Граф Кавур. Человек, который создал Италию - Алексей Васильевич Бабина

показать французскому и британскому правительствам взвешенную и спокойную позицию Сардинии в ответ на необоснованные угрозы и выпады со стороны Вены. При этом дипломаты должны были однозначно разъяснить в представляемых ими дворах, что угрозы Австрии отозвать свою дипломатическую миссию из Турина и намеки на войну не заставят Пьемонт изменить свою позицию.

Кавур добился своего. Его дипломатические представители донесли, что Наполеон III и лорд Кларендон считали нападки Вены на Сардинию несвоевременными и необоснованными. Их благосклонное отношение к Турину не претерпело изменений. Более того, по поручению императора французов Валевский в ответ на претензии австрийского посла в Париже Хюбнера сказал, что Франция «никогда не позволит вашим солдатам занять Пьемонт, просто потому, что мы всегда готовы противостоять любому революционному движению»[312].

Россия с удовлетворением наблюдала за дипломатической борьбой между Пьемонтом и Австрией. Петербург был на стороне Турина. Министр иностранных дел Российской империи Александр Горчаков опроверг заявление Буоля, что Россия официально поддержала австрийскую ноту от 10 февраля 1857 года. Министр не ограничился этим и упрекнул венский кабинет в том, что австрийская пресса допускает злоупотребления в отношении России, но упрек Вена ставит только в отношении Сардинии. Не без одобрения правительства в русских газетах появился ответ Кавура на претензии Буоля.

Пикировка между Веной и Турином не осталась незамеченной на севере Германии, в Прусском королевстве. Там полагали, что Австрия допустила ошибку. Глава кабинета министров Мантейфель не скрывал, что складывавшееся негативное впечатление в Европе от австрийских нападок на Пьемонт льет воду на берлинскую мельницу.

Нападки австрийского правительства еще больше консолидировали общественное мнение Сардинского королевства вокруг Кавура. Депутаты и пресса Пьемонта, независимо от политических пристрастий, практически единодушно поддержали своего главу правительства и министра иностранных дел. «Здесь австрийские партизаны находятся только в подвалах ризниц»[313], — констатировал в эти дни Кавур. Он был удовлетворен ходом всего дела. «Если вам случится говорить о нас, — писал глава правительства 19 марта 1857 года графу Эрколе Олдофреди, находившемуся тогда в Париже, — скажите всем, что мы будем благоразумны, очень благоразумны. Мы будем ждать событий с величайшим спокойствием, но если нас призовут к действию, то на этот раз мы покажем себя решительными, готовыми рисковать всем ради чести и спасения нашей страны. Мы будем, если того потребует чрезвычайная ситуация, еnfants terribles»[314].

Встретив упорное сопротивление Сардинии, столкнувшись с неблагоприятным европейским общественным мнением и неоднозначной позицией великих держав, граф Буоль 16 апреля 1857 года отдал распоряжение Паару просить у Кавура паспорт и покинуть Турин. При этом австрийское правительство дало знать, что не будет против того, чтобы представитель Пьемонта при габсбургском дворе граф Пьетро Кантоно остался в Вене.

Кавур выразил сожаление в связи с неадекватной позицией Вены и отъездом посла Австрийской империи. Он отдал распоряжение подготовить для австрийского дипломата необходимые документы и одновременно дал указание графу Кантоно покинуть столицу Австрии. Эти действия главы правительства Пьемонта Буоль подверг критике и заявил, что отзыв Кантоно является очередным доказательством, что Пьемонт хотел поссориться с имперским правительством, которое оставило дверь к примирению приоткрытой.

Дипломатическая баталия между Австрией и Сардинией, разыгравшаяся в первые месяцы 1857 года, вызвала недовольство даже у союзников Вены. «Австрия вела себя по-идиотски, — написал Кларендон в частном письме Эмануэлю Д'Адзельо, — и Кавур, должно быть, очень благодарен Буолю за то, что тот сыграл ему на руку»[315].

Тем не менее Великобритания после Крымской войны, недовольная непредсказуемой политикой Наполеона III и наметившимся сближением между Парижем и Петербургом, считала Австрию противовесом как России, так и Франции. Отношения с Веной были важнее отношений с Турином.

Буоль, понимавший суть взаимного стратегического притяжения Австрии и Англии, неоднократно обращался к британскому правительству с просьбой поддержать союзника и оказать давление на строптивое Сардинское королевство. Эти просьбы усилились после того, как стало ясно, что император французов не склонен раскрывать объятия для Вены, заигрывает с Россией и может начать свою «итальянскую игру» посредством защиты интересов Пьемонта.

Поднимая ставки, Буоль заявил главе британского правительства Палмерстону, что высокомерие Пьемонта зиждется на поддержке России и ведет к пересмотру всей системы равновесия сил на континенте. Британцев встревожила такая перспектива. Палмерстон и Кларендон, отбросив в сторону свои личные симпатии к Кавуру, настоятельно посоветовали правительству Пьемонта изменить свою политику и заявить, что Сардиния не будет насильственными средствами менять сложившееся положение дел в Италии. Это должно было нормализовать отношения с Веной, но в то же время не уронить достоинство королевства.

В разговоре с пьемонтским послом Эмануэлем Д'Адзельо глава британского кабинета, в частности, сказал: «Будете в хороших отношениях с Австрией — тогда вперед. Если вы не будете этого делать, то английскому правительству нечего больше сказать. Мы говорим с вами как с другом. Я не говорю, что мы бросим вас в случае неприятностей. Однако, если проигнорируете наш совет сейчас, хочу вас предупредить, что мы можем найти возможность помочь вам их преодолеть, когда вы будете в этом нуждаться»[316].

Однако Кавур считал невозможным поступиться хоть малой толикой своей позиции по отношению к Австрии. Любая уступка Вене, даже под нажимом Великобритании, будет равносильна поражению как внутри страны, так и в Италии в целом.

Британцы сделали еще одну попытку. Они предложили направить в Турин саксонского государственного деятеля и дипломата Фридриха фон Бейста, который должен был склонить Кавура к компромиссу с Австрией. И здесь Лондон постигла неудача. «Я буду очарован, — написал Кавур Вильямарине 3 июня 1857 года, — если представится возможность познакомиться с министром, которого я считаю одним из самых выдающихся людей Германии»[317]. Но о достижении какого-либо соглашения с Веной не могло быть и речи. Граф Бейст так и не появился в Турине.

Дипломатические отношения между Австрийской империей и Сардинским королевством были разорваны окончательно. Отныне все дела с Сардинией австрийцы вели через посольство Франции, а пьемонтцы — через прусскую дипломатическую миссию.

* * *

Баталии с Буолем не отвлекли Кавура от главной идеи его внешней политики — создания единого итальянского государства под руководством Пьемонта. Однако он был главой правительства лишь одного из шести государств Апеннинского полуострова. В Сардинском королевстве проживало пять миллионов человек, в остальных странах — более двадцати миллионов. Хотя Пьемонт при активном участии Кавура превратился в ведущее государство полуострова, сложности сосуществования итальянцев, веками разделенных границами, никуда не делись. Это было большой проблемой. Пытаясь разобраться в «итальянском вопросе» и дискутируя на эту тему с иностранцами, Кавур часто просил своих друзей или знакомых из других государств информировать об особенностях местной жизни. Он