Король снов - Роберт Силверберг

Он продолжил подогревать энергометом почву под хемиборами, а ощущение жжения в затылке становилось все сильнее, пока не превратилось в жестокую боль, как будто луч оружия, подобного тому, которое он держал в руках, сосредоточился в крохотной точке на его голове и пробивает себе путь через…

— Териакс? — позвал он, чувствуя, что качается и чуть не падает.

— Дядя? Ты нездоров?

Мальчик протянул руку, чтобы поддержать его, но Дьюмафис Моул отстранил племянника. Он теперь почувствовал иную, внутреннюю боль, боль души, выражавшуюся в потрясшем все его существо сознании несчастья. Это было ощущение его собственной непригодности ни к чему, осознание того, что он всю жизнь не справлялся со своими обязанностями, что по его вине должен погибнуть сад.

Как странно, подумал он. Я всегда так старался…

Но не мог никак избавиться от чувства позора, которое завладело его душой. Оно заполнило сознание садовника целиком; он проваливался, как в темную глубокую яму, в пропасть вины.

— Дядя? — услышал он откуда-то издалека голос мальчика. — Дядя, мне кажется, что так ты можешь сжечь…

— Молчи! — прикрикнул он. — Не мешай!

Да, он совершенно ясно видел, насколько плохо справлялся со своей работой. Сад был безнадежно наполнен голодными врагами. Повсюду скрывались вредители всех видов: червецы, тля, корневой грибок, клещи, нематоды, ржавая гниль, бледная гниль, листовертки, щитовки, существа, отгрызающие листья, существа, подгрызающие стебли, существа, сосущие соки, существа, гнездящиеся под корой. Огромные рои мух, тучи комаров, армии жуков, легионы червей. Грозный звук миллиардов крошечных грызущих челюстей взревел в его ушах. Повсюду, куда только падал его взгляд, он видел все новых и новых вредителей, их становилось все больше и больше, они откладывали яички, формировали коконы, готовясь выпустить в свет миллионы новых прожорливых хищников. И во всем этом был виноват он, он один…

Их всех необходимо сжечь!

— Дядя?!

Сжечь! Сжечь!

Дьюмафис Моул перевел регулятор энергомета на более высокий уровень, а затем на самый верхний. Ядовито-розовый луч прошелся по клумбе с хемиборами. Сжечь! Тогда не останется ни одного химмуса! Он быстро переходил от ряда к ряда, от клумбы к клумбе, от террасы к террасе. Над свежими кучами золы поднимались, все густея, спирали жирного синего дыма. Стволы деревьев обугливались и сверкали огненными шрамами. Лианы, дергаясь, сворачивались в безобразные угловатые петли.

У него было много работы. Он должен очистить сад, полностью, не откладывая ни на час, ни на минуту. Он будет работать весь день и, если понадобится, всю ночь до самого рассвета. Как иначе он мог справиться с невыносимым бременем вины, которая достигала глубочайших закоулков его души?

Он шел все дальше и дальше, поджигая, уничтожая все, что его окружало. Каждый его шаг вздымал в небо тучи пепла. Утреннее солнце закрыл черный туман. Резкий запах паленого резал ноздри. Ошеломленный, ничего не понимающий мальчик брел следом.

— Дьюмафис Моул, вы сошли с ума! — яростно прокричал кто-то с верхней террасы. — Прекратите! Немедленно прекратите!

— Я должен, — не оборачиваясь, крикнул он в ответ. — Этот сад — мой позор. Я не справился со своими обязанностями.

Вокруг уже летели бесчисленные искры. Деревья цвели ярким бурным пламенем. Тут и там огромные пылающие столбы валились наземь и, окутанные дымным огнем, рушились на нижнюю террасу. Дьюмафис Моул знал, что причиняет саду некоторый ущерб, но ведь это не могло идти ни в какое сравнение с той бедой, причиной которой служили насекомые, животные и болезни. Это был необходимый ущерб, очистительный ущерб. Только огонь мог очистить этот сад — и смыть его позор…

Он шел все дальше и дальше, миновал парк аллюайлей и бутылочных деревьев и углубился в аккуратные заросли навиндомбовых кустов. За его спиной поднималось облако темного дыма, в котором метались тускло-красные искры. Он рубил лучом энергомета, беспорядочно переводя его из стороны в сторону. Деревья рушились и вблизи от него, и вдали. Огромные ветви с мягкими вздохами падали с деревьев, у которых выгорала середина, а прочная кора все еще держалась; падали легко и замедленно, как будто все происходило во сне. Пепел хрустел под ногами. Он покрывал землю толстым мягким черным слоем и от порывов горячего ветра взвивался вверх удушливыми клубами. Небо сквозь дым казалось багровым. Внизу царил полумрак, в котором играли багряные отблески. Садовник больше не чувствовал боли в черепе, больше не чувствовал ни вины, ни своего позора, а одну лишь радость оттого, что ему это удалось: он достиг триумфа, восстановил чистоту того, что стало нечистым, превозмог отрицание отрицанием.

Совсем рядом, за спиной, он услышал яростные крики.

Обернулся. Увидел ошеломленные лица, выпученные в гневе и испуге глаза.

— Видите? — гордо спросил он. — Смотрите, насколько теперь лучше.

— Что вы наделали, Дьюмафис Моул?!

Люди кинулись к нему прямо через огонь, по горящим клумбам. Схватили его за руки. Повалили наземь, связали по рукам и ногам, а он все время роптал и пытался объяснить, что работа не окончена, что еще много нужно сделать, что ему нельзя отдыхать, пока он не спасет весь сад от вредителей.

5

По Замковой горе и далее по просторам Алханроэля начала распространяться новость: старый понтифекс Конфалюм умер, лорд Престимион переехал в Лабиринт, чтобы занять старший трон, новым короналем станет принц Деккерет Норморкский. Уже достали из кладовых и выставили на всеобщее обозрение портреты последнего понтифекса, украсив их желтыми траурными лентами: Конфалюм — энергичный молодой лорд с блестящими внимательными глазами и густой шапкой каштановых волос, Конфалюм — любимый седовласый корональ, старик Конфалюм — понтифекс двух последних десятилетий; годилось любое изображение, которое удавалось найти. Скоро повсюду появятся портреты нового лорда — Деккерета; они будут выставлены на каждой стене, в каждом окне, и рядом с ними будут находиться изображения бывшего лорда, Престимиона, теперь понтифекса Престимиона, одетого в алые с черным одежды, являвшиеся атрибутом его недавно обретенного высокого титула.

Повсюду начались приготовления к большим торжествам: фестивалям, парадам, фейерверкам, турнирам. Предстоял всемирный радостный праздник. Современный Маджипур давно уже не видел выхода на сцену нового короналя.

На всем протяжении истории Маджипура — а она исчислялась тринадцатью тысячами лет — такие события, как смерть понтифекса и воцарение в обеих столицах новых властителей, обычно случались лишь два или три раза за человеческую жизнь. Но в последний век перемены правления происходили значительно реже, чем когда-либо. Конфалюм был понтифексом в течение двадцати последних лет, а до того — сорок три года короналем. Так что с тех пор, как понтифекс Гобриас опочил, уступив свое место молодому лихому Пранкипину, который выбрал своим короналем принца Конфалюма, прошло уже более шестидесяти лет, и помнивших тот день осталось на свете очень немного. Пранкипин, ушедший к Источнику Всего Сущего уже двадцать с лишним лет назад, являл собой теперь всего лишь имя для миллиардов молодых людей, появившихся на свет во время понтифексата Конфалюма.