Звук: слушать, слышать, наблюдать - Мишель Шион

судя по всему, на уровне восприятия представляется континуумом, в котором все объекты отвечают grosso modo одним и тем же структурным критериям восприятия, то звуковой универсум до Шеффера рассматривался скорее как дисконтинуум, в котором среди более или менее беспорядочного шума выделяются особенно четкие и хорошо выкроенные объекты, а именно те, что являются предметом вербальной и музыкальной коммуникации, к которым следует присовокупить также и некоторые (четко выделенные) звуки машин и животных. Тогда как на самом деле ухо, пробужденное практикой «редуцирующего слушания» способно сгладить эти крайности (о чем здесь стоит напомнить), а потому достичь более дифференцированного и менее затертого восприятия явлений, которые ранее ощущались смешанными, то есть подвести нас к восприятию звукового мира как такого же континуума, в котором звуки, будь они музыкальными, речевыми или же шумами, укладываются в общие формы и профили, которые не ограничиваются их принадлежностью к той или иной категории.

Предложение общего термина «импульс», который позволяет отнести к одному семейству все те звуки — пиццикато на скрипке, односложное слово, удар молотка, — которые представляются точками во времени, само по себе является достижением. И, возможно, дело именно в том, что это слово, а не символ нотной записи.

Действительно, в отличие от символа нотной записи (который замыкается в себе) слово возвращает нас в мир языка, а потому всегда указывает на то, чего ему недостает, и приглашает нас к бесконечному движению вперед.

Именно это доказал Шеффер, и эту работу по гуманизации слушания и его избавлению от крайностей, которую он начал, доверившись не нотной записи, а языку, нам представляется крайне важным продолжить и после него.

7. Тезисы акуслогии

В столь сложной и, главное, новой области невозможно дать ответы на такое множество вопросов в одиночку, за несколько лет, или же в неизбежно узких рамках работы наподобие этой. Ограничимся же представлением некоторых направлений наших исследований, пожелав того, чтобы их можно было подхватить и углубить в коллективной работе.

7.1. Предмет и закон постоянства: объект за пределами его фиксированной формы

Первый тезис требует изучать звук в пределах того, что можно назвать его тождеством: когда, при изменении какой переменной звуковой объект перестает быть «тем же самым»?

Шеффер, видимо, считает доказанным то, что изучать фиксированный звук — значит изучать, слушать один и тот же образец, записанный на носителе, и этот подход, который мы тоже применяли, дает положительные результаты, особенно когда он сопровождается упражнениями в создании звуков, опираясь на круговое движение между производством, слушанием и описанием (словесным).

Подчеркнем в этой связи, что когда мы в рамках образовательных курсов предлагаем создать изолированные звуки, мы уточняем, что речь не идет о сочинении музыки, хотя музыку можно сочинять параллельно, но цель такого упражнения прежде всего в том, чтобы проработать свое восприятие и познание.

Упражнение в слушании и наблюдении обычно искажается, если мы пытаемся сразу же извлечь из него пользу, найдя ему эстетическое применение.

Однако когда мы работали с фиксированными звуковыми объектами, нам показалось, что они в определенном смысле сопротивляются наблюдению, что само понятие объекта не вполне отождествляется с понятием звука, записанного на носителе и прослушиваемого в одних и тех же условиях.

Здесь можно предложить одну гипотезу, опираясь на Мерло-Понти, поскольку он говорит не только о визуальном восприятии, но также о понятии объекта в целом. Это идея постоянства объекта. Собственно, для сознания возможный и постижимый объект существует только в той мере, в какой он воспринимается в качестве одного и того же в различных восприятиях, позволяющих ему оторваться от того непосредственного восприятия, в котором он постигается в данный момент, — так же, как лист бумаги остается белым независимо от того, в каких условиях мы его видим — при электрическом освещении, в сумерках или на ярком солнце. «Вещь имеет свой размер и свою собственную форму, определяющиеся в соответствии с особенностями перспективы и являющиеся только кажимыми. Мы не приписываем эти кажимости объекту, они представляют собой случайное в наших связях с ним и не имеют отношения к нему самому»118.

Этот закон постоянства ставит особую проблему, когда речь о таком бестелесном объекте, как звуковой объект. Если прослушивать записанный фрагмент, в котором за счет вращения ручки громкости меняется лишь уровень интенсивности, можно ли считать, что мы, несмотря ни на что, имеем дело с одним и тем же звуковым объектом?

То есть здесь мы, указывая на закон постоянства, предлагаем проводить эксперименты слушания не только с дифференциацией разных звуковых объектов и критериев, которые ими поддерживаются, что уже делалось (хотя и не в полной форме), но также с условиями вариации, в которых определенный звуковой объект все равно может рассматриваться в качестве одного и того же.

7.2. Отделить друг от друга редуцирующее слушание и звуковой объект?

Являются ли звуковой объект и редуцирующее слушание непременными и неразделимыми коррелятами друг друга? Можно ли использовать термин «звуковой объект», применяя к нему различные виды слушания (каузальное/фигуративное, кодовое)?

В «Трактате о музыкальных объектах» Шеффер связывает одно с другим, замыкая звуковой объект на редуцирующее слушание, и наоборот. Но если и вправду можно полагать, что именно редуцирующее слушание вычленяет и выделяет в слуховом поле звуковые объекты, почему последние, раз уж они вычленены, изолированы и отграничены, не могут изучаться не только в своих морфологических качествах, но также в плане вызываемых ими причинно-следственных ассоциаций, при условии, конечно, что причину, изображаемую звуком, то есть причину услышанную, на которую звук указывает (в фигуративном слушании), мы будем отличать от материальной, исторической или фактической причины или причинного комплекса (соответствующих выявляющему слушанию)?

Определяя звуковой объект в качестве коррелята редуцирующего слушания, Шеффер заставил акуслогию сделать гигантский шаг, который был ей так нужен. Он дал возможность состояться самой акуслогии, оторвав звук от его причины. В то же время сделать он это смог лишь за счет того, что на первом шаге лишил звуковой объект части его характеристик — в тот самый момент, когда он его постулировал.

Теперь, возможно, пришло время заново определить звуковое восприятие как то, которое, не имея более отношения к реальной причине (но по-прежнему сохраняя фигуративное/каузальное измерение), обрисовывает объект, поддерживающий различные виды слушания.

7.3. Аудитум

Ограничительное решение Шеффера объяснялось его проектом по созданию основ «максимально общей», но при этом нефигуративной музыки. Термин «звуковой объект», выражает своего рода двойное ограничение — во времени и в качестве объекта редуцирующего слушания. Но нам надо обозначать звук также и в том смысле, в каком мы интересуемся и его причиной, тем, что он