Мотылек - Кэтрин Куксон

Пегги положила руку Агнес на плечо, наклонилась к ней и спросила:

— Тебе одиноко, девочка?

У нее вертелось на языке, что вовсе нет, но она посмотрела на это доброе лицо и сказала:

— Чуть-чуть, Пегги. Я в первый раз одна на Рождество и Новый год. Даже в самые трудные времена у нас кто-нибудь был.

— Эти твои братья любят большое общество, особенно Стенли, а уж он-то мог бы и приехать. Что это за люди, у которых он сейчас? Он от них не вылезает.

— А, это не Каннингхэмы, это один его приятель из Оксфорда… Я думаю, у них хорошая конюшня. Вот что его привлекает.

— А есть у него сестры, у приятеля?

Агнес улыбнулась уголками губ и проговорила:

— Не знаю, а если бы и были, то вряд ли могли бы потягаться с лошадью. Ой, получился каламбур.

На Пегги каламбур не произвел впечатления, вместо этого она поинтересовалась:

— Как дела, что с деньгами, что по книгам видно?

— О, не так уж плохо, Пегги. Вообще-то последнее время по сравнению с прошлыми годами много лучше. Арнольд проявил щедрость, если учесть, как ему пришлось крутиться, затыкая столько дыр горсточкой денег. И у меня появились мысли насчет будущего года. Думаю, если бы мы расширили огород, то смогли бы отправлять излишки на рынок.

Если она ожидала горячего одобрения, то такого эффекта не получилось, потому что Пегги посмотрела на нее с изумлением: торговать птицей или скотом — это солидно, а продавать излишки с огорода — это для арендаторов, мелких хозяев и прочих малопочтенных людей. Но она подумала, что же делать, нищим нельзя быть разборчивым, и если сама мисс Агнес не боится потерять лицо, то кто она такая, чтобы разводить препирательства? Так что она согласилась:

— Это мысль. Да, это мысль.

Агнес понимала, что это совсем не та мысль, которая могла бы встретить одобрение Пегги, и про себя улыбнулась. До чего же люди странные существа, включая ее самое. Она никогда не чувствовала себя чуднее, чем последние несколько дней после Рождества, когда Брэдли подарил ей экземпляр «Деревенских поездок». Одно то, что он выбрал такую книгу и уже читал ее, внесло еще больше сумятицы в ее представления о том, что такое правильно и что такое должно. Если бы книгу подарил ей один из братьев, она бы не придала этому значения, но вот то, что рабочий человек, плотник с верфей в Джерроу, прочитал не только эту книгу, но и множество других, даже более глубоких книг, заставило ее задуматься над ответами на трудные вопросы.

Вывод, к которому она пока что пришла, не касался качественной характеристики Брэдли, он заключался в том, что она сама невежественный человек и не знает не только литературы, но и жизни за пределами своего дома. Она поняла, что не имеет представления о том, как живут или думают люди, хотя уже давно признавалась себе, что больше чувствует себя как дома среди тех, кто находится по другую сторону двери, обитой зеленым сукном, чем среди своих, тех, которые считаются обитателями ее дома. И все же она не могла забыть, что она леди, чье родословное древо можно проследить до четырнадцатого или пятнадцатого века и чьи предки жили отнюдь не коммерцией, за счет которой существовали предки ее отца.

— Пойду отведу мисс Милли вниз, если сумею оторвать ее от щенка, — прервала Пегги ход ее мыслей, но ответа не дождалась, и, когда за ней закрылась дверь, Агнес почувствовала, как ее охватывает волна протеста, и она мысленно вскричала: «Они не должны были оставлять меня здесь совершенно одну. Это несправедливо. Я буквально разрываюсь!» Она не пыталась объяснить себе, почему она разрывается и в чем это выражается, а встала и быстро прошла через всю гостиную к высокому окну, из которого открывался вид на ночную природу и можно было разглядеть покрытую изморозью живую изгородь. Глядя на зимний пейзаж, она снова повторила: «Это несправедливо. А если я выкину что-нибудь глупое? Что тогда будет? Тогда все они тут же слетятся сюда, можете быть уверены».

Но какую она могла сделать глупость? Агнес отошла от окна, расправила плечи и подняла подбородок. Ничего глупого она не сделает, она знает свое место, и у нее хватит сил держать других на их месте.

4

Ужин удался. На стол подали баранью лопатку, жареную картошку, брюссельскую капусту и репу, почки в соусе, бекон, пирог с ветчиной и пирог со свининой, и все это увенчалось целым набором рождественских пудингов. Понравилось всем, и больше всех Милли, она вступала в перепалку с Робертом, и все очень веселились, слушая их.

Агнес попыталась было останавливать Милли, но потом поняла, что ее слова вызывают смех не потому, что смеются над ней, а потому, что получалось остроумно и занятно, и перестала выговаривать сестре.

Брэдли сидел напротив. Выглядел очень нарядным. Снимая рабочую одежду, он одевался весьма недурно, не как джентльмен, но все его вещи были хорошо сшиты из добротного, хотя и простого материала. Сегодня он надел серый твидовый пиджак с темными брюками, воротничок и галстук. Рубашка белая, галстук красновато-коричневый в крапинку. Руки, она обратила внимание, крепкие, правильной формы, ногти ухоженные. И он дышал весельем, которое не могло не заражать всех окружающих.

После ужина они сдвинули столы в сторону, Блум взял свой аккордеон, Хаббард подыгрывал на губной гармошке, и у них неплохо получалось.

Всех удивил Дейв, который вдруг сказал Магги:

— Станцуй-ка нам джигу, девочка.

Музыканты сменили мелодию и под зажигающие звуки Магги вышла вперед и стала танцевать. Агнес не видела раньше, как она танцует, и восхитилась ее пластикой. Она не поняла только одного: почему та держалась так прямо, не двигая плотно прижатыми к бокам руками?

Танец кончился, и Магги, давясь от смеха, сказала:

— Тысячу лет так не танцевала, весь дух вылетел, даже запыхалась, — и тут же обернулась к остальным гостям: — А теперь все танцуем лансье. Давайте, давайте! Все, все! — Она протянула руку Милли, Милли рванулась к ней, но ее остановила Агнес.

— Нет-нет, нельзя.

— Пусть, пусть потанцует. Чего в этом плохого? — раздался голос за ее спиной. — Пусть потанцует. — Агнес обернулась и увидела лицо Роберта, у нее часто задрожали веки, а он еще тише добавил: — И вы, мисс, тоже, присоединяйтесь. Это же Новый год, завтра можно все позабыть!

У нее перехватило дыхание, и она почувствовала, как краска заливает лицо.

— О, давай потанцуем, Агги, ну давай! — перед ней стояла Милли. — Брэдли покажет нам, как это делать. Покажешь, Брэдли? Ну давай. Мне так хочется потанцевать, ну так хочется, так хочется! Давай.

Что она могла поделать, когда, казалось, вся комната смотрела на них? Но когда она встала, перед ней оказался Дейв Уотерз, всем своим видом демонстрируя неодобрение: «Не делай этого, не роняй себя».