Наказание свадьбой - Луи Бриньон

— Это правда, что граф женится?

Герцог остолбенело уставился на Генриетту. — Ая полагал, ты знаешь.

— Значит, это правда, — Генриеттапобледнела. — А свадьба, когда состоится свадьба?

— В субботу, — герцог Орлеанский не мог прийти в себя от вопросов дочери.

— А где? Скажите мне, где, отец! — умоляла его Генриетта.

— Как где? — ответил вконец растерявшийся герцог Орлеанский. — Здесь, в нашем дворце.

— Фу, еще не все потеряно, — Генриетта перевела дух.

У нее будет время. Она сможет спасти Луи, чтоб потом вернуть ему свободу! — Благодарю вас! Генриетта исчезла так же внезапно, как и появилась.

— Мне показалось, что твоя дочь не имеет понятия о своей свадьбе! — подал голос герцог Бурбонскпй.

— А я в этом совершенно уверен!

Они обменялись молчаливыми взглядами.

— Будем надеяться на Луи! Вероятно, он знает, что делает!

— Ничего другого не остается, — согласился герцог Орлеанский.

Утро свадьбы Луи Генриетта наблюдала из окна. Она видела величественные своды собора и стекавшие к нему потоки народа. Праздник обещал быть грандиозным. Весь дворец, весь город готовился к этому событию, но Генриетта твердо решила расстроить его. Она неотлучно следила за воротами. Она должна опередить невесту и первой сделать предложение. Он не сможет отказаться и, конечно, возненавидит её, но после она поговорит с ним и объяснит, что хотела видеть его свободным и для этого пошла на унижение.

Пока Генриетта с нетерпением ожидала приезда Луи, охваченный сильным беспокойством герцог Орлеанский влетел в огромный зал, где накрывали свадебные столы. Там Журден командовал дюжиной слуг, которые сновали вокруг столов. Герцог Бурбонский стоял за одной из колонн.

— Вот ты где! — герцог Орлеанский бросился к нему.

— Я не желаю в этом участвовать! — сразу предупредил герцог Бурбонский.

— Не желаешь участвовать?! — гневно спросил герцог Орлеанский. — А как насчет всего города, который собрался у ворот церкви? А приглашенные гости? А невеста, которая стоит с самого утра в мрачном черном платье, когда у нее в комнате лежит свадебное? И я понятия не имею, каким образом сообщить ей, что сегодня день ее свадьбы?! Клянусь честью, твой племянник ответит за мое унижение!

И, словно в ответ на его слова, до них донеслись громкие крики. Оба герцога одновременно бросились к окну, выходящему во двор. Через ворота въезжал Луи. Он был весь в пыли.

— Слава Господу! — облегченно выдохнул герцог Бурбонскпй. — Он ответит мне!

Герцог Орлеанский, а вслед за ним герцог Бурбонский проследовали к лестничной площадке. Они с трудом дождались появления графа.

— Следуйте за мной, граф, — ледяным голосом приказал ему герцог Орлеанский.

Слегка удивленный холодным приемом, Луи повиновался. И все трое направились в кабинет герцога Орлеанского. Едва за ними закрылась дверь, как к ней подошла Генриетта. Лучшего момента нельзя было желать. Она решила подождать немного, а затем осуществить свой план.

— Вы обманули нас, сударь! — безапелляционно заявил герцог Орлеанский.

— Я? — удивленно спросил Луи. — Каким же образом?

— Вы написали мне в письме, чтобы я готовился к свадьбе, но она не может состояться!

— Почему же? — поинтересовался Луи.

— Потому что моя дочь этого не хочет! — закричал герцог Орлеанский. — Она даже не знает, что сегодня выходит замуж!

Луи не успел ответить, так как дверь в кабинет открылась и на пороге появилась Генриетта с бледным лицом. Все трое молча смотрели на нее. Некоторое время Генриетта не могла отвести взгляд от Луи, размышляя о том, как сильно он ее будет ненавидеть после этого поступка. Наконец она нарушила молчание и прерывающимся голосом обратилась к двум герцогам:

— Монсеньоры, прошу вас быть свидетелями моего поступка.

Луи сразу понял, что она собирается сделать. Он шагнул вперед и попытался остановить ее:

— Нет, Генриетта!

Но не успел. Генриетта опустилась перед ним на колени и, подняв на него взгляд, полный любви, прошептала:

— Я прошу вас жениться на мне!

«Проклятье, как мне исправить все?» — с сильнейшими угрызениями совести думал Луи, глядя на коленопреклоненную Генриетту. Он-то и думать забыл об этом дурацком условии. Луи собирался откровенно рассказать Генриетте о своих чувствах и обо всем, что произошло, но она опередила его и поймала в его же собственные сети. Если он признается сейчас — она возненавидит его. Слишком долго он добивался ее и сейчас просто не может быть откровенным. «Лучше после свадьбы все расскажу, — решил Луи, — пусть это и выглядит эгоистично, но в конце концов я получу ее, а она — меня, если захочет». Луи принял единственно возможное в данном случае решение. Он должен доиграть эту комедию до конца!

— Встаньте, Генриетта, я принимаю ваше предложение, — чопорно заявил Луи, — надеюсь, вы счастливы от того, что сделали.

Генриетта поднялась и с грустью посмотрела на Луи. Как он ошибается, подозревая ее в нечестных намерениях! Но она докажет ему, что имеет право хотя бы на его уважение.

«В последний раз, — думал Луи, — клянусь, это будет последней шуткой. После свадьбы у меня уже не будет такой возможности». Приняв такое далеко не безопасное для него решение, Луи вплотную подошел к Генриетте и прошептал ей на ухо:

— Надеюсь, вы также осведомлены, что главным и единственным условием с моей стороны является непорочность невесты?

Генриетта не придала значения его словам, так как знала, что не выйдет за него замуж. Прежде чем их обвенчают, а это случится не скоро, она объяснится с Луи.

Генриетта не заметила, как вышел ее отец и вернулся уже в сопровождении Жюли. Она спокойно позволила себя увести.

Луи явно наслаждался откровенно-восхищенными взглядами обоих герцогов. Извинившись перед ними, он пошел готовиться к свадьбе.

Оба герцога переглянулись между собой.

— Я ещё в состоянии понять поступок Генриетты и как ему удалось добиться этого, — пробормотал герцог Орлеанский, — но угадать день, когда она это сделает, и при этом с такой уверенностью, что он назначает свадьбу, — просто не поддается никакому объяснению!

— Выкинь из головы, — посоветовал герцог Бурбон-ский, — твоя дочь выходит замуж, чего тебе еще надо?

Генриеттой владело полное безразличие, и она не придавала значения переполоху, царившему в ее покоях. Она безропотно позволила себя раздеть. Поглощенная своими мыслями, она не замечала, пока ее купали, смазывали обнаженное тело благовониями, затем одевали в тончайшую рубашку. Она думала даже тогда, когда ее облачили в роскошное свадебное платье и усадили укладывать волосы. Лишь когда ее наряд был завершен и ей подали зеркало, она оторвалась от своих размышлений.