Канатная танцовщица - Морис Леблан

– Это так… это так… – сказала она. – Платок был на ковре, у трупа… Я его подняла… Я обезумела от страха… Это так…

Антуан де Бриссак подтвердил:

– Да… Ошибиться невозможно… Дело так и было… Виновен д’Отрей…

Он похлопал Виктора по плечу.

– Действительно, вы сильный тип. Впервые встречаю человека, на которого могу опереться. Маркос Ависто, мы провернем вместе замечательное дело!

И он сразу же пустился в необходимые объяснения:

– Грека зовут Серифос… Он живет недалеко отсюда, около Булонского леса, бульвар Майо, 96. Экспедиция намечена на будущий вторник, днем или вечером, когда для меня будет изготовлена двенадцатиметровая подвесная лестница. Мы с вами поднимемся по ней. Затем, попав внутрь, откроем дверь трем моим людям. Они будут ждать снаружи.

– Но надо знать и сигнализационное устройство, чтобы предупредить тревожные звонки, когда станем открывать дверь.

– Да, но сигнализация строилась с учетом нападения извне. К тому же внутри дома сигнализационное устройство не скрыто и его легко вывести из строя. После этого мои люди свяжут телохранителей, застав их, скорее всего, спящими, а у нас с вами будет время спокойно перерыть все кабинеты, где, вероятно, спрятана наша добыча. Вот таков план. Как вы его находите? Идет?

– Идет!

Они пожали друг другу руки более крепко и с большим дружелюбием, чем в первый раз.

Несколько дней, которые предшествовали экспедиции, были замечательным периодом для Виктора. Он смаковал свой будущий триумф, что, впрочем, не мешало ему быть крайне осторожным. Он ни разу не вышел из дома. Он не отправил ни одного письма. Ни разу не позвонил по телефону. Таким образом он хотел внушить де Бриссаку наибольшее доверие и благодаря этому занял свое настоящее место. Компаньон – да, но не друг.

Но какую глубокую радость доставляло Виктору наблюдение за своим страшным соперником, изучение его метода, сама возможность видеть рядом человека, о котором столько говорили, совершенно не зная его. И какое глубокое удовлетворение испытывал он, войдя наконец, после стольких маневров, в активную жизнь де Бриссака и констатируя, что тот не чувствовал к нему и тени недоверия и посвящал его в детали своих планов.

Иногда Виктор беспокоился.

«Не играет ли он? Не попасть бы мне самому в западню, которую я ему готовлю. Можно ли допустить, что человек такого масштаба даст себя обмануть?»

Но нет. Де Бриссак ни о чем не подозревал. Виктор имел в этом отношении множество доказательств, и в том числе самое веское: поведение Александры, с которой он проводил большую часть дня.

Она утратила свою скованность, была веселой, сердечной и признательной ему за то, что он снял с нее бремя подозрений.

– Ну, теперь я знаю, что ответить, если меня об этом спросят.

– А кто вас станет допрашивать?

– Разве можно за что-нибудь ручаться?

– Можно. У вас есть друг, де Бриссак, который не позволит, чтобы вас кто-нибудь обидел.

Она промолчала. Виктор иногда даже спрашивал себя, в самом ли деле де Бриссак был ее любовником, настолько она временами была безразличной ко всему и рассеянной. Не рассматривала ли она его главным образом как товарища по опасному делу, более способного, чем кто-нибудь другой, доставить ей острые ощущения? Не престиж ли имени Люпена привлек ее к нему и около него удерживал?

Он даже не сдержал своего раздражения.

Александра без малейшего стеснения начала смеяться.

– Знаете ли вы, почему я расточаю все мои любезности на этого господина? Чтобы добиться у него разрешения сопровождать вас завтра. Так нет, он мне в этом отказывает! Женщина, видите ли, только обуза… Все может сорваться в ее присутствии… Есть опасности, которых надо избегать… И, наконец, еще куча отговорок.

Ее страстный взгляд умолял Виктора.

– Убедите его, дорогой друг! Я так хочу идти туда… Именно потому, что я люблю опасность… Даже не опасность, а страх. Да, страх… Ничего так не кружит голову… Я презираю трусов. Но этот страх – совсем другое дело.

И Виктор полушутя обратился к де Бриссаку:

– Я думаю, что лучший способ излечить ее от этой любви к страху, это показать, что каковы бы ни были обстоятельства, они недостаточно ужасны, чтобы внушить страх.

– Ба! – весело воскликнул де Бриссак. – Пусть будет так, как она хочет… Тем хуже для нее!

3

Назавтра, сразу после полуночи, Виктор ожидал остальных при выходе из дома.

Вскоре к нему присоединилась Александра, веселая, одетая в серое, скромное платье.

В нем она казалась совсем юной, всем своим видом как бы показывая, что не боится предстоящего приключения, а считает его увеселительной прогулкой. Но одного взгляда на ее побледневшее лицо было достаточно, чтобы понять, что это оживление лишь маскирует ее подлинное состояние.

Она показала Виктору крохотный флакончик.

– Противоядие, – пояснила она, улыбаясь.

– Противоядие? Против чего?

– Против тюрьмы. Смерть я приму, но камеру – ни за что.

Он вырвал у нее флакон и, вылив его содержимое на землю, заметил:

– Ни смерти, ни камеры.

– На чем основано такое предсказание?

– На одном. Не надо опасаться ни смерти, ни тюрьмы, если в деле участвует Арсен Люпен.

Она пожала плечами.

– Непобедимых нет.

– Но надо проникнуться к нему абсолютным доверием.

– Да… – согласилась она. – Но вот уже несколько дней у меня предчувствия… Плохие сны…

В этот момент появился Антуан де Бриссак. У него был уверенно-сосредоточенный вид человека, закончившего последние приготовления к важному делу.

– Так вы настаиваете? – обратился он к Александре. – Вы знаете, что придется подниматься по лестнице и у вас может закружиться голова?

Она промолчала.

– А вы, дорогой друг? Вы в себе уверены?

Виктор тоже ничего не ответил.

И они отправились в путь по пустынным улицам Нейи. Они не разговаривали. Александра шла между ними упругим размеренным шагом.

Звездное безоблачное небо… Дома и деревья купались в лунном свете…

Они повернули на улицу Шарль Лаффит, параллельную бульвару Майо. С улицы до бульвара тянулись дворы и сады, где темнели серые массивы домов. Кое-где еще светились окна.

Теперь они шли вдоль ограждавшего одно из владений дощатого забора, через отверстия которого можно было разглядеть деревья и обширный пустырь.

Полчаса они выжидали, чтобы быть уверенными, что никакой запоздалый прохожий не помешает им. Потом, пока Виктор и Александра стояли на страже, де Бриссак открыл отмычкой замок на калитке, и они один за другим проникли внутрь отгороженного пространства, оказавшись на пустыре.

При входе разросся густой колючий кустарник. Под ногами валялись камни от разрушенной старой постройки.

– Лестница вдоль стены налево, – прошептал де Бриссак.

Они нашли ее.

Она состояла из двух звеньев, которые укреплялись шарнирами, была легкой и прочной.

Они подняли ее, углубив основание в кучу песка и камней, а потом, направив к стене, отделявшей этот участок от соседнего владения, прислонили ее к особняку, где жил грек Серифос.

Ни одно окно там не было освещено.

– Я поднимусь первый, – сказал де Бриссак. – Как только я скроюсь в доме, вы, Александра, следуйте за мной.

И он быстро вскарабкался наверх. Лестница вздрогнула, когда он перешел с нее на подоконник.

– Он у цели, – пробормотал Виктор. – Сейчас вырежет стекло.

Действительно, минуту спустя они увидели, что он перебрался через окно внутрь особняка.

– Вы боитесь? – спросил Виктор у Александры.

– Это начинается… – проговорила она. – Вы знаете, это непередаваемое, восхитительное чувство… Только бы не дрогнули мои ноги и не закружилась голова…

Она быстро преодолела первые ступени, потом внезапно остановилась.

«Видно, голова у нее кружится», – подумал Виктор.

Задержка длилась больше минуты. Де Бриссак ободрял ее сверху еле слышным шепотом. Наконец, она закончила подъем и встала на край подоконника.

Сколько раз за последние дни в доме де Бриссака Виктор говорил себе:

«Теперь они оба в моей власти. Один телефонный звонок, вызов бригады по тревоге, и их захватят в логове. Весь успех ареста газеты припишут исключительно инспектору Виктору из спецбригады».

Если до сих пор он отбрасывал это решение, то только потому, что хотел взять Люпена более эффективно, в момент преступления, взять с поличным. Господин Люпен должен