История странной любви - Лариса Райт

А Борис смотрел на Вику во все глаза.

От него ничего не укрылось, и он готов был сделать все, чтобы распахнуть эту закрытую дверь и выпустить из нее того зверя, что доставлял Вике страдания, о которых раньше он не имел никакого представления!

Он смотрел на нее – и думал о том, что эта женщина, которая кажется ему такой родной, почти предсказуемой и хорошо знакомой, на самом деле – все еще закрытая книга, которую он не может себе позволить не прочесть до конца.

«Пожалуйста, позволь мне перелистнуть страницу и начать новую главу», – умоляли его темные, почти черные глаза.

«Давай попробуем», – обнадеживали ее серые.

«И не будет никаких тайн? Никаких недомолвок?» – сомневалась его изогнутая бровь.

«Давай попробуем», – соглашалась ее полу-улыбка.

«Начнем прямо сейчас?»

«Начнем».

«А как?»

«Я не знаю».

«Ни за что не поверю, что у тебя нет плана».

«Ты слишком хорошо меня знаешь».

Вика улыбнулась широко, так, что на щеках появились ямочки, и подтвердила вслух:

– План есть.

Она перевела дух, буквально на секунду, и заговорила четким, не терпящим возражения тоном. Она очень старалась, чтобы голос не звучал слишком твердо, но и излишней мягкости старалась не допустить. Она была хорошим руководителем и знала, как нужно говорить, чтобы тебя слушали:

– Значит, так, вы двое, – она посмотрела на Ляльку и Матвея, – отправляйтесь домой. Тебе, Ляля, надо поспать. Школа, конечно, на завтра отменяется, а уроки нет. А вы, – Вика запнулась, глядя на Матвея, – ты… ты, пожалуйста, проводи ее и накорми, у тебя отлично получается. Ну, и вообще – надо подумать, как воплотить в жизнь мою идею. Учти, мне нужны помощники.

– Учту. – Матвей наконец поднялся с земли и протянул свою грязную руку девочке: – Пойдем!

И Лялька уверенно, без тени брезгливости, без секунды раздумья, так, что Викино сердце в очередной раз переполнилось гордостью, вложила свою маленькую ручку в широкую мужскую ладонь.

– Ляль, – окликнула Вика дочь. – Если вы о чем-то с Сережей договаривались, так ты иди, не стесняйся. Конечно, когда уроки сделаешь. А Матвей и без тебя справится. Я понимаю, что ты к Сергею сильно привязана и тебе сложно сразу…

– Мам, я его последний раз видела в тот день, когда он уходил.

– А… Ну, тогда…Что? Как это – когда он уходил? А ваши каждодневные встречи? А музеи, а театры, а поездка на Новый год?!

– Я все придумала.

Лялька стояла вся пунцовая. Плечи сутулые, глаза опущены в пол.

– А в документы я просто так влезла, из любопытства, – она шмыгнула носом, и Матвей обнял девочку за плечи.

– Придумала? Зачем?

Вика знала ответ, но должна была услышать для того, чтобы помнить всегда – и никогда, никогда не позволить себе забыть об этом.

– Чтобы ты ревновала и обратила на меня внимание.

Лялька снова шмыгнула носом.

Все молчали, немного подавленные этим признанием, но уже через мгновение прозвучал Викин голос:

– Ты все сделала правильно, моя хорошая. Спасибо тебе.

– Правильно? Ты не сердишься? – Лялька подняла глаза на мать, еще до конца не веря услышанному.

– Ни капельки, – подтвердила Вика, и тут же напомнила: – Домой.

– Уже уходим.

Лялька сделала страшные глаза. Матвей подмигнул ей, она ответила ему озорным взглядом: «Ты же понимаешь, почему нас выпроваживают? За дураков держат. Ну, и пожалуйста. Мы и сами рады уйти, чтобы им не мешать».

Вика с улыбкой наблюдала за этим перемигиванием.

Кто бы мог подумать, что наступит такое взаимопонимание?!

Эти двое просто спелись. У Матвея отлично получается договариваться с подростками. Как много потеряли его сын и дочь!

Но если потерять, а потом найти, то все еще не совсем страшно. Я обязательно подскажу им, где искать их пропажу…

Лялька с Матвеем скрылись с глаз, и Борис, не решаясь подойти ближе, просто спросил Вику:

– Каков второй пункт плана?

– Поедем, – Вика качнула головой в сторону выхода.

– Куда?

Что она ответит? «На Сардинию»? «В твой ресторан»? Или просто: «К тебе»?..

– На вокзал.

Значит, все-таки на Сардинию.

И никакой романтики. Один сплошной бизнес, без оглядки на личную жизнь. «Нет, это не для меня. Хватит. Накушался уже ожиданий, недоговоренности и полутонов. Либо все, либо ничего».

– Знаешь, Вик, я передумал. Мне придется отказаться от твоего предложения. Но я могу порекомендовать тебе несколько первоклассных кондитеров. Уверен, что с ними твои гостиницы ждет успех. Так что, наверное, и на вокзал мне ехать не надо. Ты уж как-нибудь сама там, на Сардинии. А с приютом ты классно придумала. Уверен, у тебя все получится. Дело стоящее и благородное. Надеюсь, ты понимаешь, что в данном случае уж точно не имеет никакого значения, кто готовит для постояльцев…

Борис развернулся и направился к выходу.

Старался идти как можно быстрее, чтобы только успеть добежать до машины и скрыть свои мужские слезы за стеклом машины.

– Борь!

Он только прибавил темп.

– Борь! – Ее голос приблизился, и Борис почти побежал.

– Да Борька же! – Ее рука обожгла его руку. – Я хочу познакомить тебя со своим отцом, никакой Сардинии!

– Что? – он медленно повернулся. – Повтори еще раз.

Они стояли друг против друга и держались за руки.

Вика говорила быстро и сбивчиво, она походила теперь не на серьезную бизнес-леди, знающую толк в переговорах, а на юную девочку, которая не знает, как связать вместе спешащие вылететь из ее рта слова.

– Нет никакой Сардинии! Они не захотели… Знаешь, уже неделю. Почти сразу после нашей встречи… Позвонили и – от ворот поворот. Вот так… Кризис, говорят. Я им: «Это у вас в голове кризис, от таких предложений не отказываются». А они только руками разводят: «Извините, мадам. До свидания, мадам». Я и не звонила тебе, зачем? Ты извини, я как-то не подумала… То есть я, конечно, думала, но только не позволяла себе. Ведь столько лет прошло! У тебя – своя жизнь. А потом ты сам позвонил, и я как-то даже не решилась признаться… Я должна была! Но получилось бы: «Спасибо, извини за беспокойство, пока». А мне так не хотелось, понимаешь? И я…

– Подожди, подожди!

Борис взмахнул руками. Конечно, все, что она говорила, было очень важно. Так важно, что еще секунду назад он и представить не мог, что что-то может показаться ему важнее. И все же…

– Ты про отца повтори. Я ничего не понял.

– Поезд из Читы приходит через час на Ярославский вокзал. – Викин голос обрел прежнюю уверенность. – Я обещала встретить.

– Ты ничего не говорила. Да нет, как же, ты говорила… ты ведь говорила, что мать спилась, а отца нет.

– А его и не было.

– Как это? А где же он был?

– В тюрьме сидел, и хватит об этом.

– Нет, не хватит! – Борис дернул рукой, Вика по инерции упала на него. Он схватил ее за плечи, заглянул в глаза: – Рассказывай все!

– Да всего-то я и сама не знаю. В первый раз он сел по какой-то мелочи, когда мне и двух лет не было. Мать сначала терпела, на свидания к нему ездила, посылочки собирала. Наверное, чувства еще не остыли. Да и неудобно ей было: сама сирота, в доме у свекрови живет. Куда идти?

– У свекрови? У тебя же бабушка была любимая – травница, которая тебя всему научила…

– Мне она бабушка, а матери-то – свекровь.

– А я думал… Неважно, а дальше что?

– Потом вернулся, а через месяц снова загремел, какой-то склад с дружками грабанули. Денег взяли – кот наплакал, а позору – всю жизнь не отмоешься. Ну, его опять по этапу, а бабушка сама матери развестись велела. Сказала: «Хватит с нас этого горя. Схорони его, Нинка, будто помер, и живи новой жизнью. Девку вырастим, и не вздумай ей об отце напоминать, комплексы сеять. Похороним его, и народ похоронит, и через пару лет никто и не вспомнит, что Вика – дочь зэка».

Вика замолчала, окунувшись в прошлое, которого боялась, как боятся ступить в топкое болото, которое может засосать и не выпустить из своей вязи.

Борис терпеливо ждал продолжения.

– Ну, вот они и сделали все, чтобы я об отце и не вспоминала. Не только я – вся деревня.

– А он?

– А что он?

– Ему-то никто не запрещал писать вам, искать встреч с вами…

– Как раз запретили. Бабуля и запретила. Сказала она ему: оставь девок в покое и не доставляй им хлопот, он и послушался. А может, и сам решил, что так будет лучше. Он мать любил и хотел, чтобы она нашла человека поприличнее, чем он, который и мне смог бы стать хорошим отцом, – Вика горько усмехнулась. – А в итоге и Танька с Ванькой без отца остались. Неправильно бабушка поступила, нехорошо. Да и мне от этого польза небольшая. Да, не дразнили, но смотрели все равно косо. И желание сбежать оттуда только подогревали. Вот я и сбежала.

– Как ты нашла его?

– Я? Я и не искала. Зачем мне? Я же, как любой ребенок, во всех своих бедах винила кого угодно, только не себя. И его винила. Стал преступником, лишил меня отцовской защиты.

– Это ведь правда.

– Да, но не совсем. Думаешь, там он один такой плохой на нарах оказался? Вовсе нет. Компания у него была, человек пять. Трое вроде холостых, а у четвертого семья. Он возвращался, пару месяцев с ними жил, а потом опять попадался на какой-нибудь ерунде, и снова-здорово: детишки плачут, жена на почту бегает да сухарики сушит.