Контрольный выстрел - Фридрих Незнанский

Но когда он начал рассказывать о походе Дениса Грязнова в газетный фонд библиотеки, Костя прервал его. Он сказал, что возле его дома, куда они уже подъезжали, есть киоск, в котором он утром видел очень симпатичный ликерчик. В этой связи возникло предложение: он берет свой ликер, они поднимаются к нему. Леля, его супруга, заваривает крепкий кофеек, и под него употребляется данный ликер. Как?

Никто не возражал, тем более что было, о чем поговорить.

— А как ты сподобился, — спросил Турецкий Федорова, — этого особиста с собой приволочить? Тоже мне — друг нашелся!

На что Юра с несвойственной ему лаконичностью и откровенной неприязнью ответил, как отмахнулся:

— Да он сам навязался, хрен собачий. Я ему: Шура гостей не приглашает. А он: а я и не в гости. Ты, говорит, меня с ее сыном познакомь. Ну, товарищи дорогие, я же не могу спрашивать генерала: а зачем он тебе? Возьми, мол, позвони да познакомься. Ну, представил я их друг другу, хотя с Олегом, как вы знаете, мы же не знакомы достаточно близко. А о чем они там говорили, что их интересовало, понятия не имею. Да пошел он!

На кухне сидели долго, гоняя кофеек и сдабривая его забугорным темно-синим ликером по фамилии «Кюрасао». Главной темой разговора было убийство Манфреда Шройдера, директора немецкого филиала банка «Золотой век». А роль докладчика, естественно, предоставили Турецкому.

Пользуясь данными, сообщенными ему еще на той неделе во время беседы в «Белом доме» Олегом Марчуком-Романовым, Саша предположил существование какой-то очень крупной финансовой аферы, центральным звеном которой может являться именно Франкфурт-на-Майне, который, видимо, не за красивые глаза называют финансовой столицей Германии. Поскольку там же находится филиал «Золотого века», а в Москве — его штаб-квартира, то, ввиду убийств сразу двух руководителей, причем практически одновременно — разница в сутки с небольшим, — можно сделать вывод, ну такой, например: господин Шройдер, возможно, либо разоблачил аферу, либо только хотел это сделать, но стал немедленно первой жертвой аферистов. Посланный им курьер к Алмазову, партнеру и президенту банка, достиг цели, но был взорван вместе с Алмазовым в автомобиле уже в Москве.

Какие еще могут быть варианты?

Ну вот, пожалуйста, такой. Итак, личное вмешательство в финансовую аферу Шройдер оплачивает своей жизнью. Но не исключено, что об этой же афере, как и об убийстве немецкого банкира, знает еще некое лицо — мистер Икс, или «курьер». Убийцы также знают о его существовании и охотятся за ним. Тогда «курьер», никому не доверяя, летит в Москву — к Алмазову, а возможно, и к кому-нибудь повыше, чтобы раскрыть тайны преступления. Его встречает не только банкир, но и некто другой, кого «курьер» хорошо знает. Этот высокий, в длинном плаще, садится сзади. На подъезде к Кремлю на минутку выходит из машины по своим делам, после чего «мерседес» разваливается на куски от взрыва и сгорает почти без остатка.

— Костя, ты не в курсе, мне из МУРа поступили фотороботы этих двоих?

— А разве должны были?

— Я Клавдию твою попросил их в свой сейф запереть, чтоб ни одно постороннее лицо не видело.

— Значит, заперла, завтра посмотрим… Ну что ж, очередная версия, и, похоже, действительно, последняя, выглядит более-менее пристойно. Как, Юра, твое мнение?

— Так она ж практически ничем не отличается от его той, тоже последней. Правда, нюансы появились, но…

— Вот и я хочу заметить, — перебил Федорова Костя, — что в эту последнюю версию как-то не очень укладывается убийство нашей партийной дамочки. Она-то им зачем?

— Да, не укладывается. Но могу предположить, что подобным варварским способом довольно топорно подставляется алмазовский партнер Санишвили, что должно запутать дело. Ибо возникают уже политические мотивы — партийные счета в банках, предвыборная гонка, устранение конкурентов на выборах в Государственную Думу, до которых остался практически один месяц. Словом, дело запутывается окончательно, ему придается политическая окраска, в игру вступает госбезопасность — и в результате то, с чего все началось: дело благополучно похерено и прочно забыто. А у нас всего и забот, что «повисает» двадцать седьмой банкир-покойник. Но это ведь никого не волнует. У новой Думы появятся совершенно иные проблемы. А нашего генерального попрут наконец на пенсию. Или еще куда-нибудь подальше.

— Красиво нарисовал, — улыбнулся Федоров. — Но что же все-таки делать с убитой дамой?

— А я, между прочим, не исключаю, что ее пришил действительно Санишвили. Ты что нам про братца-то его рассказывал? Выходит, одна шайка-лейка.

— Можешь исключить, — вздохнул Юра. — Грузин вылетел в Германию вечерним самолетом, восемнадцать с чем-то. А убита наша дамочка, как уже установила экспертиза, между часом ночи и двумя.

— Погодите, ребята, — вмешался Костя. — Давайте-ка поступать разумно и соблюдать очередность. Оставим пока Сильвинскую. Что мы должны считать сейчас главной своей задачей? Ну, Александр?

— Установить личность убитого «курьера», — тянул Турецкий свою линию.

Федоров двусмысленно хмыкнул.

— Ты чего это? — насторожился Меркулов. — Не согласен, так и скажи.

— Так чего ж говорить-то? Опять на круги своя. К нам из Франкфурта поступил список пассажиров. Мы проверяем.

— Многих отыскали?

— Многих надо искать, — возразил Юра.

— И когда вы собираетесь это сделать? — недовольно спросил Костя.

— Сами заинтересованы, но работать по ночам я не могу людей заставить. Хотя… В общем, к утру будет ясно.

— Вот это другое дело, — похвалил Меркулов.

— А как тебе, Турецкий, в голову пришла идея рыться в их газетах? — улыбнулся Федоров.

Но ответил Костя, разливая по рюмкам остатки синих сладких чернил:

— Это ж он в Баварию намылился, так воспользовался случаем узнать, какова там криминогенная обстановка. И стоит ли рисковать головой.

Меркулов все-таки молодец! Он все наперед знает.

Единственное, чего не обсудили поздним вечером, точнее уже ночью, так это странной, по мнению Саши, реакции Олега на известие о прекращении дела об убийстве Алмазова. «Но, скорее всего, он действительно был рад за меня», — решил Турецкий.

Вопрос с Волковым отложили до утра, до разговора с сыном покойного генерала КГБ Поселкова. И, уже провожая гостей, у дверей Костя сказал, что прямо с утра необходимо в обязательном порядке написать постановление о прекращении дела. С тем, надо понимать, чтобы начать следствие заново.

Незадолго до полуночи неподалеку от Кунцевского переезда, что возле железнодорожной станции Рабочий поселок, остановилось такси. Собственно, переезда как такового здесь давно уже не было, его закрыли, будка обходчика пустовала, а шлагбаум валялся на ближайшей свалке. Опытные водители, знающие это место, иногда пользовались переездом, чтобы сократить дорогу. Но это днем, когда все видно. А что здесь делать шоферу такси ночью, пожалуй, никто бы не мог сказать.

Оказалось, что сюда завел его каприз двоих хмельных пассажиров, один из которых сидел сзади, а другой — рядом с водителем. Они настаивали, чтобы водила гнал через переезд, а тот категорически отказывался. Вон же их дом, настаивали пассажиры, вон, окна светятся. И вылезать из машины не собирались. Шофер видел этот проклятый дом — за путями, но ехать через бывший переезд не собирался. Спор мог бы, вероятно, продолжаться до бесконечности, но передний пассажир боком вылез из машины и отправился на пути. Постоял там несколько минут покачиваясь, вернулся к машине и сказал сидевшему сзади одно только слово:

— Пора.

Отчаявшийся уже водитель решил, что они оставят его в покое, и обернулся к заднему. Но в щеку его больно ткнул железный ствол пистолета.

— Не вертись, сволочь, — негромко добавил севший рядом второй совершенно трезвым голосом. — Берись за баранку и — вперед, если не желаешь, чтоб тебе башку разнесли.

Новый толчок, теперь в затылок, убедил водителя, что он влип.

— Мужики, — заканючил он, — да заберите вы выручку, ну что я вам?.. Мужики…

— Двигай прямо, — жестко приказал сидящий сзади, похожий на грузина.

Водитель горько жалел, что польстился на толстый кошелек, когда брал этих черножопых пассажиров, обещавших расплатиться со всей щедростью. Дождался… Сам не понимая, что делает, водитель включил двигатель, тронул рычаг скорости и, врубив свет фар, медленно поехал к железнодорожным путям.

— Быстрей! — заторопил его задний и ткнул с такой силой под мозжечок, что водитель громко вскрикнул от боли.

Доски бывшего переезда давно сгнили, и когда колеса стали переваливать через рельсы, машина раскачивалась, словно лодка на волне. Водитель судорожно вцепился в баранку, сунулся вперед, чтобы разглядеть дорогу, и сейчас же ткнулся лицом в торпеду, потому что сильный удар по затылку проломил ему череп.