Чужие дороги - Галина Дмитриевна Гончарова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Может и добраться, — скрипнул зубами Эрик.
Бирмане переглянулись. Двое моряков, ну и Бран с Августом, как имеющие непосредственное отношение к мореходству, они понимали и другое.
Пока долетит весточка.
Пока выйдут в море вирмане....
У Лофрейна был хороший шанс проскочить непойманным.
С другой стороны... в море ему было лучше не выходить. Никогда.
Если Энтони Лофрейн попадется в руки любому вир- манину — он сильно позавидует мертвым. Легкой смерти ему не дадут.
— Я прикажу своим людям искать сведения, — поддержал Ричард. — И как только мы что-то узнаем, ты тут же поедешь.–
— Я с ума здесь сойду, — почти простонал Джее.
— Не сойдешь. Ты ей нужен.
Против этого никто не возразил.
Но как же мучительно было ждать — и осознавать свое бессилие!
Как же жестоко и тоскливо...
Страх рвал душу на части, страх не за себя — за близкого человека. Близких людей.
Ох, Лилиан... где ты?
Его величество закончил совет и распустил всех.
Хотя — распустил, это громко сказано. Всем присутствующим были выделены покои во дворце,. Все разошлись по своим комнатам, только и всего. Даже Август....
Ричард и его попросил оставаться покамест во дворце, в Лавери. Он лучше других понимал, насколько Лилиан зависима от близких. Если ее будут шантажировать... да кем угодно!
Лофрейн допустил одну ошибку. Если бы вместе с Лилиан он выкрал кого угодно — Романа, Джейкоба, Мири... любого из Иртонов, Лилиан вела бы себя тихо и примерно, опасаясь за их жизни.
Сейчас она одна. Это плохо, но это же может ее и спасти. Удержать ее у Лофрейна не получится.
Ричард был в этом уверен. Лилиан Иртон сделает все, чтобы вернуться домой, а они ей помогут.
« ф
— Бран?
Анжелина глядела, как собирается муж. Как одевается в темное, проверяет каждую пряжку, каждую петельку, цепляет оружие...
— Да, дорогая?–
— Ты... — Анжелина хотела спросить: «ты куда?», но потом передумала. И вместо этого поинтересовалась. — Ты надолго?
— Надеюсь, нет.
— Тогда я подожду тебя?
Бран поцеловал руку своей супруге.
— Лучше ложись, родная. Если хочешь, я разбужу тебя, когда вернусь.
Анжелина улыбнулась.
— Я подумаю. Но если я усну — обязательно разбуди меня.
— Обещаю.
Обещаю.
Долго не задерживаться, да...
Бран улыбнулся супруге. Само очарование, которому и горб не помеха. Свет души в голубых глазах, свет любви, тепло и уют родного дома. Пусть этот дом и переместился временно в королевский дворец. И ответная улыбка Анжелины.
Как хорошо возвращаться туда, где тебя ждут.
❖ ❖ *
Просыпаться можно по-разному.
От поцелуя любимой, от запаха кофе, поданного тебе в постель с разными вкусняшками, от звонка будильника и от звонка в дверь. Но это достаточно... ладно, иногда не самые приятные, но все же спокойные, бытовые пробуждения.
Мирные...
А вот каково это — просыпаться, оттого, что с тебя начинают драть шкуру?
Не в переносном, в буквальном смысле слова. Делают длинный тонкий надрез вдоль ключицы, аккуратно поддевают ножом кожу...
Больно!
Ты выгибаешься, пытаешься кричать, но неизвестные вивисекторы весьма предусмотрительны.
Тебя, пока ты спал, привязали за руки и за ноги к кровати, растянув, словно букву «X», и дергаться ты почти не можешь.
Кричать?
Кляп человечество изобрело очень давно. И неизвестные прекрасно ознакомились с этим изобретением. Как им только удалось все это сделать?
Хотя Бран попросту пережал жилу на шее дипломата, а когда тот ушел в глубокий обморок, сделал все, что ему было необходимо. Хватило времени и привязать, и кляп засунуть...
Что остается?
Только рыдать. Но есть подозрения, что неизвестного ты этим не разжалобишь.
Лезвие скользнуло выше, пропутешествовало по горлу Альдена — дипломат даже дышать боялся, так близко от сонной артерии был этот клинок. Так плотно...
— Поговорим? — прошипела темнота?
Дипломат согласно замычал.
Да, поговорим, конечно! Вы только кляп выньте, а уж я всю улицу соберу...
Темнота приблизилась еще сильнее.
— Нет, малыш, ты меня не понял...
Горацио смотрел на своего мучителя широко раскрытыми глазами, но...
Что^Можно увидеть?
Плащ, широкий, окутывающий негодяя, словно облако. Капюшон.
Глубокий и надежно закрывающий лицо. Попытка вглядеться тоже ничего не дала, под капюшоном было черным-черно.
Кинжал скользнул, прочертил кровавую линию как раз надо лбом, по линии волос.
— Как-то раз, одна милая дама рассказала мне про интересный обычай. Согласись — убивать человека — это грязно.
Альден замычал.
Да, грязно! Отвратительно!
И вообще — не надо его убивать! Пожалуйста!!!
Дипломат был храбрым человеком, но в такой ситуации сломается любой, гораздо более сильный духом.
А незнакомец еще не закончил ломку.
— Поэтому лучше не убивать человека. Можно сделать так, что он будет мечтать о смерти. Можно так изуродовать человека, что от него будут шарахаться с воплем ужаса даже самые стойкие... если конечно, таковые окажутся в доме призрения для безумцев.
Горацио задрожал всем телом. Вот уж куда ему совершенно не хотелось! А незнакомец продолжал академическим, сухим и скучным даже тоном.
— Это интересный обычай, который позволяет оставить себе на память частичку врага. Это делается так. Кожа надрезается вот здесь, здесь и здесь... — кинжал неприятно холодил кожу в указанных местах, поцарапывал... — Потом поддевается и снимается, словно шапочка. Хочешь попробовать?
Горацио не хотел. Но подозревал, что его мнение в расчет не примут!
— На память мне останется симпатичная шапочка с волосами. Называется это — скальп. Мило, правда?
Почему-то Горацио не находил в этом ничего милого.
— Есть и другие варианты. К примеру, красный орел... не доводилось слышать?
Нет, не доводилось. И не хотелось. Только кто ж его слушать-то будет?
— Я сделаю надрезы здесь и здесь... Правда, лучше это делать на спине, но со стороны груди тоже можно. Или я просто оглушу тебя и перевяжу нужным мне образом. Делаются надрезы, потом аккуратно снимается кожа, чтобы получить доступ к ребрам, и я начну их выламывать...
Голос шептал ужасы.
И самое страшное было в его спокойствии. Безразличии даже.
Это-то и заставляло поверить — сделает.
И это, и не только это, и что пострашнее...
Не просто сделает. С огромным удовольствием, методично, спокойно, так, что никто не услышит. А утром — утром Горацио найдут после всего проделанного... найдут... Живого? Вполне возможно. И он
