Алмазные нервы - Виктор Бурцев

– Хех… – Тройка невесело усмехнулся. – Дурак ты, Артем. Не понимаешь ничего. НЕРвы, конечно, здорово и возможности их… тоже здорово. Но не в этом суть. Они, кроме узкого круга специалистов и фанатов типа тебя, никому и не нужны.

– А в чем тогда дело?

– В чем… Вот ты был в Белом Море? Был. И что, едва ноги унес? Именно так. Вот теперь и думай. В центре России, в столице, ты, коренной ее житель и представитель коренной национальности, не хозяин. Ты, конечно, можешь сказать, что я наци, шовинист и все такое… Только это не так. Я не против тех, у кого цвет кожи черный. Я не против еврея, китайца или японца. Я не призываю возжигать кресты и не кричу о ночи длинных ножей. Я просто хочу свободно гулять по своему городу, не опасаясь забрести на территорию, которая контролируется неграми, которые зарежут меня только за излишне бледный цвет кожи… Не я пришел в чужой монастырь со своим уставом. Ко мне пришли. На мою землю, на мою территорию… Кто-то допустил это. И меня не спросил. Не спросил, и вот теперь смотри: Северо-Запад взят под контроль почти полностью якудза, в Сибири ханами сидят китайские триады, центр поделен, как яблочный пирог, между крупными и не очень криминальными группировками мира. Такого не было даже с Соединенными Штатами в послевоенный период оккупации.

– А что же наши… Были же всякие… – Наркотик начал потихоньку действовать, и я почувствовал покалывание на внутренней поверхности глазных яблок.

– Наши… Знаешь, я тоже задался этим вопросом. И обнаружил интересную вещь: в годы раздела территорий в стране велась с преступностью серьезная борьба. Очень серьезная. Крестные отцы летели пачками. Было такое время.

– Так ведь это же хорошо… – Покалывание в глазах усилилось, и перспектива слегка уплыла.

– Не спорю. Я против организованной преступности. Против коррупции. Против! Хотя сейчас я принадлежу к очень серьезной группировке. Но если ее не станет, я буду только рад. Потому что я не люблю этот бизнес. Но в той борьбе с преступностью была и другая сторона. В одночасье была обезглавлена вся русская братва. В то время, как в Новой Москве активно начали разворачиваться те же якудза. Открыто разворачиваться. Не таясь, как они делали это у себя дома. Из города не пропали наркотики, левое оружие и все прочие атрибуты темного времени. Контроль за ними перешел в чужие руки. В черные и желтые руки. Наши еще что-то пытались сделать, но тут война… Дополнительные чистки. И только теперь наступил переломный момент. Мы наконец достигли равновесия сил. Как ты правильно заметил, правительству наплевать на все, что творится вокруг. У него свои интересы. У нас свои…

– Ты думаешь, что наш бандит чем-то отличается от японского?

– Знаешь… отличается. Якудза в Японии полностью вывели всю мелкую преступность еще в прошлом веке. Ты можешь пройтись по Токио ночью вдоль и поперек и не напороться на пулю из-за мелочи в твоем кармане. Там отсутствуют квартирные кражи. Любой мелкий преступник, однажды нарушив законы, установленные якудза, стремится сдаться в руки властей прежде, чем его найдут ребята с татуированными торсами. Такой порядок приносит выгоду государству. Но, как ты можешь заметить, якудза не стремятся наводить такие же порядки в Москве. Зачем? Тут не нужно напрягаться. По той простой причине, что тут не живут японцы. Тут живут другие, их не жалко… Понимаешь, про что я хочу сказать?

– Кажется. – Тройка перед моими глазами пьяно шатался. – Зверь не гадит там, где живет. А наши или ваши это понимают? Какой-нибудь амбал… он понимает?

– Должен понять. Поймет, – произнес Тройка убежденно. – Грядет другое время. Нельзя постоянно наступать на одни и те же грабли. Пришла пора учиться… управлять своим государством! Нам и своим государством. Хватит с нас чужеземных распорядителей. Им не нужна сильная Россия. Не из каких-то там соображений глобального заговора, просто не нужна. Она, по большому счету, никому не нужна, кроме нас. А правительство, как ты сказал, оно стоит в стороне. И чего-то ждет. Может быть, нас.

– А НЕРвы? – спросил я и не узнал свой голос. Он стал тягучим, вязким. – А НЕРвы? Я же про них…

– Действует? – спросил пьяно покачивающийся Тройка. – Вижу… Ты про НЕРвы? А подумай, хотя скоро ты меня и слышать перестанешь, подумай, из-за чего яки наехали на Белое Море? И из-за чего теперь Независимые Черные и другие японцы наедут на якудза? И сильно пострадают в этой драке… Ты подумай…

Но его голос тонул в белом шуме. Пропадал за шипением электронных разрядов, потому что я был Матрицей и плавно скользил по просторам Виртуальности от сервера к серверу, от одного объекта к другому, от жизни к смерти и снова к жизни. По волнам. Вверх, вниз… Я ищу. Ищу…

Что-то щелкнуло, внутри меня раздался крик: «Пошел!» – и я понял, что это снова заработал тот самый киноаппарат с пленкой моей памяти, который я остановил недавно. Я устроился во втором ряду моего кинозала, закинул ноги на передние сиденья, шикнул на самого себя, чтобы не шумел, и уставился в экран. Я уже позабыл, что был Матрицей… потому что…

В окно выпал Болтун. Он летел как птица, раскинув руки. И улыбался мне. Он был даже красив. Вот только развороченная спина портила впечатление. А еще он кричал мне:

– Ты ведь убьешь их?! Убьешь?! Обязательно убей! Им нет места в этом мире! Нет места! Нельзя создавать врата в ад, не создав к ним запора… Нельзя! Убей их! Ногой, ногооооо…

Его голос гармонично вплетался в эхо работающего пулемета, и в каждом повороте стволов я слышал: «Убей! Убей!» Так кричал на наших тренировках учитель. Бывший оперативник ТехНадзора, который обучал нас, совсем ничего не соображавших пацанов, куда нужно бить, чтобы выключить кибера в уличной драке. Он кричал нам: «Убей!» – и мы били в резиновую куклу, не имеющую лица. Совсем без лица… Это показалось мне значительным. И мысль о том, что мы были, по сути, нелегальным отделением ТехНадзора, пришла легко и осталась в моей голове. Все оказалось так просто… Мы выполняли мелкую и грязную работу за Технадзор. Создавали прецеденты, на которые должны были реагировать киборги, а на их действия уже в свою очередь реагировал Технадзор, И тем же объяснялись наши отмазки от уличных облав, арестов. Значит, я даже не был экстремистом, нелегально работал на государство. Смешно.

Я засмеялся. И вспомнил, что так смеялась Наташка… В постели, утром… У нее был до странного приятный смех. Лучистый. Как сияющее маленькое солнышко. Этот смех переливался, и я нежился в его лучах. Она так смеялась. Лучисто… Маленькое солнышко ее смеха стало наливаться красным, поплыло языками пламени и превратилось в пылающее окно нашей штаб-квартиры, как мы любили называть то место, где обычно собирались перед очередной акцией. Оплывающая краска эмблемы на стене… Расколотая микросхема. Наш штаб. И ракета, термическая, которую пустили к нам в окно в ответ на нашу очередную вылазку. А моя группа опоздала на пятнадцать минут. И поэтому мы стоим и смотрим снаружи, а я вижу, как солнышко Наташкиного смеха наливается красным… Она смеялась в постели. Наверное, черная малышка Вуду тоже смеялась бы… Но солнышко смеха может налиться красным… красным… красным… Слово дробится по уголкам моего сознания. Эхо.

Я снова увидел себя Матрицей, которая скользит по красным волнам Виртуальности. Идет по узким видеоканалам, скачет по кабелям оптоволокна. Странная и непонятная жизнь. Я-Матрица скачет по кабелям и смотрит через видеокамеру, подвешенную к потолку. Я вижу молодого японца, что согнулся в почтительном поклоне перед старым-старым черным королем… Это последняя почесть, я знаю. Или Матрица знает? Кто из нас кто…

Кто я? Ответ приходит сразу. Я большая Матрица. Живая, по странному стечению обстоятельств. Но чужая этому миру, чужая… Или я просто послан кем-то из Зеленограда, чтобы узнать, что такое ветер? Откуда я знаю про Зеленоград? Откуда? Ответ не приходит. Я все-таки не знаю, кто я. И зачем я.

А еще есть вопрос «Почему?» Вдруг всплывает в моем мире лицо Тройки. «Почему, – говорит Тройка, заслоняя собой мой кинозал, – почему я не хозяин у себя дома?!»

Я отталкиваю его… Кричу: «Но ведь это неправильные методы! Методы!!! Так нельзя!»

«А у тебя есть свои методы? – спрашивает Тройка и превращается в Антона. – Есть методы? Или нет? Ты хочешь что-то изменить? Измени! Если можешь. Можешь, но не делаешь… Методы… Теперь новое время! Мы устали быть чужими в своей стране! Хватит… хватит… хватит…»

Антон превращается в большого ворона, он взмахивает крыльями и садится рядом на кресло. Меня хлопают по плечу и я, обернувшись, вижу Костю Таманского, он протягивает мне микрофон и спрашивает: «А какое у вас мнение?!»

Я отталкиваюсь от него. Лечу куда-то в экран своего маленького кинозала и кричу: «Это все не мое! Не мое! Я тут чужой! Чужой!»

«Чужой!» – громко каркает большой ворон.

И лупит меня клювом в лоб. Мне не больно, а даже приятно. Я заворачиваюсь в медленном падении вдоль своей оси… И вижу большую, в мой рост, микросхему, которая надвигается на меня, надвигается… «Давай! – кричит позади ворон. – Давай!» Я размахиваюсь и бью изо всей силы в центр микросхемы! Боль в костяшках пальцев бьет в ответ. Микросхема раскалывается и…