Чингисхан - Мишель Хоанг

Так вокруг этого пассивного и как будто открытого врагу Китая сжимаются тиски, медленно, но верно. В то время как под командованием брата хана, Джучи-Казара, монгольская дивизия движется вдоль берега Бохая, чтобы подняться к Маньчжурии и напасть с тыла на рузгенов, войска хана стягиваются к столице Цзинь. Стоит апрель 1214 года. Многие генералы Чингисхана хотят немедленно идти на штурм императорского города, но государь, взвесив свои силы и считая их недостаточными, чтобы захватить город, предпочитает выждать. Более того, он вступает в переговоры с властями, чтобы договориться об условиях отвода своих войск. Ловкий политический ход, так как монарх рузгенов, запертый в столице без всякой надежды получить помощь извне, принимает этот поворот событий. Без военных резервов, отрезанный от маньчжурского северо-востока колоннами Мукали, тогда как опустошенные окрестные деревни уже не в состоянии поставлять хоть какие-то продукты, Утубу на грани того, чтобы просить пощады. Итак, он принимает требования победителей, которые настаивают на огромной контрибуции: золото, серебро и большое количество шелковых тканей.

Но Чингисхан требует еще большего: лошадей, племенных жеребцов из императорских конюшен и тысячу молодых людей — из самых сильных, — и девушек — самых соблазнительных. Наконец, хан настаивает на подарке для него самого: это принцесса крови, Цзигуо, младшая дочь предшественника Утубу. Тяжело нагруженный этими бесчисленными сокровищами монгольский государь отходит к северу и разбивает свой лагерь у порога Китайской империи, на границе с родной степью, оставив позади армейские отряды, которые должны были бороздить территорию.

В Пекине царит атмосфера конца царствования. Министры, советники, военные обвиняют своего государя в трусости, в недопустимой мягкотелости. Ситуация драматическая; контрибуция, выплаченная врагу, огромна, казна пуста. Утубу чувствует, что надвигается гроза. Стремится ли он только увеличить расстояние, которое отделяет его от захватчиков, ставших лагерем на севере, или он опасается военного переворота? Во всяком случае, всего несколько недель спустя после отхода монголов, в июне 1214 года, он покидает пекинский Двор, чтобы укрыться на юге, в Кайфыне: город защищен мощным течением Хуанхэ, и будет время для того, чтобы набрать новые войска. Такое отступление цзиньских властей подчеркивает, если в этом есть еще необходимость, слабость царствующей династии, окончательно покинувшей север.

Следующий год увидит падение Пекина, города императоров, под ударами монгольских штурмов. Став добычей тысяч разрушителей, столица будет подожжена, и ее агония продлится целый месяц.

Защитники Пекина, в то время называющегося Чжонду (Столица Центра), знали, что они принесены в жертву, сражаясь в арьергарде. Утубу доверил защиту городов принцу императорской семьи Шу Сонгу и двум генералам: принцу Фу Синю и Морану Цзиньчжону. Расположенный в центре узкой долины, которая контролировала все пути, ведущие в собственно Китай, город стоял «на стыке» пейзажей, отражающих разнообразие страны: просторы степей на северо-западе, большая Маньчжурская равнина с континентальным климатом на северо-востоке, а на юге обширные равнины, более теплые.

В том 1215 году Пекин приблизительно соответствовал территории, которую в наши дни называют «Внешним городом» (или «Китайским городом»). За его огромными укреплениями длиной в 43 километра с дюжиной монументальных ворот многие сотни тысяч жителей ютились в кварталах, которые были той же деревней. В центре города — императорский дворец, канцелярия, административные здания, гражданские и военные казармы, вписавшиеся в жилые кварталы с тенистыми парками, славившимися разнообразием пород деревьев и красотой цветочного декора. Здесь были в изобилии лавки продавцов фарфора, лакировщиков, торговцев пряностями, рестораны, чайные домики или скромные жилища кули — все, что создавало дыхание и душу города, вскоре уничтоженные в ужасающей, пьянящей жажде разрушения.

Узнав, что Цзини покинули имперскую столицу, Чингисхан в январе 1215 года вновь спускается к югу. Он оставляет свой шатер в Лонгху-Тай и приводит войска на подступы к голодающему городу. В марте хан возобновляет свое предложение мира цзиньским властям. Но в это же время осажденным удалось отправить за продовольствием несколько отрядов, сумевших проскользнуть сквозь заслон монгольских войск, а цзиньский государь из своего убежища в Кайфыне приказал отправить в осажденный город солдат и запасы продовольствия. Военный наместник юго-восточного Хэбэя Ли Юн собирает обоз, который должен присоединиться к другому, — помощь, направленная из Чендина: силы насчитывают 39 000 солдат и каждый обязан нести 30 килограммов продуктов кроме тех, которые погружены на повозки.

Узнав о предпринимаемых усилиях для того, чтобы попытаться спасти город, Чингисхан, естественно, отменяет свое предложение мира и срочно посылает войска навстречу силам противника. Захваченные врасплох монголами, которыми командуют Шимо Минань и Шен Ся, войска Ли Юна терпят полное поражение. По свидетельству китайских источников, 3 000 монголов напали на 39 000 цзиньских солдат, командир которых был пьян и совершенно неспособен обеспечить какую бы то ни было дисциплину среди своих людей. Ли Юн был захвачен в плен, и его тысяча повозок с продуктами попала в руки монголов. Кайфынские власти, рассмотрев возможность отправки второго обоза для спасения Пекина, смирились с необходимостью предоставить город его судьбе. В мае монголы, к которым присоединились китайские войска, снова провели несколько успешных операций.

Внутри города отсутствие продуктов вызывает вскоре жестокий голод и, говорят, ужасающие сцены людоедства. Между генералами, осуществляющими командование на месте, Фу Синем и Мораном Цзиньчжоном, происходит резкое столкновение: должны ли они предпринять отчаянную вылазку и погибнуть с мечом в руке или умереть от голода? Принц Фу Синь предпочел покончить с собой, тогда как его товарищу по несчастью удалось вместе с несколькими близкими выскользнуть из стен осажденного города, бросив принцесс императорского дома, которых он, однако, поклялся спасти; проложив себе путь сквозь вражеские позиции, по всей вероятности, ночью, он добрался до Кайфына, где (позже) был казнен.

После позорного бегства командующего офицеры решили капитулировать и направили парламентеров к осаждающим. Наконец в июне 1215 года гигантские ворота крепостной стены, окружающей императорский город, открываются: Пекин обессиленный, сломленный поражением и отчаянием, предлагает себя вульгарному варвару, пришедшему из глубины степей. Но Чингисхан не стал ждать конца осады, он снова поднялся к северу, конечно, из-за сильной жары, которая в это время года царит на пекинской равнине. И когда столица сдалась, он не сделал ни малейшей попытки вернуться. А впрочем, чтобы он там делал? По обычаю его часть добычи — как и принцев, и офицеров, и каждого простого воина — была для него скрупулезно сохранена. Зачем возвращаться, чтобы присутствовать при тяжком зрелище разграбления побежденного города?