Перебежчик - Джим Батчер

Я посмотрел через плечо, чтобы увидеть Лару Рейт, стоящую в тени дверного проема.

"Очевидно у тебя особые требования," проговорила она. "Ну так я обеспечу тебя достойным обращением. Тысяча девятьсот тридцать девятый." Она скрестила руки, самодовольно, как мне показалось, и сказала, "Вернуть мне с полным баком."

Я наклонил голову к ней в жесте, который не был вполне утвердительным, и пробормотал, как только открыл боковую дверь, "Кредитному эксперту придется сперва проверить мои финансы. Сколько съедает это чудище, около двух литров за милю?"

Анастасия залезла в машину с резким криком боли. Я вздрогнул и протянул ей руку, на случай если она упадет, но она справилась без какой-либо помощи. Я закрыл дверь и увидел Лару, стремительно идущую вперед.

Она сосредоточенно посмотрела на Анастасию, а потом перевела взгляд на меня.

Глаза Лары вспыхнули несколькими бледными оттенками в то время как ее спелые губы выразили намек на понимание. Когда она смотрела на меня, на ее губах медленно начала появляться улыбка.

Я быстро отвернулся от нее, сел в Роллс и завел его. Я не оборачивался до тех пор, пока дом вампиров не остался пятью милями позади нас.

Анастасия позволила проделать мне большую часть дороги, прежде чем посмотрела на меня и сказала: "Гарри?"

"М-м-м?" — спросил я. Управлять Роллсом все равно, что управлять танком. Машина с задним приводом и без всяких усилителей руля и тормозов. Этот автомобиль требовал, чтобы я обратил свое внимание на законы физики и обдумывал свои действия наперед, а не как обычно.

"Есть что-нибудь, что ты хотел сказать мне?", спросила она.

"Чёрт возьми," пробормотал я.

Она смотрела на меня глазами, которые выглядели много старше, чем её лицо. "Ты надеялся, что я не слышала Жюстину."

"Да."

"Но я слышала."

Я проехал ещё минуту или две, прежде чем спросить: "Ты уверена?"

Она обдумывала это мгновение, затем спросила более мягко: "Ты уверен, что нет ничего что ты хотел бы сказать мне?"

"Нет ничего, чтобы я хотел рассказать Капитану Люччио," сказал я. Это было труднее, чем я предполагал.

Она вытянулась и положила свою левую руку на мою правую, которая находилась на рычаге переключения передач. "А что на счёт Анастасии?", спросила она.

Я почувствовал, что моя челюсть сжалась. Мне потребовалось время, чтобы расслабить их и после этого спросил: "У тебя была какая-нибудь семья?"

"Да", ответила она. "Технически."

"Технически?"

"Мужчины и женщины с которыми я росла, которых я знала? Они мертвы на протяжении многих поколений. Их потомки живут по всей Италии, в Греции, и есть некоторые в Алжире, но это не то же самое, что пригласить свою пра-пра-пра-прабабушку на семейное празднование Рождества. Они чужие."

Я хмурился, обдумывая это, и смотрел на нее. "Чужие".

Она кивнула. "Большинство людей не готовы принять такой факт как продолжительность жизни нашего вида, Гарри. Есть несколько семей, которые — Марта Либерти, например, живёт со своей праправнучкой и её детьми. Но, в большинстве случаев, это заканчивается ужасно, когда чародеи пытаются оставаться слишком близко к своей родне." Она склонила голову, очевидно изучая повязку, когда говорила. "Я смотрю на них в каждые пять или шесть лет, не зная их. Слежу за любым из детей, у которых мог бы развиваться талант".

"Но когда-то у тебя была настоящая семья," проговорил я.

Вздохнув, она посмотрела в окно. "О, да. Это было давным-давно."

"Я чуть-чуть помню своего отца. Но я рос сиротой."

Ее передернуло.

"О Боже, Гарри." Ее пальцы сжали мои. "У тебя никогда не было родных?"

"Если бы я нашел кого-нибудь," сказал я, чувствуя, как ком подкатил к горлу, "Я бы сделал все возможное, чтобы защитить его. Все!"

Анастасия выглянула в окно, выпустив со свистом что-то вроде гнева. "Маргарет. Эгоистичная сука."

Я моргнул и посмотрел на нее, чуть не убив нас обоих, практически столкнувшись с проезжающим автомобилем, я кое-как сумел остановить этого монстра Роллса вовремя. "Ты… знала мою мать?"

"Все Стражи знали ее," прошептала Анастасия.

"Она была Стражем?"

Немного помолчав, Анастасия покачала головой. "Ее рассматривали как угрозу Законам Магии."

"Что это значит?"

"Это значит, что она делала вещи, балансирующие на грани нарушения Законов, когда только появлялся шанс," ответила Анастасия. "Это заняло все годы ее участия в Совете, чтобы начать агитацию изменений."

Я сосредоточился на дороге. Это гораздо больше всего, что я когда-либо слышал от любого в Совете про загадочную фигуру той, что дала мне жизнь. Мои ладони вспотели и сердце учащенно билось. "Какого рода изменения?"

"Она была в ярости от того, что ‘Законы магии не имеют ничего общего с добром и злом.’ Она показала как чародеи могут использовать свои способности для перекачивания денег у людей, чтобы запугать и манипулировать ими, чтобы украсть богатство и имущество, или уничтожить его раз и навсегда, и делать это до тех пор пока Законам не будут повиноваться. Совет не сделал бы ничего, чтобы остановило их или препятствовал другим следовать примеру. Она хотела реформировать законы Совета, включив в него понятия справедливости и конкретные ограничения по использованию магии."

Я нахмурился. "Вау. Ну и монстр."

Она медленно выдохнула. "Можешь представить, что было бы, если бы она воплотила идеи в жизнь?"

"Стражи годами несправедливо преследовали бы меня?"

Губы Анастасии сжались в линию. "Стоило Совету применить свод законов о правосудии, как это бы стало бы шагом к использованию этого свода для вмешательства Совета в события, происходящие во внешнем мире."

"Черт возьми, да," сказал я. "Ты права. Кучка чародеев, пытающихся творить добро в мире, это было бы ужасно."

"Для кого добро?" спросила Анастасия спокойно. "Никто не считает себя несправедливым злодеем. Даже- возможно даже особенно- худшие из них. Некоторое из жесточайших тиранов истории были движимы благородными идеалами, или делали выбор, которые они назвали бы "трудный, но необходимый шаг" для пользы их народа. Все мы герои своей собственной истории."

"Да. Именно поэтому так трудно сказать, кто является хорошими, а кто плохими парнями во второй мировой войне."

Она закатила глаза. "Ты читал историю, написанную победителями этой войны, Гарри. Как тот, кто пережил ее, я могу сказать тебе, что во время войны уверенности было гораздо меньше. Ходили рассказы о зверствах в Германии, но на каждую правдивую историю приходится пять или шесть, таковыми не являющимися. Как можно выявить разницу между правдивыми историями, пропагандой, и простыми фальсификациями и мифами, созданными людьми национальностей, на которых напала Германия?"