Азенкур - Бернард Корнуэлл

Хуку внезапно привиделись лучники, в мучениях умирающие перед воротами суассонской церкви. Его передернуло.

— Как ни крути, реку-то мы перешли, — твердо проговорил Скарлет. — Что хорошо, то хорошо. Далеко еще?

— Отец Кристофер говорит, неделя пути. Или, может, на день-два больше.

— Полмесяца назад говорили то же самое, — тоскливо выдохнул Скарлет. — Ну да ладно. Поголодаем еще недельку.

Джефри Хоррокс, младший из лучников, принес полный шлем лесных орехов.

— Там вся изгородь из лещины, — пояснил он. — Раздать в отряде, винтенар?

— Раздай, парень. Скажи, что это ужин.

— И завтрашний завтрак, — добавил Скарлет.

— Будь у нас сеть — наловили бы воробьев, — заметил Хук.

— Пирог с воробьями!.. — мечтательно протянул Том Скарлет.

Повисла тишина. Дождь прекратился, резкий ветер пронизывал лучников до костей. Черные скворцы плотной, похожей на змеящуюся тучу стаей снялись с насиженного места и перелетели за два поля от англичан. Позади Хука, далеко за рекой, солдаты восстанавливали дамбу.

— Все-таки он уже взрослый.

— Что ты сказал, Том? — очнувшись от полудремы, переспросил Хук.

— Я молчу, — отозвался Скарлет. — Провалился в сон, ты меня разбудил.

— Он был славный парень, — вновь раздался голос. — Теперь он на небесах.

Святой Криспиниан! — понял Хук, и глаза заволокло слезами. Святой его не оставил!

— На небесах нет ни слез, ни болезней, — продолжал святой. — Ни смерти, ни господ, ни голода. Майкл теперь счастлив.

— У тебя там как, Ник, все в порядке? — спросил Скарлет.

— Да, — откликнулся Хук.

Уж кто-кто, а Криспиниан про братьев понимал больше других: мученичество и смерть он принял на двоих с братом — Криспином, и теперь они оба там же, где Майкл. Какое-никакое, а утешение…

Наконец насыпи восстановили, и на северный берег потянулись две длинные вереницы: лошади, повозки, лучники, слуги, женщины… Король, в сияющих доспехах и короне, вынесся галопом к канаве, у которой сидел Хук. Десятка два придворных, удержав коней, устремили взгляды к северному горизонту. Однако французская армия, неотступно следовавшая за англичанами по северному берегу, осталась далеко позади, ни один враг не показывался на глаза. Англичане, перейдя через реку, оказались на территории герцога Бургундского, хотя она тоже принадлежала Франции. И теперь между войском и Англией не оставалось никаких крупных преград. Если не вмешается французское войско.

— Идем дальше, — велел военачальникам Генрих.

Снова идти на северо-запад. К Кале. К Англии. Под надежную защиту.

Широкая Сомма осталась позади, и на следующий день король объявил передышку усталому, больному и голодному войску. Дождь стих, сквозь легкие облака проглянуло солнце. В лесистой местности дров было хоть отбавляй, и лагерь вскоре запестрел одеждой, развешанной для просушки на жердях и кольях. Командующие выставили стражу, однако французы не появлялись, словно позабыв об английской армии. Солдаты рассыпались по лесу в поисках орехов, грибов и ягод. Хук понадеялся было добыть кабана или оленя, но животные, как и вражеское войско, куда-то пропали.

— Мы, похоже, оторвались от французов, — встретил Хука, вернувшегося с пустыми руками, отец Кристофер.

— Король наверняка так и думает, — кивнул Ник.

— Почему?

— Давать нам целый день передышки…

— Наш милостивый Генрих настолько обезумел, что чуть ли не мечтает попасть в руки к французам.

— Обезумел? Как французский король?

— Нет, тот и вправду сумасшедший, — качнул головой священник. — А наш всего лишь убежден, что Господь к нему милостив без меры.

— Это называется безумием?

Отец Кристофер не ответил: к ним подошла Мелисанда и молча прильнула к Хуку. Такой похудевшей Ник ее еще не видел. Впрочем, сейчас всю армию изматывал голод. И болезнь. Хука с Мелисандой она обошла, зато другие так и мучились поносом, в лагере царила вонь. Хук обнял жену, привлек к себе теснее и неожиданно ощутил, что дороже ее нет никого в целом свете.

— Дай Бог, чтоб французы нас не догнали, — выговорил он.

— Наш король на это и надеется. Наполовину, — ответил отец Кристофер. — А на вторую половину надеется оправдать Господню милость.

— Вот что вы зовете безумием…

— Излишняя уверенность опасна. Во французском войске, Хук, тоже кое-кто уверен, как и Генрих, что Бог на их стороне. И они тоже полны добродетели — молятся, подают милостыню, исповедуются, клянутся не повторять грехов. Прекрасные люди. Неужели их уверенность — заблуждение?

— А вы как думаете, святой отец?

Священник вздохнул.

— Если б я понимал Божьи замыслы, Хук, я бы понимал все на свете, потому что Бог есть все: звезды и песок, ветер и безветрие, перепел и ястреб-перепелятник. Он все знает, Ему известна и моя судьба, и твоя. Понимай я все на свете, кем бы я был?

— Богом, — ответила Мелисанда.

— А Им-то я быть не могу, — ответил отец Кристофер. — Лишь Бог способен объять все сущее. И потому остерегайся людей, уверенных, что знают Божью волю. Они подобны коню, думающему, что он управляет всадником.

— А наш король?

— Он уверен в особой Господней милости. Возможно, так оно и есть. В конце концов, он король, получивший благословение и помазанный на царство.

— Бог возвел его на престол, — добавила Мелисанда.

— На престол его возвел отцовский меч, — едко отозвался священник. — Хотя, конечно, тот меч направлял сам Господь. — Отец Кристофер перекрестился и заговорил тише: — И все же кое-кто считает, что его отец не имел прав на трон. И что грехи отцов падают на детей.

— Вы хотите сказать… — начал было Хук и прикусил язык: от разговора все опаснее веяло государственной изменой.

— Я молюсь лишь об одном, — твердо ответил священник, — чтоб Бог позволил нам добраться до Англии прежде, чем французы нас нагонят.

— Они потеряли наш след, святой отец. — Хук и сам хотел бы этому верить.

Отец Кристофер тихо улыбнулся:

— Французы могут не знать, где мы находимся, зато им точно известно, куда мы идем. Искать нас не обязательно — можно лишь обогнать и ждать, пока мы наткнемся на них сами.

— А мы тут отдыхаем целый день, — мрачно бросил Хук.

— Именно. Значит, будем молиться, чтобы враг отстал не меньше чем на два дня пути.

Наутро войско двинулось дальше. Хук вместе с другими дозорными отъехал на две мили вперед авангарда, высматривая французов. Дозоры были ему в удовольствие: можно кинуть заостренный кол на повозку и скакать налегке впереди всей армии. Вновь сгущались тучи, ветер делался холоднее. На рассвете, когда лагерь проснулся, трава стояла белая от инея, правда, быстро растаявшего. Березовые листья отсвечивали золотом, дубовые — бронзой, многие из деревьев и вовсе облетели. Низкие пастбища лежали полузатопленными после недавних дождей, на распаханных под озимь полях серебрилась вода, заполнившая глубокие борозды. Отряд Хука ехал мимо деревень по дороге, оставленной скотогонами, там и тут замечая пустые хлева и амбары: ни живности, ни зерна. Кто-то явно знал, что англичане пойдут именно здесь, и убрал все с их пути, а заодно исчез и сам: враг на глаза не показывался.

В полдень пошел дождь — мелкая морось, проникающая сквозь мельчайшие отверстия в одежде. Мерин Хука Резвый ступал неторопливо: ни у него, ни у остальной армии не осталось сил для спешных переходов. На возникший по пути городок с хвастливо развешанными на стенах знаменами Хук едва взглянул и двинулся дальше во главе отряда, оставив позади город вместе с его валами и укреплениями. И тут он внезапно увидел, что армия обречена.

За невысоким пригорком лежала широкая травянистая равнина, на поросшем лесом дальнем краю, плавно поднимающемся к горизонту, виднелся церковный шпиль. Пастбища пустовали, от края до края равнины шрамом тянулся след — предвестие гибели англичан.

Хук придержал Резвого, не в силах отвести глаз от земли.

С востока на запад равнину перерезала широкая полоса грязи, на которой не осталось ни единой травинки. В бесчисленных следах, оставленных лошадиными копытами, стояла вода, вместо земли перед Хуком лежало грязное месиво — взрытое, изборожденное, развороченное. Через долину прошла армия.

«Огромная армия», — понял Хук. Многие тысячи лошадиных следов, совсем свежих и настолько четких, что местами видны даже отпечатки подковных гвоздей. На западе, куда ушла армия, Хук никого не разглядел: перед ним лежал лишь безлюдный путь, по которому прошло несчетное войско. У дальнего края равнины след сворачивал к северу.

— Боже милостивый, — пораженно выдохнул Том Скарлет. — Да этих выродков тут тысячи и тысячи…

— Скачи назад, — велел Хук Питеру Скойлу. — Найди сэра Джона и расскажи.