Хайноре. Книга 1 - Ронни Миллер

стен, под низким сводом потолка, напоминающего нёбо огромного чудовища. Но это всего одна ночь, успокаивала себя Лира, наблюдая за тем, как ведьма разводит костерок посреди залы, призванный согреть их в холоде каменного мешка.

— Ты преобразилась. Стала спокойной, — заметила Альма, усаживаясь рядом на спальник. Под ними был толстый слой соломы, несколько шерстяных одеял, но Лиру грело совсем другое.

— Так всегда, когда ты рядом.

Ведьма улыбнулась, чего не делала очень давно. Или же просто Валирейн успела отвыкнуть от ее улыбки? Когда они последний раз говорили по душам? Даже сидя сейчас рядом с подругой, леди тосковала по временам, проведенным на Фандия, в клубах дыма, за сакральными беседами, со сладковатым привкусом настоев из ягод имры на губах.

— Завтра ты станешь подобной богам, — тихо произнесла Альма, с лукавым прищуром и как будто бы толикой светлой зависти во взгляде. Так старшая немужняя сестра радуется за младшую, идущую под венец. Лира взяла ее за руку, но ведьма отняла ладонь и резко качнула головой, напоминая Оронца об их недавнем пакте о неприкосновенности.

— Почему ты велела взять одно из твоих платьев?

— Папа Ромох не любит роскошь, он родился в саду Лима, рядом с травой, ползучими гадами и земляной грязью. Его любовница и мать должна быть скромной. Поэтому на тебе будет служаночье платье и никаких других украшений, кроме знаков Древних.

Раньше Лира представляла, что возляжет с богом на алтаре из золота, в одеяниях древней царицы, но на деле все складывается иначе. Впрочем, сейчас она от того не печалилась, главное то, что будет после ритуала. И кстати…

— Расскажи, — леди старалась придать голосу равнодушного интереса, чтобы ведьма, не дай то Древние, не подумала вновь о ее, Лирином, слабосердии и жалости. — Что будет потом с милордом? Когда Папа Ромох его покинет?

Но Альма, казалось, даже и не думала в чем-то уличать Лиру. Она пожала плечами, пригладив рукой складку на своей юбке.

— Ничего с ним не станется. Проснется, словно выпил накануне браги с полбочки, ничего не помня и с болью во лбу. Пройдет.

— А ежели я понесу…

— Ради того и затеваем все это! — с удивленным смешком воскликнула Альма.

— Но ведь… мы еще не венчались… к этому только готовятся. А до того… негоже мне ведь…

— Это оставь на мне в случае чего, — твердо заявила ведьма. — Но я уверена, что никому не будет дела, если ты понесешь от будущего мужа. Венчают вас в любом случае, так и не все ли равно, когда меж вами случится любовь? Особенно здесь, в глуши и дали от порядков двора. После ритуала, ты снова возляжешь с лордом, уже в поместье. И если он сам не возжелает, то я решу это по-своему.

Валирейн кивнула. И все же совесть ее не глодала бы, если б все случилось уже после свадьбы…

— Мы бы не торопились с этим, мы бы дождались венчания, если б не явление этого проклятого одноглазого пса, — горячо заверила ее Альма. — Но теперь ждать нельзя.

— А что если… если он прознает о беременности, если захочет помешать… а если он…

Ведьма усмехнулась.

— Раньше такие вопросы не беспокоили твою кудрявую голову. Зачем по-твоему боги дали тебе меня? Стоит тебе понести, стоит плоду укорениться в твоем чреве, как любая тварь, присланная Гаракасом, почует в этом мире истинного бога, и не посмеет сунуться к его благословенной матери. Об остальном я позабочусь.

— Древние любят меня, раз ты останешься со мною, — Лира вновь почувствовала, как в уголках глаз скапливается влага и отвернулась, боясь показать ведьме свою слабость.

— Конечно, любят. Но не сильнее, чем тебя люблю я.

Валирейн все-таки не сдержалась и кинулась к ведьме, быстро, будто змея, сама от себя не ожидая такой смелости. Она замком сцепила руки у Альмы за спиной и прижалась щекой к ее груди.

— И не вздумай отстраняться! — приказала Лира дрожащим голосом. — Даже не вздумай!

Ведьма засмеялась и молча обняла ее в ответ.

Позже они легли спать, сдвинув лежаки ближе к костру и друг к другу. Альма прижалась к спине Лиры грудью, и леди чувствовала биение ведьминого сердца — мерное, нечета ее. Валирейн в середине ночи стало вдруг не по себе. Верно, все из-за непривычного места сна и будущей авантюры.

— Все случится утром?

— Не слишком рано, — слова Альмы щекоткой отозвались у ее шеи. — Твою пропажу заметят где-то к полудню, может раньше, если Сорка не дотерпит и пойдет тебя будить. Лорд без сомнения сам подорвется на поиски. С Дормондом вызовется Галлир, он его сюда и приведет. Мы успеем завершить ритуал до того, как хватятся уже и лорда.

— А если с милордом захочет идти и сир Варой? Или… еще кто-то?

Биро, о боги… если Биро…

— Оставь думы Галлиру, этот вечно пьяный бес знает свое дело. Он придумает, как всех их миновать. Думай только о своей задаче.

Но ее-то дело самое простое — возлегай себе на жертвенных камнях с раздвинутыми ногами и умащенным лоном, терпи, коли будет больно, и сердцем думай о Древних. Она боялась, что сиру Галлиру не удастся отвязаться от Вароя, и тогда их ждет беда. Но раз Альма говорит, что дело сделается как надо, раз она спокойна и уверенна, стоит и Лире поступать так же. В конце концов с ними боги и благодать Лима.

Сон пришел быстро.

* * *

Черное небо. Ни звездочки, ни вспышки. Дрожит в такт колесам телеги, шуршит, будто наброшенный на живого саван. Через мгновение она осознала, что это настил повозки, в которой она едет боги знают куда.

Биро рядом. Смотрит так сочувственно, так жалостливо, хочет что-то сказать, но теряется. Чувствует вину?

Она ничего не чувствует. Только легкость, будто перед прыжком в бездну, к которой стоит спиной и все никак не может обернуться. Еще не готова осознать правду, или не может понять — что из всего этого правда. Камень, огонь, ведьма, любовь и ложь.

Камень, огонь, ложь…

— Как? — спрашивает она, глядя на своего защитника. —