Родная старина Книга 3 Отечественная история с конца XVI по начало XVII - В. Сиповский

Эта мольба литовцев, с которой они вручали королю судьбу своего отечества, тронула и поляков — многие из них прослезились…

— Милостивые паны коронные, — обратился жмудьский староста к польским сенаторам, — просим, ради самого Бога, ваших милостей кончить это дело по доброй совести, с честью и радостью и для вас, и для нас, ваших братьев!

Король и польские сенаторы утешали литовцев, говорили, что их грусть напрасная, что братский союз Польши и Литвы угоден Богу. Надежды литовцев на милости государя не сбылись. Он, конечно, был вполне убежден, что слияние Польши и Литвы в одно государство и один народ послужит на благо их. После еще нескольких напрасных попыток склонить короля к милости литовцы 1 июля скрепили свое согласие на унию присягой.

По Люблинскому акту королевство Польское и великое княжество Литовское составляют одно «нераздельное тело», одну Речь Посполитую (res publica). У этого одного государства всегда должен быть один государь, избранный в Польше общими голосами поляков и литовцев; оставляется только титул Литовского княжества и литовские должности; король оглашается литовским князем при избрании и коронации польским королем; сеймы всегда должны быть общие; должности литовские могут быть раздаваемы только тем, которые присягнут на верность польскому королю и Польскому королевству; монета должна быть общая и прочее.

Таким образом, Литва и западная Русь были прикованы к Польше. Теперь только литовская государственная печать, которую короли оставили литовцам, хотя имели право ее уничтожить, литовские государственные чины да литовский статут (собрание законов) напоминали литовцам о прежней их самостоятельности.

Иезуиты в Литве и западной Руси

На Люблинском сейме поляки добились своего: Литва признала себя с Польшей «одним нераздельным телом». Теперь надо было позаботиться, чтобы оживляла его и одна нераздельная душа; только при этом оно могло быть крепким и здоровым. Этому более всего мешало различие вероисповеданий. Религиозная вражда тогда была во всем разгаре: всякий ревностный католик смотрел на протестанта как на злого еретика, изменника старой истинной вере, видел и в православном отступника от нее. Различие вероисповеданий в те времена не только разнило людей, но порождало даже взаимную вражду и ненависть. Протестантство бурным потоком влилось в Литву, быстро разливалось по ней, грозило затопить здесь католичество. К счастью для него, протестанты не отличались единодушием, дробились на множество сект (толков), враждебных между собой. Это облегчало борьбу с ними.

Постоянная смута умов в Литве, вражда и беспорядки становились опасными для государства.

Польза Речи Посполитой требовала единства церкви. Надо было немедля вступить в борьбу с протестантскими учениями, которые в это время и в Западной Европе наносили удар за ударом католичеству и от которых сильно колебался папский престол. Среди польского духовенства, слишком падкого до мирских благ, мало было людей, способных к борьбе с еретиками.

Но борцы нашлись. Это были иезуиты.

Римскую церковь можно назвать «воинствующею церковью». Папы, не в меру соблазняясь мирской властью, увлекали и свою церковь за собой: она не довольствовалась мирной проповедью и силой убеждения для распространения христианства, как восточная, греческая церковь, а прибегала часто к силе оружия. Нередко вслед за ее проповедниками (миссионерами) в страну язычников шли воины под знаменем креста и мечом побуждали непокорных признать истину учения Христова и, главное, власть папы.

Беспощадно, огнем и мечом, карались иногда и христиане, если они дерзали усомниться в истине римского вероучения и в непогрешимости пап. «Наместники Христа на земле», как величали себя папы, не гнушались ничем: пылали костры, на которых во имя Христа сжигались еретики; во имя Христа совершалось избиение безоружных протестантов; во имя Христа вооружалась одна часть Европы против другой. Уже издавна римская церковь выставила монахов-воинов (духовнорыцарские ордена); они под смиренной рясой монаха носили меч, который всегда готовы были обагрить в крови не только неверных, но и христиан, осмелившихся не повиноваться папе. На войне не всегда бывает удобно выбирать средства, порой приходится пользоваться и хитростью и обманом. В XVI веке римская церковь, крайне ослабленная, особенно нуждалась в таких способах, и вот в эту пору и является иезуитство; оно было вполне порождением этой церкви.

В 1540 году папа своей властью учредил орден иезуитов (община Иисуса). К обычным монашеским обетам иезуиты, по мысли основателя ордена Игнатия Лойолы, должны были прибавить еще обет — беспрекословно повиноваться папам. Понятно, как было важно для папы учреждение такого духовного воинства, которое было вполне в его руках.

Скоро иезуиты, пользуясь особенным покровительством пап, очень усилились. Сначала они водворились в Италии, Испании и колониях ее, а затем и по другим странам. Ордену дано было правильное и строгое устройство, которое связывало членов его в одно крепкое целое. Во главе иезуитов стоял главный начальник — «генерал» ордена, живший в Риме, ему подчинялись «провинциалы», начальники иезуитов, находившихся в разных местностях. Главнейшими способами для борьбы с врагами римской церкви иезуиты считали воспитание юношества и проповедь; всюду они старались устраивать коллегии (небольшие общины), состоявшие из нескольких иезуитов, и заводили при них бесплатные школы, а наиболее красноречивые брались за проповедь.

Самую низкую ступень в среде иезуитов занимали «новиции». Это были новички-ученики, заявившие желание поступить в орден. Принимались из них только те, которые после длительного экзамена оказывались пригодными для ордена. Всем иезуитам давались поручения и обязанности по их склонностям и дарованиям. Одни становились «схоластиками», изучали богословские науки или делались учителями в школах; «коадъюторам» поручались более важные обязанности — проповедничество или преподавание высших наук. На эту ступень возводились иногда хотя необразованные, но весьма усердные и преданные задачам ордена иезуиты. Высшую ступень в ордене занимали «профессы». Они исправляли главные должности, им поручались важнейшие тайные дела. Все иезуиты обязаны были вполне и беспрекословно повиноваться старшим; каждый должен был не рассуждая, слепо подчиняться воле старшего, быть таким орудием для него, «как посох в его руках». Для каждого не должно быть на земле ничего дороже и выше выгод ордена, и потому иезуит обязывался зорко наблюдать за своими товарищами и доносить начальству об их проступках и уклонении от обязанностей ордена. Римская церковь, как сказано уже, не гнушалась дурными средствами для достижения своих целей — иезуиты пошли дальше. Неразборчивость в средствах они признали для себя чуть ли не главным правилом. «Цель оправдывает средства» — вот то страшное правило, которым они стали руководствоваться. Мало-помалу дело дошло до того, что иезуиты начали считать позволительными не только ложь, обман и вероломство, но и более тяжкие преступления, если при этом имелось в виду «благое дело», то есть привлечение людей в лоно католической церкви. Понятно, какую страшную силу давала ордену эта неразборчивость в средствах и притом слепое повиновение младших старшим; понятно, как гибельно должны были действовать на нравственность иезуитов и всех, кто попадал им в руки, их правила. Надо прибавить, что в цветущую пору ордена главные деятели его были по большей части люди замечательные по уму и образованию. Были между ними, конечно, и лица, вполне убежденные, что они творят благое дело, несмотря на дурные средства. Целый ряд блестящих проповедников, замечательных ученых, ревностных наставников много содействовал успеху иезуитов. Они ловко вкрадывались в доверие высокопоставленных лиц, становились их духовниками, путем исповеди выведывали у них или у жен их важные государственные тайны и ловко направляли своих духовных чад в ту сторону, в какую хотели. Всюду они старались заводить свои коллегии, занимать места проповедников, устраивать школы. Блестящими проповедями они покоряли себе сердца своих слушателей, но не нравственность христианскую возбуждали в них, а слепое доверие к римской церкви и вражду ко всем иноверцам. Привлекая в свои школы молодежь, иезуиты давали ей, казалось бы, блестящее образование, но на самом деле мало заботились о том, чтобы дать своим питомцам истинное знание, развить их ум и способности. Забрав их в свои руки, они старались всеми силами сделать из них ревностных католиков, верных слуг папы, готовых всем жертвовать для него. Своими безнравственными правилами иезуиты, конечно, должны были губительно действовать на молодежь, вконец развращать ее. Они вели свои дела сначала чрезвычайно осторожно, скрывали свои настоящие цели и правила, так что порой люди очень умные становились их сторонниками, даже поклонниками. Только впоследствии, когда иезуиты уже успевали много натворить зла и сильно укорениться в стране, более чуткие и проницательные люди догадывались, какой нравственной язвой было иезуитство. Вкрадчивый, пронырливый, лживый иезуит-лицемер, под покровом христианского смирения, благочестия и набожности умевший ловко обделывать свои дела, конечно, становился ненавистен всем честным, истинно нравственным людям, и самое имя «иезуит» становилось в их устах бранным. Начались даже гонения на иезуитов. Но это было впоследствии, а в XVI веке орден иезуитов был в своей цветущей поре и выставлял целые ряды замечательных по уму, дарованиям и образованию бойцов, страшных для протестантства.