Железо и кровь (СИ) - Багрова Влада

С глухим ударом тело Аники упало на песок, копье вылетело из ослабевших пальцев, а стеклянный взор устремился в никуда.

Этого не может быть.

Я не то встала, не то сползла с кресла и двинулась в сторону центра Арены.

Этого не может быть.

Краем глаза я заметила, что с противоположного конца поля бежит группа лекарей.

Этого не может быть.

Я оказалась у ее тела первой. Коснулась ее груди, и мои пальцы тут же окрасились алым. Я протянула руку к шее в попытке найти пульс, но не чувствовала ничего, кроме холода стремительно остывающего тела.

Этого не может быть. Этого не может быть. Этого не может быть.

— Уберите ее.

Чей-то резкий голос будто прорвался сквозь пелену плотной тишины. Я почувствовала, как меня обхватили чьи-то сильные руки и буквально оторвали от земли, унося прочь от подруги.

Я извивалась всем телом, вопила, брыкалась и умоляла отпустить меня, но как бы я ни старалась, он не ослабил хватки.

Северин шептал что-то мне на ухо, но смысл его слов не доходил до моего сознания. Он гладил меня по спине, но меня трясло от его прикосновений. Я не должна была быть здесь. Мне нужно было попасть к Анике, помочь подруге, спасти ее из объятий смерти. И никто не посмеет удерживать меня или мешать.

Стон сорвался с моих губ, когда я увидела, как тело подруги накрывают чистой белой простыней и аккуратно перекладывают на носилки.

— Нет, Северин, они ошиблись, она жива, она дышит, я знаю! Ее можно спасти, только отпусти меня. Отпусти!

Я снова постаралась вырваться из кольца его рук, но парень был гораздо сильнее. Он развернул меня лицом к себе, но я не могла смотреть на него.

— Аврора, послушай! — Он слегка потряс меня за плечи, пытаясь привести в чувства. Я схватилась за щеки и почувствовала, что они влажные от слез. — Ты должна сосредоточиться! Ты следующая.

Северин продолжал что-то тихо говорить, чтобы только я могла услышать. Смысл его слов ускользал от меня, но уверенный спокойный голос постепенно возвращал способность ясно мыслить. Я замерла, и только слезы все еще беззвучно катились по щекам.

Этого не может быть.

Не в состоянии смотреть, как тело Аники уносят с поля, я сосредоточилась на синих глазах передо мной.

Прозвучал сигнал к началу нового боя, и я выскользнула из хватки парня.

— Я верю в тебя, — напутствовал он.

Да, я смогу оплакать свою потерю позже, но сейчас я должна сосредоточиться.

Кристофер — именно с ним я буду сражаться — уже ждал у стойки с оружием. Как и в прошлый раз он выбрал тяжелый двуручный меч. Несмотря на синяки и ссадины на лице, парень хищно сверкал глазами, его губы расплылись в мерзкой ухмылке — видя мои заплаканные глаза, он не сомневался в своей победе.

Только парень не знал, что в моей душе горит яростный огонь.

Я остановилась, чтобы выбрать оружие. Лезвия и острия блестели и сверкали под лучами солнца, но если раньше я находила красоту в изящных изгибах стали, то сейчас я испытывала лишь отвращение. В голове вновь и вновь всплывало видение, как острый кинжал входит в тело моей подруги. Входит так, словно плоть — это не больше, чем кусок мягкого масла.

Я отошла от стойки, так ничего и не взяв. По рядам зрителей пробежал ропот. Кристофер снова ухмыльнулся.

Прозвучал второй сигнал, и я встала прямо напротив парня. Его льдисто-голубые глаза впились в меня, словно он мог убить меня одним лишь взглядом.

Прозвучал последний сигнал, и битва началась.

Мы не спешили нападать друг на друга. Кристофер взмахнул мечом, описав изящную восьмерку, и сказал:

— Мне жаль твою подругу. Она была хорошей, достойной девушкой. И умерла такой глупой, напрасной смертью. Я всегда так печалюсь, когда умирают молодые! — Парень склонил голову, будто и вправду грустил, но я видела улыбку на его лице.

Я абсолютно точно понимала, что он пытался вывести меня из себя, пытался заставить сделать ошибку. Поэтому я только глубоко вдохнула, подавляя гнев. Еще не время.

Кристофер понял, что его слова не производят должного эффекта, поэтому перешел в нападение. Из теней у его ног возникли три огромных волка. Они оскалили пасти и вздыбили загривки, но нападать не спешили.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Это ведь их ты так испугалась в прошлый раз? — он спросил нарочито обеспокоенным голосом. — Не такие уж они и страшные, правда?

Как будто в опровержение слов хозяина, волки грозно зарычали и низко припали к земле, готовясь к нападению.

Я застыла на месте, мои ноги будто приросли к земле. Непрошенное воспоминание о жаркой слюнявой пасти, сомкнувшейся на моем предплечье, грозило нарушить хрупкое спокойствие.

«Что бы ты ни видела, это всего лишь иллюзия. Что бы ты ни видела, это всего лишь иллюзия. Всего лишь иллюзия».

Я повторяла слова как мантру и буквально силой убедила себя в это поверить. Кристофер мог заставить меня видеть вещи, которых нет, слышать звуки, которых не существует и даже чувствовать боль, но я не могла позволить ему залезть себе в голову и окончательно сломить меня.

Я подняла руки и дернула запястьями. Снопы искр полетели во все стороны, оседая на песке и превращаясь в два больших костра.

Кристофер напрягся. Наверное, он думал, что я все еще не восстановилась до конца, но, по правде говоря, я никогда не чувствовала себя сильнее, чем в эту минуту.

Пламя в кострах дрогнуло и оттуда один за другим выступили четыре огромных огненных волка. Страшные звери оскалили пасти, жидкий огонь капал с их клыков будто слюна, лапы оставляли черные следы на песке.

Глумливая улыбка исчезла с лица Кристофера. Даже его собственные звери съёжились и трусливо поджали хвосты.

И тогда мои волки кинулись в атаку.

***

Я лежала в кровати и бездумно смотрела в потолок. Солнце уже почти зашло, и комната медленно погружалась в тени, но у меня не было сил встать и зажечь свечу. В камине не горел огонь, ведь Лиз еще не появлялась, чтобы развести его, но мне было плевать на прохладу.

Мой бой закончился весьма предсказуемо. Но разве я могла праздновать победу?

Слеза медленно скатилась по щеке и упала в гущу волос. Мысль о том, что Аника — моя дорогая и единственная подруга — мертва, казалась нереальной, неправдоподобной. Я не могла перестать представлять, что вот-вот раздастся стук в дверь, и не дожидаясь ответа, Аника впорхнет внутрь, как всегда, с улыбкой на лице и цветами в волосах.

Я не слышала, как Северин вошел в комнату. Просто неожиданно почувствовала его присутствие. Или он был здесь с самого начала? Сложно сказать, ведь окружающее меня пространство окутано туманом.

Я села, чтобы посмотреть на парня. Он стоял напротив кровати, его волосы в полном беспорядке, а одежда явно не первой свежести. Он даже не снял доспехи перед тем, как прийти сюда.

— Мне очень жаль.

Я хотела сказать что-то вежливое, ответить так, как положено леди, но слова застряли в горле. Я молча смотрела на парня, едва замечая, как по щекам продолжали катиться слезы.

Северин медленно пересек разделявшее нас расстояние и опустился передо мной на колени. Он протянул руку и неуверенно коснулся моей щеки, вытирая слезинку кончиками пальцев.

— Как я могу тебе помочь?

Я покачала головой.

— Мы поссорились. Я даже не успела извиниться перед ней, — я всхлипнула и спрятала лицо в ладонях. Вина, злость и слезы буквально душили меня.

Северин промолчал. Возможно, понимал, что причиной нашей ссоры мог стать именно он. Поэтому ему ничего не оставалось, кроме как тихо сидеть рядом и ждать, когда я успокоюсь.

— Я думала, что смогу поговорить с ней после поединков. Я попросила Лиз подготовить для нас угощение, — я указала на низкий столик, полностью уставленный чашечками и тарелочками. — Там ее любимые конфеты.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Это было невыносимо. Дурацкие чашки напоминали, что они никогда не будут использованы.

Я вскочила с кровати и в несколько широких шагов преодолела отделявшее меня от столика расстояние. Схватив полную сладостей тарелку, я с размаху швырнула ее в широкий проем камина. Осколки брызнули в разные стороны, но я не обращала на них никакого внимания. В руке вспыхнул шар жаркого огня, и я послала его следом. Пламя жадно накинулось на разложенные там сухие дрова, попутно пожирая еду и остатки дорогой посуды.