Преступление - Уэлш Ирвин

Тианна вышла из каюты, в руке у нее единственная бейсбольная карточка, лицо озадаченное. Леннокс напрягается. Он хочет спросить о причинах, но нужно помочь Чету пришвартоваться. Завязывая свой конец каната, Леннокс видит, как Тианна вытаскивает из рюкзака остальные карточки и добавляет к ним ту, что принесла из каюты. Над мастерской зависла стая ибисов. Сверху, с дерева, морской ястреб верещит, как какой-нибудь попугай.

Продолжая напряженно думать, Тианна сходит по трапу на берег. Сжимает кулачок, покусывает костяшки. У Леннокса все внутри переворачивается. Нет, это воображение разыгралось. Он оглядывается. Отмечает: здесь теплее, чем в море.

По виду поселения ясно: дни его сочтены. Бар-ресторан,  деревянный, крытый жестью и выкрашенный серой краской, а также развалюшка местной администрации пошатываются на сваях. Бухта образует правильный полукруг, обнажающийся во время отлива. Дальний ее край теряется в густом тумане над Десятью Тысячами Островов, которые служат буфером между мангровыми болотами побережья Флориды и Мексиканским заливом.

Сам ресторан построен еще во времена рабовладельцев, сейчас отыскать самостоятельно подобное здание не легче, чем рыбное место. Все трое поднимаются по деревянной лестнице, Тианна тащится последней, мысли не отпускают ее. Чет говорит, остров благодаря пристаням уже фактически превратился полуостров.

- А что удивительного? Все дороги ведут к распланирован-кондоминиумам и пристаням с шикарными яхтами. Если не море, в такие богом забытые места только мусорные машишы и заворачивали бы. Вон их на суше сколько, поселков вдоль хайвеев — все едут, и никто внимания не обращает.

В ресторане тучная белая женщина приветствует их и усаживает за столик. Леннокс берет из ее рук ламинированное меню, сияющее всеми цветами радуги, и читает слоган на первой странице:

РЫБКА ДЛЯ ДРУЗЕЙ РЫБНЫЙ БАР-РЕСТОРАН

«Если бы морепродукты могли быть еще свежее, мы бы подавали их прямо на дне морском».

От названий рыбных блюд глаза разбегаются.

— Тианна, что тебе взять? — спрашивает Леннокс. Интересно, а сома здесь подают? Или вот красный луциан — что еще за зверь?

— Мне, наверно, курочку, — вяло отзывается Тианна.

Чет хмурится, кивает Ленноксу.

— Здесь курицу заказывать — святотатство, так и знай, юная леди. Боже мой, чему их только учат, в Алабаме-то...

Ленноксу хочется поддержать Тианну, но ведь Чет всего лишь шутит, опытом своим взрослым делится. Чет перехватывает Ленноксов неодобрительный взгляд; впрочем, он достаточно снисходителен, чтобы обижаться или выказывать смущение.

— Так чем вы занимались до пенсии? — поспешно спрашивает Леннокс.

— У меня не слишком популярная профессия, — скроив мрачную мину, признается Чет. — Я, Леннокс, служил в налоговом управлении. Специализировался на корпорациях. Меня вся Уолл-стрит ненавидела.

Леннокс косится на крепкие предплечья, на мощные бицепсы.

— Вы не похожи на человека, который просиживал штаны в офисе.

— Ах, это. Я много лет штангой занимался. Участвовал в соревнованиях. Вот в семьдесят втором едва не попал в олимпийскую команду. Может, оно и к лучшему, — кокетничает Чет. — Меня уже утвердили в сборную на олимпиаду в Монреале, да я повредил плечо, пришлось с большим спортом расстаться. — Для пущей убедительцости Чет начинает массировать плечо. Может, оно его до сих пор беспокоит. — Видно, не судьба. Но я и сейчас минимум дважды в неделю стараюсь ходить в спортзал, и обычно получается, отливы с приливами мне благоволят. А вы, кстати, тоже в отличной форме. Каким видом спорта занимаетесь?

— Кикбоксингом. — Ленноксу неловко, Чет, конечно же, насчет отличной формы преувеличил. — Правда, я последнее время не тренировался.

— Не скажу, будто живу монахом, но в форме себя стараюсь держать. Вы, Леннокс, с возрастом поймете: оно окупается — Чет берет меню и начинает выискивать чего повкуснее. — Закажу-ка я дельфина.

Леннокс кривится, сама мысль о поедании дельфинов ему претит. «У этих тварей свой язык. Они — не безмозглые жвачные вроде овец и коров. Да это еще хуже, чем есть собак. Американеры совсем страх потеряли». Чет, видимо, почувствовал Ленноксово отвращение.

— Расслабьтесь, Леннокс, я говорю не о тех дельфинах, которые млекопитающие. Так раньше называли крупную зеленоватую рыбу. Вообще-то она больше известна как дорада, или корифена, но у нас принято говорить «дельфин». Название испанское, дано рыбе еще до появления англоязычных поселенцев, которым вздумалось так же назвать и млекопитающее с интеллектом. Всегда британцев в заблуждение вводим. Правда у нас они нечастые гости. Ну так что там со страховкой?

— Да ничего. Работа есть работа.

В Четовой полуухмылке сквозит одобрение человека, привыкшего пахать на босса, в адрес такого же подлипалы.

— В Британии это так же выгодно, как в Штатах?

Прежде чем Леннокс успевает раскрыть рот, Чет меняет тему — пускается в разглагольствования об ущербе, наносимом ураганами, о глупости, продажности и скупости федеральных властей и администрации штата. Достается обоим братьям Бушам, особенно Джебу.

— ...кругом коррупция; у всех ставленники, алчные, как я не знаю кто. Леннокс, а в Британии тоже так? Да?

Леннокс неопределенно пожимает плечами. Служба в полиции научила его не излагать малознакомым людям свои взгляды на политику, каковые взгляды сильно отличаются от общевыражаемых. В следующую секунду единственное, простейшее Четово движение створаживает его кровь. Чет прикоснулся к Тианне. Всего лишь разгладил спутанную прядь ее каштановых волос, а Леннокс едва не подпрыгнул на стуле, выпрямился, замер. Потому что Тианнины черты на секунду исказились напряжением, потому что в Тианнином взгляде, обращенном на него, промелькнула мольба — и исчезла под слоем скучливости.

Чет, узник собственных огорчений, не заметил ни первого, ни второго.

— Вот за кого мне страшно, так это за детей, — продолжает он. — Только подумайте, Леннокс, какое мы им наследство оставляем. Вы вот еще молоды, вы можете изменить мир к лучшему, а я уже старик. Я хочу только плавать на своей яхте, ловить рыбу, а по вечерам, развалившись в кресле, читать что-нибудь душевное

да красное винцо потягивать. А что тут зазорного?

Леннокс кивает: дескать, ничего, однако Чету, похоже, одного кивка мало.

— Что нам делать, Леннокс? — грустно спрашивает он.

Приносят заказ, однако Леннокс, хотя и сильно проголодался, обращает внимание, что Тианна совсем не ест. Она рассеянно передвигает по тарелке куриную ножку.

— Откуда мне знать? — Очередным пожатием плеч Леннокс отмахивается от вопроса, следующую секунду переосмысливает свой ответ. Приспосабливает, тюнингует, корректирует, прямо как Чет — спутниковую навигационную систему. Ничего не понимает. Провоцируемая профессией прогрессирующая мизантропия представляется дырявым спасательным жилетом.

Вот они, признанные всеми, и Ленноксом в том числе, мировые язвы: нравственность потерпела банкротство, подлецы процветают, невежественная беспомощность прозябает в нищете, средний класс трясется над своими сомнительными благами да помалкивает — однако даже их совокупный кретинизм кажется недостаточным, чтобы довести мир до нынешней ручки. Для мыслей же о Боге Леннокс слишком устал. А каких взглядов на жизнь

придерживался Роббо? Пятьдесят процентов населения — честные граждане. О них вообще думать не стоит. Они, конечно, совершить нехороший поступок, но в основном, хоть и касаются пресловутой черты, не преступают ее. Другие пятьдесят процентов делятся на негодяев (около десяти процентов) и глупцов со слабаками (сорок процентов). Опять же, негодяи в расчетах погоды не делают — их просто надо ловить и сажать. Ключевая группа — глупцы и слабаки. Именно они совершают преступления; именно они становятся жертвами преступлений.

С каждым годом Леннокс все больше склонен придерживаться именно этой банальной формулы — так утопающий, наверно, хватается за прогнивший обломок лодки. Ленноксу тошно, он вдруг понимает: ему снова необходимо нюхнуть. Целых три секунды кокаиновая дорожка занимает все его мысли.