Роза и ее братья - Луиза Мэй Олкотт

class="p1">Так все и началось, и целую неделю занятия проходили с большой приятностью и пользой для всех участников: ученица оказалась толковой, на уроки шла, как на праздник, а юная учительница изо всех сил старалась не уронить себя в ее глазах: Фиби была твердо убеждена в том, что про преподавание мисс Роза знает все на свете.

Мальчики, разумеется, быстро проведали что и как и стали поддразнивать девочек по поводу их «семинарии» – так они прозвали новую затею; в целом, однако, они сочли ее очень полезной, предложили бесплатно давать Фиби уроки греческого и латыни и вообще пришли к выводу, что «Рози у нас молодчина, что решила вправить мозги славной птичке Фиби».

Роза, правда, сомневалась, что дядя одобрит ее инициативу, и даже приготовила цветистую речь, которая должна была с ходу его убедить, что это самая полезная, правильная и приятная затея на свете. Но выступить ей так и не удалось – дядя Алек появился настолько неожиданно, что у Розы все выскочило из головы. Она сидела в библиотеке на полу и перелистывала толстую книгу, которую пристроила на коленях, а потому о долгожданном приезде узнала только тогда, когда две сильные теплые руки встретились у нее под подбородком и мягко завели ее голову назад, для сердечного поцелуя в обе щеки, после чего отеческий голос с упреком произнес:

– И чего это моя девочка грустит над пыльной энциклопедией, хотя ей полагалось бы выбежать навстречу пожилому джентльмену, который ужасно по ней соскучился?

– Ах, дядя! Как я рада! И прости меня! Что ж ты не предупредил, к которому часу приедешь, и не позвал меня сразу? Ты думаешь, я по тебе не тосковала? Какое же счастье, что ты вернулся, вот она твоя милая кудрявая голова – прижимай к себе сколько хочешь! – воскликнула Роза, энциклопедия тяжело шлепнулась на пол, а сама девочка одним прыжком очутилась в объятиях доктора Алека – и он обнял ее так, как мужчины обнимают самое дорогое на всем свете существо.

И вот он уселся в любимое кресло, Роза устроилась у него на коленях и, лучась улыбкой, начала свою длинную повесть – он же смотрел на нее с выражением несказанного довольства на лице, иногда поглаживал гладкую округлую щечку, сжимал маленькую ладошку, радовался тому, какая щечка румяная, какая ладошка крепкая и наливная.

– Ты хорошо провел время? Спас эту бедную даму? Рад вернуться домой, где твоя девочка будет опять тебя мучить?

– Ответ на все вопросы – «да». Ну а теперь докладывай, чем ты тут занималась, маленькая грешница. Тетушке Биби не терпится со мной поговорить о какой-то твоей новой, совершенно необычной затее, на которую ты решилась в мое отсутствие.

– Надеюсь, она ничего тебе не рассказала?

– Ни словом не обмолвилась, лишь уточнила, что ты сомневаешься, одобрю я ее или нет, – вот я и хотел, чтобы ты сама мне выложила что и как, а потом, по своему обычаю, попыталась бы обвести меня вокруг пальца, – правда, тебе это редко удается. Ну, крепись и принимай неизбежное.

Тут Роза в своей славной бесхитростной манере рассказала ему про школу, подчеркнув, как Фиби хотелось учиться, какое счастье ей помогать, а потом добавила, кивнув с многомудрым видом:

– Мне это тоже на пользу, дядя, потому что она очень старательная и сообразительная, мне приходится подтягиваться, а то в некоторых вещах она меня обойдет. Вот сегодня нам встретилось слово «хло`пок», она спросила, что это такое, а я, к стыду своему, обнаружила, что почти ничего про него не знаю, могу лишь сказать, что это такое растение, которое выращивают на юге, что у него есть коробочка и из него делают ткань. Именно про хлопок я и читала, когда ты вошел, и завтра все расскажу Фиби, а еще и про индиго. Видишь, я сама многому учусь, а заодно вспоминаю и то, что уже знала, причем так вспоминать куда интереснее, чем в одиночестве.

– Ах ты, маленькая хитрюга! Вот как ты собиралась обвести меня вокруг пальца! То есть это, значит, не учеба?

– Нет, сэр. Это обучение. И должна тебе сказать, что учить куда интереснее, чем развлекаться в одиночестве. А еще – ты же знаешь, мы с Фиби породнились, я обещала быть ей сестрой, так, значит, теперь нужно держать слово, верно? – ответила Роза с видом одновременно тревожным и решительным: она ждала дядюшкиного приговора.

Было совершенно очевидно, что дядя Алек уже сдался, ибо Роза так жалостно и живописно описала старую черепицу и тетрадку из оберточной бумаги, что этот великодушный джентльмен тут же решил, что нужно рано или поздно отправить Фиби в школу, а заодно и упрекнул себя за то, что, преисполнившись любви к одной девочке, забыл о своем долге перед другой. Поэтому, когда Роза попыталась сделать покаянный вид и решительно в этом не преуспела, он рассмеялся, ущипнул ее за щеку и ответил с простотой, которая всегда добавляет тепла и благородства любому доброму поступку:

– Разумеется, у меня нет никаких возражений. Я, собственно, и сам хотел позволить тебе вернуться к занятиям, пусть и постепенно: ведь ты, безусловно, поправилась, а преподавание – замечательный способ испытать твои силы. Фиби у нас храбрая и толковая, и, если мы ей поможем, она получит шанс отлично устроить свою жизнь, так что если когда-то у нее появятся друзья, им не придется ее стыдиться.

– Мне кажется, друзья у нее уже появились, – с пылом произнесла Роза.

– Правда? Неужели? Кто-то сюда приехал после моего отбытия? – тут же уточнил дядя Алек, ибо в семье твердо верили: Фиби рано или поздно станет стоящим человеком.

– Нет, дядюшка, ее лучший друг появился с твоим прибытием, – ответила Роза, одобрительно погладив его по руке, а потом с благодарностью добавила: – Я-то плохо себе представляю, как тебя отблагодарить за твою доброту к Фиби, а вот сама она отблагодарит точно, потому что станет женщиной, которой можно гордиться, она такая сильная, порядочная, любящая.

– Да господь с тобой, я пока еще ничего не сделал – и очень этого стыжусь! Но я это исправлю, и, как только она немного подучится, мы отправим ее в школу – пусть остается там, сколько захочет. Как тебе для начала такой план?

– Это было бы «просто божественно», как говорит сама Фиби, потому что главная ее мечта – «как следует поучиться», и она будет ужасно рада, когда я ей об этом скажу. Ведь можно же, да? Ох, как будет замечательно, когда наша милочка вытаращит глаза и захлопает в ладоши, услышав такую новость!

– Предоставим