Сказки Бурого Медведя - Лепешкин Михаил

— Ну что ж, тогда прямо сейчас и будем биться, — заявил Бельчонок.

— А я завсегда на это дело горазд! Давай! Бьёмся до тех пор, пока кто-то с ног не свалится!

Встали они друг против друга да сходиться начали. Кинулся Бельчонок к Барсуку, тот уж и бить начал, да провалилась рука в пустоту на том месте, где только что Бельчонок был, а тот уж сзади ему ногой пониже спины да с полной силы и припечатал! Сбить не сбил, ведь Барсук старше да тяжелее гораздо, но видно больно тому пришлось, да не сразу понятно, что произошло! Развернулся и кинулся на Бельчонка, да с тем же результатом, только вместо пинка подзатыльник получил, да каково больно! В третий раз стал выжидать, когда Бельчонок нападёт. Стоит, за каждым движением наблюдает, да не уследил, качнулся Бельчонок в одну сторону, в другую — и пропал с глаз, возникнув уже перед самым носом Барсука, но сделать тот уже ничего не успел, как получил удар снизу в подбородок и рухнул на траву!

— Признаёшь ли ты, Барсук, что напрасно сестрёнку мою Лисёнку забижал?

— Признаю. Больше не буду сего делать. Прости, Лисёна!

— Признаёшь, что я сильнее тебя?

— Нет, не признаю. Сегодня твоя взяла, но мы ещё биться будем. Что-то новое в твоих ухватках появилось. Думать буду, как побить тебя, потом снова сойдёмся,

— Ну, что ж, сойдёмся! — радостно проговорил Бельчонок. — Только не побить тебе меня больше.

На этом в тот раз они и расстались. Но зря Бельчонок был так уверен в своих новых способностях, уже в следующий раз он лежал на траве, потирая разбитый нос! Белояр не зря один из лучших воинов, сына крепко учит, да не только руками махать, а ещё и головой думать. Бельчонок, впрочем, в долгу не остался и снова своё взял. Так и бились они почти каждую седьмицу с переменным успехом, придумывая друг против друга всё новые приёмы и ухватки. А через полтора лета, когда Рысь Бельчонка к Яге отправлял, Барсук пришёл его проводить.

— Сбегаешь?

— Я бы ни за что, да Ворон велел батюшке меня на время к Яге отправить. Но ты не радуйся, я там ещё много чему научусь.

— Учись, учись, только не поможет тебе это. Как вернёшься, я тебе такую трёпку задам, что небо с овчинку покажется!

— На той овчинке тебя и унесут! — ответил Бельчонок и улыбнулся.

Барсук некоторое время боролся с губами, но они всё равно растянулись в такую же улыбку.

— А за Лисёнку не бойся, я её тут, пока тебя не будет, в обиду не дам.

— Верю.

А в Речном меж тем вече собралось, и стоял на нём ор великий! Кричали местные, что не по правде пришлые делают, не было такого уговора, чтобы они местных земли лишали! На что те отвечали, что земля не кому-то лично принадлежит, а городу, значит если кто хочет ей владеть, так пусть выкупает. А на что местные своё выкупят, коли долгами почитай все опутаны, как рыба в сетях? Кричали греки, что пусть за долги имущество своё отдают да землю освобождают. Пусть её более достойные люди выкупят, тем справедливость восстановив! Кричали степные, что местные ничего не умеют и в делах не смыслят, ибо много можно в округе полезного для города сделать и казну его зело пополнить, на благо общее. Но местные не дают развернуться в полную силу предприимчивым людям, всё о каких-то связях в мире твердят да на разные запреты указывают. Старейшины смуту наводят, одни споры от них. Надо князя выбирать, коий всем в городе править будет.

— Это что ж за предприимчивость? — кричал ратай Осошка. — Около Осочного озера Курбек-степняк кожевню поставил, кожи выделывать да красить, так все отходы с той кожевни в озеро льёт, от того там вся рыба передохла! Озерцо-то маленькое, Водяной и не справлялся с таким количеством отравы! Погибло озеро, мёртвое стоит! Разве это дело? Моя земля рядом с тем озером, так и воду на полив мне теперь взять неоткуда!

— А ничего, что тот Курбек в городскую казну целых сто монет в год налога даёт, а ты всего десять еле натягиваешь? — возражал старейшина Карилис. — Озёр вокруг множество, а дохода с них городу всего ничего!

— Так те озёра — сколько людей кормят?

— Так даже на половину из Курбекова налога мы сколько рыбы в других местах закупить сможем? То озеро и десятой части рыбы не давало и никогда не даст! Мы и привезли. Приходи на торг да покупай! Она там гораздо дешевле, чем тебе с рыбалки достаётся.

Что на это ответить? Действительно, купить дешевле и проще получается, только озерка всё равно жалко, с детства в нём купался да рыбку ловил. Всегда оно и водицей студёной выручало, и свежесть приносило, раками баловало, и Водяной в нём добрый был, а тут стоит мёртвое да смрадом смердящее… жалко. Опять же, для полива воду — где брать?

Но это ещё не всё. Кричали пришлые, что земли вокруг города принадлежат только местным, а должны всем принадлежать! Надо как-то их по-новому делить. На что местные говорили, что вся земля им от предков перешла — и значит, законно принадлежит.

— Не то вы говорите, люди! — урезонивал их старейшина Деметрий. — Мы город образовали не для того, чтобы у одних всё было, а у других ничего. Делиться надо, надо, чтобы по закону земля принадлежала, а закона о земле у нас нету.

— Как так нету? — возмутился старейшина Седомир. — Чья соха гуляла, того и земля. Так от предков идёт!

— Ай, — отвечал старейшина Карилис. — Ну сколько можно древностью, своё отжившей, жить? Это пусть в Лесном такие дикие законы будут, а у нас новое должно быть, чтобы для всех, да по закону, как в просвещённых странах делается. А законом предлагаю сделать продажу земли тем, кто за неё заплатить может. Ближе к городу — дороже, дальше от города — дешевле, а у границ, пока там ничья земля, можно и вовсе за маленькую плату. И надо, чтобы в город налог с земли платился, раз это городская земля! Вот так справедливо будет! Кто за?

Все пришлые прокричали «за», местные, кто побогаче, подумав, тоже за то крикнули. И воевода Горобой с дружиной за то слово сказали, и старейшины, а голытьбу что слушать? Она хоть и кричала «нет», да как-то нестройно, неуверенно. А потому закон тот приняли, и наступил великий делёж да продажа земельная. Скупали землю все, кто только мог, а потому рядом с городом она быстро закончилась. Стали дальше скупать — и там свободной земли не стало! И так дальше, дальше, пока всю землю не раскупили. И получилось так, что почти вся земля оказалась у пришлых, купцов, старейшин да воеводы. Те небольшие кусочки, которые местные сумели выкупить, прокормить их уже не могли.

— А ты ко мне приходи да на моём поле работай, — говорил Карилис Осошке. — Я тебе каждый десятый мешок зерна дам. Я добрый.

Кто-то пошёл, кто-то нет, а в основном земля пустовала. Её же обрабатывать надо, а разве купцу есть когда с ней возиться? А старейшине? А воеводе? Вот и соблазняли, кого могли. Другим землю так отрезали, что и полить-то её нечем. Вода на чужой земле. Много чего в Речном после принятия этого закона поменялось, да всё не в лучшую сторону.

Сидел Ворон на своём суку да никак понять не мог, для чего так по-дурному правят старейшины в Речном? Ведь большинство местных скоро в полной зависимости у землевладельцев будут. Кто не на своей земле ногами стоит, тот уже беден и безправен! Да и земля должна принадлежать тому, кто её любит, а не тому, кто мнит её товаром для продажи. Не может быть у торгаша любви к своему товару, а значит, запустеет земля. Значит, голод будет. Ну как они не поймут, что Земля-Матушка, она ведь как сама завела, так и делать надо! Растёт трава, её скот ест и новую траву удобряет, от того трава ещё лучше растёт. Да не одна трава, а много разных! И так оно устроено, что питание одной является отходами другой, и та другая отходы от первой потребляет. Так и полнится Земля-Матушка силой родящей, да жирной и плодородной становится. А греки вон, засадили всё одним льном, он видишь ли в Греции ихней хороших денег стоит. А не поймут, что для вредителей, кои на льне живут, сущую благодать создали, и будут те вредители там жировать и размножаться, пока всё не съедят. А через несколько лет и земля истощится. Не будет там урожая.