Саламандра - Полевка

зверушку, а некоторые даже пытались приветливо улыбаться. Алекс в ответ улыбался, изредка махал рукой, как английская королева из личного лимузина, и с удовольствием крутил головой по сторонам, пытаясь впитать в себя давно забытое ощущение праздника и народных гуляний. Они занырнули в отдельный проход для немногочисленных зрителей первого яруса, и опять вышли по переходам и ступеням на отдельную площадку для правящей элиты. В этот раз Гаури с Пушаном не сидели на месте, а ходили среди сенаторов и поздравляли всех, при этом не забывая злословить под видом любезностей и комплиментов.

Алекс вначале плелся рядом с Гаури, а потом тот отцепил поводок и, потрепав рыжика по щеке, разрешил посидеть в тенечке. Алекс воспользовался полученной свободой, чтобы подойти к парапету и рассматривать людей в Колизее. Он все равно не переставал удивляться всему увиденному. Это как оказаться внутри исторического сериала, эта одежда, манерные позы сановников. На следующем ярусе люди были попроще и наряды менее вычурные, а вот верхний ярус напоминал обычных футбольных болельщиков в ожидании матча. Люди гомонили, переругивались и с надеждой смотрели на арену в ожидании зрелища.

Когда раздались фанфары, Алекс отошел от парапета, чтобы не столкнуться с императором, который вышел толкать приветственную речь народу. После этого все расселись по своим местам. Гаури пощелкал пальцами, привлекая к себе внимание рыжика, и жестом показал, куда тот должен сесть. Пререкаться и становиться в позу не имело никакого смысла, поэтому Алекс без возражений сел у его ног. За что его милостиво потрепали по волосам как послушную собаку.

Представление опять начиналось с выступления жрецов, которые водили по арене двух крупных ящеров. Алекс пообещал себе, что попросту зажмурится и постарается не слушать, когда на арену выпустят стариков и детей. Но выполнить задуманное не удалось. Потому что первая фигура, вышедшая на песок, показалась Алексу смутно знакомой. Алекс напрягся: откуда у него в этом мире знакомые люди? Он даже встал со своего места и подошел к парапету, чтобы лучше разглядеть. Когда он понял, кто это, его сердце сжалось от боли — эта маленькая и худенькая фигурка была Чока!

— Чока!! — Алекс сам не понял, как закричал и, главное, зачем. Но промолчать он был не в силах. — Бедная Чока, что с тобой стало?

Чоку можно было узнать с трудом. Она сильно похудела, и ее платье свисало на ней, как на иссохшем дереве. Совершенно седые волосы клубились вокруг головы нечесаной куделью. Но только взгляд… этот взгляд все равно был ласковым и понимающим. Старушка, услышав, что ее зовут с трибуны, приободрилась и засеменила в сторону возвышения, на котором сидели Император и наследник.

В это время на арену выпустили мелких ящеров и детей, и на арене послышался обреченный крик и плач. Все сразу пришло в движение, но только Чока не смотрела по сторонам, она шла навстречу зову. Увидев на трибуне Пушана, она улыбнулась и протянула навстречу сухонькие руки. Она улыбалась, как будто к ней в гости приехал любимый сын. «Мой мальчик» шептали ее губы, а по щекам текли слезы…

Крупный ящер появился за спиной кормилицы почти бесшумно, посмотрел на худенькую фигуру, как-то по-птичьи склонив голову, как петух, который разгребает зерна под ногами, а потом стремительно откусил своей жертве голову. Это было очень страшно и совершенно безнадежно с самого начала. Алекс понимал, что все так и закончится, но он до последнего надеялся на чудо, что ящер не позарится на худую как палка женщину и пройдет мимо. Но это взлетевшее вверх тело и фонтан крови из перекушенной шеи… Это все было слишком для впечатлительного рыжика и сопереживающего Алекса.

Все увиденное подняло волну отчаяния в душе Алекса, и рыжик, свернувшись в калачик и закрыв уши, молча страдал. Все происходившее было слишком жестоко, слишком вычурно и напоказ. Да, он понимал, что и в его мире одинокие старики никому не нужны, но они просто тихо умирали в закрытых квартирах. Если повезет, то под присмотром опекунов, которые дожидались их смерти, чтобы занять их жилплощадь, а если не повезет, то в пустых квартирах, и только запах побуждал соседей поинтересоваться, что же случилось у одинокого старика. Но вот так… устраивать представление на потребу толпе, которая с замиранием дожидалась, когда же…

В огонь отчаянья еще добавлялись слова Рарха о том, что раб не может ничего, даже выбрать день своей смерти. Алекс задумался, а все ли рабы, которые выходят на арену в поисках милости богов, ищут действительно свободы? Может, они просто бегут от такой жизни? От всего этого отчаяния и безысходности?

На арене в это время убирали останки жертв и пересыпали песок, скрывая пролитую кровь. Зрителям раздали угощение. Слуги понесли подносы с едой и вином на подиумы. В бок Алекса ударился фрукт, и рыжик посмотрел на довольных и сытых людей. Оказывается, Гаури злился на его поведение, и это он кинул в рыжика яблоком, пытаясь привлечь к себе внимание. Алекс взял себя в руки и вернулся к Гаури, усевшись у его ног. Цветочек мстительно пнул его ногой и продолжил разговор с императором.

Следующим номером выступления были гладиаторы. Алекс смотрел на них равнодушно, в конце концов, они могли обороняться и даже имели шанс победить. Так и получилось. После серии боев в этот раз победили гладиаторы. Крупные мужики потрясали окровавленным оружием и орали вместе с озверевшими от вида крови и смерти зрителями. Даже всегда спокойный Гаури вскочил с места и кричал, поддерживая победителей.

Все действо заняло большую часть дня. Пока рабы на арене затаскивали трупы ящеров и неудачливых гладиаторов, а потом подсыпали свежий песок, на подиуме продолжалась своя жизнь. Гости выпивали и закусывали. Пушан, похоже, напился, и теперь сидел в расслабленной позе. Он взял с подноса кусочек мяса и тыкал Алексу в лицо, скорее всего, желая покормить его из рук, но только Алекс сидел с самым невозмутимым видом и делал вид, что его все это не касается от слова «совсем». Гаури с улыбкой наблюдал за всем этим, а потом недовольно фыркнул.

— Если тебе так хочется покормить его со своих рук, то ты можешь поиграть с ним в интересную игру «ящерка», я думаю, тебе понравится. А когда ты с ним наконец наиграешься, то его можно будет или подарить кому-нибудь, или приставить хоть к какому-нибудь делу. Это неправильно, кормить дома дармоеда. Каждый должен приносить пользу.

В это время на арену выпустили рабов, которые хотели обрести или свободу или забвение на этой