Миллион миров - Антон Александрович Карелин

— Вы хотите сказать, шедевр Ирелии основан на реальности? Она в самом деле была охотницей на миллионеров?!

Констебль, в отличие от Эндора, был страстным поклонником звезды.

— Да, Ири пробралась на Лосс, чтобы меня убить, — скривился Эндор Кан. — Отомстить за свою несчастную мать, вот только мать в реальности была мастер манипуляций и интриг. Она стала любовницей сразу двоих соперников-олигархов и разводила их на совершенно неразумные подарки, чтобы обеспечить безбедное будущее. При этом оба ей не нравились, и она закрутила роман с телохранителем одного из них.

Эндор тяжело вздохнул.

— Мать Ири заигралась с огнём, трое обманутых мужчин обнаружили, как непринуждённо и нагло ими управляли. Униженные и разъярённые, они приложили серьёзные усилия, чтобы уничтожить несчастную женщину, сломать ей жизнь. Это была отвратительная история, мой отец в ней тоже поучаствовал, и потом жалел до конца своих дней. Ири наслушалась приукрашенных маминых россказней, пропиталась страданием медленно умиравшей сумасшедшей — и росла в мечтах о мести. Её мать рано сошла с ума и впала в маразм, стала вести себя, как неразумное дитя. Как только Ири подросла, она отыскала сына первого олигарха и соблазнила его, но убить не смогла, дрогнули руки. В жизни убийство тяжелее, чем в кино, и куда уродливее. Ири сбежала и отыскала меня. За ней уже гнались наёмники первого миллионера, с приказом доставить в юрисдикцию его системы, чтобы там изобразить беспристрастный суд. В общем, её ждала судьба матери — такая же растоптанная и сломанная игрушка.

— Нет! — вырвалось у Дуррана, и он запыхтел от возмущения, как древний паровоз, пытаясь отдышаться, не в силах поверить в то, что говорил этот идеальный лощёный хлыщ. «Королева солнца их всех победила!» читалось в глазах констебля.

Эндор посмотрел на него с равнодушным спокойствием.

— В жизни, в отличие от кино, не было гордой и крутой мстительницы, хладнокровной девы возмездия. А была испуганная, запутавшаяся женщина, в увечьях которой виноваты её родители, мир, который всё это допустил, и она сама. Но так получилось, что она попыталась меня убить, а когда проиграла, рассказала мне правду — потому что ей было некуда бежать, незачем притворяться… И некому больше довериться. А я рассказал ей, как вся эта отрава мучала моего отца и свела его в могилу. Так получилось, что мы оба разглядели в происходящем возможность чуда, шанс всё исправить. Я выкупил её у сына олигарха, просто желая помочь, уравновесить причинённое зло добром. А через год мы поженились, и я привёл Ири в этот дом.

Руки Эндора опустились, глаза полузакрылись, и он замолчал.

— Вот как, олигархи, — нашёл, что ответить на всё это констебль. — Значит ваш «успешный бизнес» достался вам по наследству.

— Мой отец был телохранителем, — тихо ответил миллионер.

— В «Королеве солнца» есть второй ключевой сюжет, — помедлив, сказал Одиссей. — О том, что героиня давно мертва, а её телом управляет ИИ, который идеально отыгрывает её. Критики считали это метафорой людей, внешне живущих, но давно мёртвых изнутри. Эта история имела какое-то отношение к реальности? Или была полностью вымышлена?

— Если вы спрашиваете, живая была моя жена или искусственная, — голос Эндора дрогнул от ярости и горя, — то я отвечу: живая. Такая живая, что всем вам…

Он замолчал и сжался, по щекам миллионера потекли слёзы.

— Вы любили друг друга и много лет были счастливы, — тихо сказала Ана. — Но что случилось с вашим счастьем потом?

— Слава, — выплюнул Эндор. — Признание. Величие. Ирелия стала ярчайшей из звезд и наше счастье сгорело в её огне. С каждым годом ей становилось тяжелее, с каждым артом всё хуже. Поклонники, которые вначале слепо её обожали, постепенно стали находить, за что ненавидеть. Это очень её ранило. Но главное, чем выше она поднималась по какой-то несуществующей, вымышленной лестнице, тем больше не понимала, зачем и почему по ней идёт. Она говорила, что хочет спрыгнуть с лестницы, но тогда её жизнь уж точно потеряет всякий смысл… А когда я возражал, что смыслом станет творчество для себя, а не на публику; наш брак; дети, которых мы можем родить и воспитать — она не верила. Её воспоминания о детстве были настолько пропитаны ядом матери, настолько отвратительные, что она не могла даже думать о детях и семье. А отклик зрителей и поклонников, их одобрение и любовь стали наркотиком, от которого она не хотела отказаться, хотя их же ненависть приносили ей опустошение и разочарование. В общем, в последние пару лет Ирелии Кан было невозможно продолжать создавать арты… и невозможно перестать.

— Почему она не бросила кино?

— Я много раз задавал ей этот вопрос. У нас было всё, любые возможности, чтобы просто жить, творить что-то для себя. Я просил её бросить искусство и вернуться ко мне. И она пыталась. Но каждый раз, после месяца тишины и спокойствия, в душе Ири рождался следующий арт. Для них, не для нас. Для публики, мира. Ей было нужно внимание и признание. И она не могла успокоиться, пока не воплощала свою идею и не отпускала. Это был её дар и проклятие.

Он тяжело замолчал, глядя в одну точку. Голубое солнце занимало уже две трети неба, заливая залу своим печальным и призрачным огнём.

— Это всё, что вы хотите сказать? — почему-то спросил детектив.

Эндор долго медлил перед ответом.

— Нет, не всё, — сказал он, ни на кого не глядя. — Её медитации. Сакральное бегство. Всё это чушь. Она просто сбегала к другому, и жила с ним в ментосфере, в своём виртуальном мирке. Я не знаю, кто он, не стал спрашивать и узнавать. В конце-концов, мы отдалялись уже годы. Это была её жизнь. Она великая, она звезда, а я просто муж в её тени. Я уже сделал своё дело, спас её в юности, дал возможность начать путь, для которого она была рождена. Я отыграл свою роль в арте Ирелии Кан. В общем, не знаю, кого она полюбила.

Эндор поднял глаза, чёрные, как погасшие угли, и уставился на Одиссея.

— Но Звездочёт знает. Этот уродливый принц, самовлюблённый демон, он знает. Заставьте его рассказать. Может, её любовник и есть убийца.

Бессильное опустошение накрыло человека, который только что пережил смерть любимой. Эндор Кан развернулся и пошёл прочь. И даже распоследний Дурран не пытался его остановить.

— Постойте! — голос Одиссея был как