Когда соборы были белыми. Путешествие в край нерешительных людей - Ле Корбюзье
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
При хорошо организованной работе городских властей можно было бы легко повысить престижность и доходность этих территорий, а полученная прибыль позволила бы заняться самим городом, который пребывает в жестокости и анархии. Чужака поражает, когда он слышит, что ощетинившийся небоскребами Манхэттен по всей своей площади имеет в среднем пятиэтажную застройку. Вы понимаете: пять этажей! Но это безусловные и проверенные статистические данные, позволяющие надеяться на план преобразования, который приведет город в порядок.
Небоскреб здесь – явление исключительно отрицательное: он убивает улицу и город, нарушает движение. Но главное, он людоед: он пожирает целые жилые кварталы вокруг себя; опустошает и разрушает их. Вот еще спасительные решения для планировки города. Небоскреб слишком мал, и он всё разрушает. Сделайте его больше, правильней и полезней. Он вернет городу огромную площадь, окупит разрушенную недвижимость, даст зелень и безукоризненное уличное движение. Тогда вся поверхность земли поступит в распоряжение пешеходов в парках, а автомобили окажутся в воздухе, на подвесных автострадах, исключительных автострадах с односторонним движением, позволяющих развивать скорость до ста пятидесяти километров в час и ведущих… попросту от одного небоскреба к другому.
Для этого необходимы многосоставные меры; без них никакого спасения! Однажды придется задуматься над этим, создать земельные кооперативы или объединения, или добиться желаемого административными, по-отечески властными мерами (со всей энергией отца семейства, который знает, что следует делать его детям).
Среди нынешних небоскребов теснятся большие или маленькие здания и дома. Чаще маленькие. Что делают эти домишки в грандиозном Манхэттене? Не могу понять. Это недоступно рассудку. Это всего лишь факт, вроде развалин после землетрясения или бомбардировки.
Другой урок – это Центральный парк. Взгляните, как привычно, естественно крупные отели и большие apartment-houses распахнули свои окна навстречу его благодатному пространству. Но Центральный парк слишком велик, и представляет собой провал среди домов. Это урок. Мы пересекаем Центральный парк, как no man’s land. Зелень, а главное, простор Центрального парка следовало бы преумножить и распределить по всему Манхэттену.
Нью-Йорк застроен в среднем пятиэтажными зданиями. Будь они всего лишь семнадцатиэтажными, он бы отвоевал три четверти своей земли: Центральный парк поступил бы во всеобщее распоряжение, возле домов можно было бы разбить парки, а в нижних этажах устроить спортивные комплексы. И люди жили бы в городе, а не в Коннектикуте! Но это уже другая история.
Это история ньюйоркца в его безумной погоне за воображаемым раем.
Это великая история США, и на ней стоит остановиться. Отныне мы говорим о Нью-Йорке, Чикаго и всех этих больших или малых городах, которые возникают по всей территории по той же схеме и в том же беспорядке и однажды – как знать? – станут другими Нью-Йорками и другими Чикаго.
Справедливости ради, прежде всего, признаем, что Чикаго имеет берег и чудесные подъездные дороги, drives, с роскошными apartment-houses, окнами, выходящими на озеро и парки. Признаем также, что в Нью-Йорке есть прекрасные многоквартирные дома и очаровательные виллы в отдаленных и труднодоступных пригородах.
И еще, что эти квартиры и эти виллы населены теми, «кому есть что сказать», и что эти люди – в основном – оставшись при своих (сохранив свои сбережения), полагают, что всё не так плохо. Я же думаю о толпах людей, которые по вечерам возвращаются в свои жилища, где нет рая. Миллионы людей, обреченных на жизнь без надежды, без отдохновения – без неба, без солнца, без зелени.
От имени всех этих людей я могу сказать, что всё паршиво! Но сейчас этим толпам нечего сказать. Как долго они будут молчать?
В Чикаго за drives находятся slums, прямо за ними, в двух шагах. И какие! Бескрайние территории, целый мир!
Попробуем вглядеться в иллюзию пригородов американских городов.
Манхэттен – это настолько враждебный основным человеческим потребностям город, что в каждом сердце живет мечта о побеге. Вырваться! Не растрачивать свою жизнь, жизнь своих близких в этой неумолимой жестокости. Увидеть кусочек неба, жить возле дерева, на краю лужайки. И навсегда бежать от городского шума и столпотворения.
Эта мечта миллионов материализовалась. Бесчисленные городские жители разъехались по воображаемой сельской местности. Отправившись туда, поселившись там, они ее погубили. Этот гигантский регион, так широко раскинувшийся вокруг города, превратился в пригород. И остался всего лишь мечтой, несбыточной мечтой о свободе, неосуществимым желанием стать хозяином хотя бы своей судьбы.
Такое положение вещей означает ежедневные многочасовые поездки в метро, автобусе или пульмановском вагоне. И утрату всякой коллективной жизни – этой жизненной силы нации. И существование с жалким подобием свободы: дверь в дверь с соседом, окно в окно, дорога перед дверью, небо, перечеркнутое соседскими крышами, и кучка чудом сохранившихся деревьев. (Я по-прежнему говорю здесь о тех, кто не сумел выпутаться, я говорю о большинстве, об огромном большинстве, составляющем гигантское население Нью-Йорка или Чикаго.)
На своих лекциях в Чикаго я пытался объяснить, что в этом и заключается губительное американское расточительство, основанное на новом неосознанном рабстве. Часы, потраченные на то, чтобы добраться до бесчисленных мест рассеяния, мелочь по сравнению с тем, что ежедневно теряет каждый человек в дополнение к продуктивному труду, чтобы окупить это злоключение! Ведь гигантские пригороды, дом за домом, эксплуатируют невероятную, запутанную сеть железных дорог, автострад, водопровода, газопровода, электро- и телефонных
