Харбинский экспресс - Андрей Орлов

— Вы что же, ночевать тут собрались?

— А хотя бы и ночевать. Вас не касается. Не ваше дело.

Ртищев приподнял брови, отчего редкие стариковские волосы на темени пришли в движение. Посмотрел как-то странно — и тоже сел.

— Ну что ж, отдохнем. Может, и впрямь заночуем. Пожалуй что и пришла очередь нашего ужина.

Он посмотрел на корзину, сквозь прутья которой блеснули две зеленые искры.

«Эк он вдруг расположился ко мне, — подумал Клавдий Симеонович. — С чего бы?»

Хотел Сопов смолчать, да только почувствовал вдруг такой зверский голод, что дыхание на миг перехватило. А Ртищев тем временем стал уж тесемку развязывать, которой был перетянут верх клетки. Кот, видя такое к себе внимание, заластился, заурчал, спину выгнул и принялся тереться спиной о прутья.

— Подождите, — сказал тут Сопов. — Может, грибов откопаем? А то… жалко скотину.

— Грибов? — переспросил генерал. — Нет, сударь, грибов мы в эту пору не сыщем.

— Ну не знаю. Должно ж в лесу водиться что-то съестное… полезное!

— Напрасно вы так считаете. Лесная глушь к человеку безжалостна. Неопытный путник запросто с голоду пропадет. Да, впрочем, бывалый тоже.

— Как так?

— Достаточно ногу нешуточно повредить. Или, скажем, заболеть лихорадкой. Да мало ли. Тогда уж — только молиться.

Сопов поежился. Но потом фыркнул и рассмеялся.

— В городском житье тоже лиха немало. Наше приключение одно чего стоит! Ведь еле унесли ноги.

— Насчет «Метрополя» иронизируете? — спросил генерал.

— Да. Вот уж истинно — Господь оберег. А не то лежать бы мне со свернутой шеей. Как и вам, ваше превосходительство. Кстати, вы сами-то что думаете по этому поводу?

И Ртищев сказал. Он считал вот что.

Еще из римского права известно — ищи, кому выгодно. В хунхузов генерал не верил решительно. Вырезать целый этаж на постоялом дворе — это для бандитов затея самоубийственная. К чему им? Ведь грабить поезда иль припозднившиеся экипажи куда безопасней. Но вместе с тем жестокость необыкновенная. Воистину азиатчина получается. И что ж? Да очень просто: кому-то весьма хотелось, чтобы преступление смотрелось бессмысленным и кровавым. Общественное мнение содрогнется от ужаса, публика потребует обуздать кровожадных хунхузов, творящих злодеяния в центре Харбина. Только кто обуздывать станет? Китайские власти? Да они сами и дали волю этим злодеям! Стало быть, нужна рука опытная и твердая.

— Это о ком вы?

Ртищев поднес ко рту кулак, кашлянул.

— О черноморском адмирале.

Клавдий Симеонович засмеялся.

— Так вы полагаете, что ночь длинных ножей в нашем «Метрополе» организовал адмирал Колчак? Однако!

Ртищев ничего не ответил.

— Вы плохо знаете военных моряков, — сказал Сопов. — Они не способны на подобную низость. Флот — единственное, что хранит порядок в наше монструозное время. Нет, вы не знаете моряков, — убежденно повторил он.

— Ошибаетесь. С некоторыми я тесно знаком. И сложил свое мнение.

— И какое? — с вызовом поинтересовался Клавдий Симеонович.

— От флотских можно ждать ровно чего угодно.

— Проясните!

— Могу, пожалуй. Вам в Монте-Карло бывать доводилось?

— Нет.

— Ну, тогда, может, вы слышали, что в казино там не пускают военных?

— Это мне известно.

— А отчего, знаете?

Клавдий Симеонович с достоинством промолчал.

— А вот я как раз присутствовал при начале этой истории. Хотите послушать?

— Гм… Рассказывайте, пожалуй.

— Случилось это еще при царствовании батюшки нынешнего государя. Я тогда состоял адъютантом русского военного атташе в Париже. Фамилия его ныне не интересна. Так вот, летом, в июне, он отправился в Ниццу. Испросил по болезни отпуск. Меня взял, так сказать, аккомпанирующим. Мы путешествовали по побережью и задержались на пять дней в Монте-Карло. А накануне нашего прибытия на рейде бросил якорь русский крейсер. Командиром на нем был князь N.

В этом месте рассказа Клавдий Симеонович мысленно поморщился. Эта старомодная манера скрывать за инициалами даже малозначительные имена была просто смешна. Как будто мало способов выяснить, кто именно командовал тогда русским крейсером!

Но Ртищев неудовольствия не заметил.

— Князь, — продолжал он, — был моим другом детства. Наши отцы сражались вместе под Плевной. Но это другая история… А тогда, узнав, что князь в городе, я постановил себе непременно сделать визит на корабль. Накануне у полковника своего отпросился и на следующее утро оправился в порт. На крейсере провел день, и этот день пролетел незаметно. А вечером мы поехали играть в казино.

Я для азартного заведения человек неопасный, потому как начисто лишен страсти. Однако смотреть, как играют другие, люблю. Вот и тогда. Проиграл я что-то по мелочи и принялся наблюдать, как другие дьявола тешат.

— Однако, — усмехнулся Клавдий Симеонович, — для офицера ваши воззрения прямо-таки удивительны. Вам бы, ваше превосходительство, не мундир носить, а рясу да клобук.

— Может, и клобук надену, — согласился Ртищев. — Никто своей судьбы не ведает. Да сейчас не о том речь.

Клавдий Симеонович представил себе генерала, переодетого монашком. Не удержался, хихикнул.

Ртищев посмотрел вопросительно.

— Продолжать?

— Сделайте одолжение.

— Казино, как водится, на ночь не закрывалось. Князь проигрался вчистую. История старая: сперва фортуна манила и поощряла, а после вдруг отвернулась. Словом, к утру князь лишился всех личных средств. Тогда он взял у крупье кредит, но быстро проиграл и его. Самым разумным было б вернуться на крейсер, о чем я и сообщил своему другу. Тот подумал и согласился. Я хотел возвратиться в отель, однако князь предложил отдохнуть в его каюте, которая, как он сказал, в ближайшее время совершенно ему не нужна.

Гребной ялик отвез нас на борт. Я, по причине сильнейшей усталости, немедленно откланялся и пошел спать. Уснул, едва преклонил главу на подушку…

Тут Сопов не удержался и вновь фыркнул. Это ж надо — «главу» он преклонил! Но генерал этой вольности не заметил — или не обратил внимания.

— …разбудил меня топот множества ног на палубе и свистки боцманских будок. Одеваюсь наскоро, выхожу. Вижу: на крейсере все по боевому расписанию занимают позиции. Комендоры при орудиях. Палуба под ногами вибрирует — гидравлические элеваторы снаряды из погребов наверх подают. Кинулся на мостик — не пускают! Я ведь в статском платье был; да хоть бы и в мундире, все без толку. Кто на военном судне примет всерьез пехотного офицера?