Знак кота - Андрэ Нортон

Так что я вернулся к полке и без особой надежды осмотрел основание статуэтки. Она примыкала к камню так плотно, что я не заметил даже следов зазора. Но не могла же она вырасти из полки сама по себе. Я вспомнил, что один кандидат уже вернулся отсюда с успехом. Значит, это было возможно сделать.

Острием когтя я обвёл основание скульптуры точно по линии соединения с полкой. Мои усилия не увенчались ни единой царапиной. Тогда, глубоко вздохнув, я решился подковырнуть одну из лап кота.

Неужели поддалась? Я поспешил очертить другую лапу. Потом прошёлся таким же образом по всему основанию. С осторожностью, с какой моя сестра укрепляла камни в украшениях, я обхватил рубинового кота обеими руками и медленно повернул вправо — не получилось, тогда попробовал в левую сторону.

И она поддалась, медленно, со скрипом, понемногу проворачиваясь. Статуэтка проворачивалась, но я всё равно не мог поднять её. Я успел вспотеть, тяжело дышал. В этом углу зала было очень жарко, моя защита, неуклюжий костюм, сковывал движения, плечи болели от напряжения.

Хотелось дёрнуть посильнее, рвануть — и может быть тут же сломать статуэтку. Нет, нетерпение следовало сдержать, подавить.

Я снова вставил коготь в щёлку и, удерживая его на месте, стал медленно-медленно поворачивать фигурку. И вскоре почувствовал, как он наткнулся на какую-то помеху. Неожиданно сопротивление исчезло, я чуть не потерял равновесие и попятился назад, захрустев по осколкам, — но уже с красным котом в руках.

Обернувшись, я заметил, что Мурри исчез, и только теперь почувствовал укол страха. Неужели эта вылазка потребовала от него слишком многого, вопреки его похвальбе об охоте в здешних местах?

Бережно прижимая статуэтку к груди, я полез в дверной проём, и полз, как только мог быстро, пока не выбрался наружу. Неподалёку из земли бил фонтан огня. Ядовитый туман сгустился, и тут я сообразил, что не запомнил пути, по которому пришёл сюда. Я слишком понадеялся на Мурри и его чутьё и не позаботился отметить ни одного ориентира.

Сквозь разрывы в клубящемся дыму удалось рассмотреть, что справа земля понижается. Добираясь до этого места, я всё время шёл вверх, теперь естественно было спускаться.

Невзирая на дым и жар, я решился развязать свой горный костюм и сунул статуэтку за пазуху. А потом начал медленно и осторожно спускаться.

Приходилось всё время старательно смотреть под ноги, чтобы не споткнуться об острые камни и не попасть в плюющиеся огнём и дымом скважины. Вскоре у меня затряслись все поджилки, и не только от усталости, но и от страха сделать неверный шаг. И ещё я постоянно искал глазами Мурри…

Может быть, Великий Кот потерял сознание? А если так, то как я снесу его вниз? Хотя ему было ещё далеко до своих родителей, я просто не смогу завершить путь с такой тяжёлой ношей.

Я решил остановиться, приподнял край капюшона и Громко позвал:

— Мурри!

В тумане обозначилось смутное движение, и я повернул туда. Мой мохнатый товарищ стоял на месте, мотая головой вверх-вниз, его огромное тело заметно дрожало. Я подбежал к нему и запустил пальцы в стоящую дыбом шерсть на загривке. Голова поднялась, повернулась ко мне, и я увидел, что его большие глаза плотно зажмурены.

— Не вижу…

В его словах послышался панический ужас, и теперь я испугался по-настоящему. Неужели едкие испарения ослепили Мурри? Как теперь нам спуститься вниз? Но и бросить его сейчас было невозможно.

Я потянул кота за загривок, и он, неуверенно ступая, зашагал рядом со мной. Я объяснял ему, куда ставить лапы, и только когда мы дошли до провала, через который на пути сюда нам пришлось перепрыгивать, я сообразил, что тут Мурри не помочь ничем…

— Иди… зови… много раз зови…

Надеяться на такое было полным безумием. Но кот снова толкнул меня головой.

— Иди… зови… — и он тяжело закашлялся.

— Ты же не сможешь…

— Иди… зови! — на этот раз он ощерился, слова перешли в рык.

В конце концов я решился, понимая, что это — единственный шанс для нас обоих.

Я выбрал самое подходящее место для прыжка — где дым клубился не так плотно, и сквозь едкие газы временами проглядывал другой край. Потом разбежался, прыгнул… и растянулся на той стороне, бережно прикрывая обеими руками сокровище, которое нёс. Каким-то чудом с ним ничего не случилось. После чего отступил чуть-чуть от того места, где приземлился, приподнял капюшон и принялся звать и звать, и звать: «Мурри!».

И он тоже прыгнул, хотя не очень удачно: задние лапы соскользнули с края расселины. Я отчаянно вцепился коту в загривок и затащил его к себе.

Так мы преодолели последнее серьёзное препятствие на спуске. Остальные ловушки мы были в состоянии просто обойти. И в конце концов достигли последнего поворота тропы. От лагеря нас отделял только холм. Я задумался, как же быть с Мурри… Я не мог оставить его здесь, а стража в лагере наверняка немедленно набросится на кота с оружием.

Похоже, настал тот час, когда Мурри должен быть признан моим товарищем. Моё положение претендента, без сомнения, придаст вес требованию излечить песчаного кота. Как бы низко я ни стоял в глазах моего эскорта, должен же произвести на них какое-то впечатление тот факт, что сам Голубой Леопард отправил меня в это крайне рискованное путешествие.

Мурри не сопротивлялся, когда я повёл его в лагерь, придерживая за загривок. Во мне всё сильнее крепла жуткая уверенность, что он ослеп. Для песчаного кота это хуже самой мучительной смерти. Правда, в наших обычаях было отпускать навстречу Великому Духу тех, у кого не осталось никакой надежды на исцеление, — я сам поступил так с Биалле.

И хотя от меня ещё ни разу не требовалось даровать быстрый исход своему сородичу, я знал, что такое случалось. И если бы я сам оказался в таком положении, как Мурри, то не колеблясь принял бы милосердный клинок.

И всё же у нас ещё оставалась надежда. Никто не отважится углубляться в этот край огня и ядовитых испарений без какого-нибудь снадобья от ожогов и тому подобного. Поэтому я надеялся, что у приведших меня сюда найдётся такое лекарство.

Мы поднялись на холм и там остановились. Я отбросил капюшон, мешавший глядеть, и только теперь рассмотрел Мурри как следует. Его глаза были всё так же плотно закрыты, а на веках, кажется, образовалась желтая короста.

— Тебе больно… брат? — спросил я.

— Не болит… сейчас, — он высоко поднял голову, словно мог видеть. Я отметил, что закрывавшие ноздри складки сейчас подобрались, и что он принюхивается.

— Они ждут… — проворчал он.

Я и сам это заметил. Люди из лагеря собирались у подножия холма. Двое держали луки с наложенными стрелами. Все они глядели на Мурри.