Если враг не сдается - Михаил Нестеров

И тэдэ и тэпэ.

Бред сивой кобылы. Или «игры разума». Разницы никакой.

Это просто бумажка. Есть на ней номер — вперед. Как и на последнем (дай-то бог, чтоб на последнем) сообщении от Тимофеева.

Команду спецназа из двадцати восьми человек возглавил командир батальона майор Тимур Нусинов. Едва ли не офицерский состав: девятнадцать офицеров и прапорщиков и девять сержантов. Спецназовцы были одеты в черные штурмовые костюмы, выкладка — боевая: восемь магазинов для автоматов, шесть ручных гранат, холодное оружие. Глянув на шеренгу спецов, полковник Артемов, не сдержав улыбки на своем бледноватом лице, сравнил бойцов с канадскими профессионалами: сильные, высокие, плечистые и все как один без бронированных шлемов. Повязав банданы и разукрасив лица гримом, они словно подчеркнули свою принадлежность к элите.

Артемов остановился в центре шеренги, подсвечиваемой прожекторами с вертолетной площадки. На ней, готовый к вылету, стоял Ми-8МТ без боевой подвески: он давал группе спецназа преимущество только в маневре силами и был оснащен лишь тепловыми ловушками и экранно-выхлопными устройствами. Экипаж «вертушки», стоящий в начале шеренги, был снабжен очками ночного видения.

— Так, ребята, — начал полковник громким и чуть хриплым голосом, — цэу не будет, вы свое дело знаете. Еще раз пробежимся по пунктам. Десантирование посадочным способом и сразу в бой. Экипажу немедленно уводить транспорт из простреливаемой зоны и ждать указаний от командира группы. Вам предстоит иметь дело с опытными диверсантами. Многие из них, в том числе и женщины-камикадзе, сознательно идут на смерть. Дайте им этот шанс. У меня всё. Удачи вам, ребята.

Он смотрел им вслед. Десантники пропадали в чернеющем проеме сдвинутой в сторону двери «ночного крокодила»; он словно проглатывал их одного за другим. Артемов не сказал им чуть пафосных, но вполне справедливых слов о том, чтобы они забыли о мести и просто делали свою работу, — хотя изначально настраивался на это. Позже посчитал такое выступление лишним. Он не хотел вмешиваться в чувства спецназовцев, они сами разберутся с ними — каждый со своим.

Он обернулся. Позади стоял генерал-майор Мельников и также смотрел на посадку спецназовцев.

— Он выкрутится, — повторился Артемов. — Он выкрутится.

Сам он, если честно, не верил в то, что говорил. Ему даже показалось, что их недавняя откровенная беседа проходила в прошедшем времени, словно они говорили о покойнике. «Знаете, когда Игорь нашел этот дневник? Когда ему стукнуло двадцать два». И Артемов не мог понять, по душе ли ему то, что в конце всё закрутилось вокруг одного человека, генеральского сына. А остальные бойцы вроде как побоку. И неожиданно сам себе пришел на помощь, представив рядом с генералом Мельниковым целую толпу отцов и матерей.

Да, хорошо он помог себе. И вообще в этом вопросе он начал спотыкаться на Батерском, когда не мог найти логики в его поведении, представить его кровавые деяния. А раньше всё получалось легко.

— Пойдемте, Николай Александрович, — позвал генерала Артемов и сделал ссылку на командира части, стоявшего с начальником штаба особняком: — Помнится, Сергей Сергеич вчера говорил что-то про армянский коньяк.

56

И снова чьи-то голоса прозвучали в ушах Антона: «У него автомат. Давай е...м его по голове и заберем...»

В салоне «пятерки» было двое. Они возвращались из Богатого в Неприк. Пассажир, опустив стекло, на американский манер выставил за окно ногу и глотал из горлышка пиво. Его товарищ за рулем замерз, но сам бы с удовольствием высунул из окна обе ноги. Завидовал приятелю, однако замечаний не делал.

«Дубовые» динамики оповещали окрестности о настроении местных парней: «Ты скажи, ты скажи, че те надо, че те надо...»

Не доезжая Немчанки, водитель вдруг резко затормозил и посмотрел на товарища. Потом указал за спину:

— Там кто-то лежит.

Он включил первую передачу и на плотном песчаном грунте, дав газу, развернулся почти на месте. Фары высветили неподвижную фигуру человека, лежащего на обочине. Подъехав ближе, приятели вышли из машины и склонились над Антоном.

— Елы-папы! У него автомат! Давай е...м его по голове и заберем.

— Сядь в машину!.. Эй, парень, что с тобой? Слышишь? — Водитель потрепал Соколова за плечо.

— 65-й... километр... Отвези... — При виде парней, своих ровесников, склонившихся над ним, Ротвейлер ощутил прилив сил. Несмотря на восклицание одного из них, агрессии в них не чувствовалось.

— 65-й? Там никто не живет. Тебе точно туда надо?

— Отвези. Я покажу. — Антон взял водителя за рукав куртки. — Там радиостанция.

Они не верят. Конечно, не верят. Он бы на их месте тоже не поверил.

Они знают, где 65-й километр. Местные.

— Я из учебного центра спецназа. Лесной разъезд. Нужно передать сообщение. Мой товарищ погибает.

Мельников отбежал от лагеря на два километра и, решив, что хватит, остановился передохнуть. Хотя бы минуту. Или две. Ему в таком же темпе предстояло бежать назад. Он глянул на часы, словно прикидывал, сколько времени ушло на то, чтобы прихлопнуть двух наемников и устроить за собой эту дикую гонку. Действительно же прикидывал время. У него было пятнадцать, от силы двадцать минут. Магомедов не забьет тревогу, он сделает другое: заставит Седова выйти на связь.

Интересно, подумал Мельников, прикуривая сигарету и делая быстрые короткие затяжки, снимет ли Магомедов охранение с остальных направлений? Должен снять, чтобы собрать всех в кучу. А всех у него осталось тринадцать человек. Минус четыре шахидки и Батерский, которые ушли в неизвестном направлении, — получится восемь. Восемь боеспособных террористов. Которых больше на мякине не проведешь.

Пора. Он плевком затушил сигарету... и бросил ее под ноги. Вообще-то так разведчики не делают.

«Пятерка» с включенными фарами стояла на обочине, развернувшись в сторону брошенного поселка. Оттуда раздавались громкие голоса:

— Мы дураки! Мы идиоты! Мы ищем погреб! В час ночи!

— Заткнись и посвети сюда. Кажется, нашел. Я... спущусь первым?

— Нет, я спущусь первым!

— Заткнись!..

— Ну что, нашел?

— Блин! Тут, в натуре, убежище. И рация. Даже печка есть.

— Печку вытащи в первую очередь.

— Заткнись!

— "Дельта", я «Кама-2». Ответьте «Каме».

— Слышу тебя, «Кама-2».

— На связи Ротвейлер...

Миротворцу всегда хватало выдержки. Тем не менее сейчас, когда в трех десятках метров он видел Седова и Шарова, окруженных бандитами, едва сдерживал себя, чтобы не надавить на спусковой крючок автомата. Вот только не ясно было, вышли они в эфир или нет. Зато время, что Миротворец гонялся сам за собой, вполне могли связаться со штабом.

Ничего не ясно. Капитан и прапорщик, спутанные по рукам и ногам, сидели друг к другу спиной. Ноги Седова вытянуты, свои капитан поджал под себя. Радиостанция рядом. Антенна покачивается под слабым напором набежавшего ветерка. Магомедов всё еще красуется со своим автоматом. Остальные боевики, видимо, ждут решения командира. Который, не дожидаясь арабов, форсировал события. Считал, наверное, что дело с разведчиком уже в шляпе. Вроде бы это было на руку Мельникову, однако тревога не отпускала его. Сумел Ротвейлер передать сообщение или нет? Если сейчас активизироваться, то у Седова и Шарова останется приличный шанс не быть убитыми: боевики и сами не тронут их, и постараются оградить от автоматного огня. Но если сеанс состоялся, всё получится с точностью до наоборот. Считай, наговорили в трубку свой собственный смертный приговор.

Думай, думай. Соображай.

Седов... Быстро сломали мужика. Не могли не сломать. Шаров... Капитана сломали давно, еще в двухтысячном, когда он попал в чеченский плен. Обычно люди, перенесшие зверские пытки, издевательства и унижения, уже не в силах сопротивляться. Это сидит у них в голове, в каждой кричащей от воспоминаний клетке, в каждом нерве. Наружу выходит всё — боль, муки, надругательства. Страх вновь пережить всё это ломает человека в два счета. Как сухую палку о колено.

Мельников вгляделся внимательней. Чего медлит Магомедов? Опасается повторного вызова «Дельты»? Ни черта не разберешь! Немая сцена.

Думай. Соображай.

Мельников думал лишь о них, о товарищах, о себе в таких ситуациях думаешь меньше всего. О смерти вообще не думаешь. Первый свист пули над головой гонит ее прочь. Но она всегда рядом. Уже не маячит перед глазами, а стоит за спиной. Главное, не видно ее. Привыкаешь. Порой играешь с ней. Пригнулся, а она за спиной тоже присела, аж капюшон вздыбился. Страшно, костлявая? То-то!

Ну, сейчас меня обложат — решился Миротворец, заняв удобную позицию для стрельбы лежа. Удобно за холмиком, как за бруствером. Самое оно, как сказал бы Ротвейлер. Пологое укрытие, невысокое, с гребнем, которому порадовался бы снайпер и назвал бы его линией огня: самое то класть на него винтовку. Дозвонился ты или нет, мой четырехпалый друг?