Лед под кожей - Вилма Кадлечкова

делают свое дело как ни в чем не бывало. Первый прилив необъяснимого ужаса уже затих. Очевидно, на том месте они будут чувствовать тоску, но смогут объяснить для себя рационально и преодолеть ее. В опасности не они.

Лишь глееварины. Только глееварины.

Логично, что Аш~шад-фомальхиванин исчез.

* * *

П

омощник верховной жрицы Маёвёнё стоял с почтительно опущенной головой.

– Новые глееварины, которых ваша эминенция досточтимейшая призвала, пришли отрапортовать.

Верховная жрица Маёвёнё отложила свиток о Запретных направлениях, который из-за чужака разыскала в библиотеке дворца Церкви Аккӱтликса.

– Приведи их ко мне, Дӧргасӱ. По черной лестнице, мне не нужны лишние свидетели.

Взмахом руки она отпустила помощника. Вернула свиток в металлическое отделение и направилась в свой кабинет, затененный всеми возможными способами.

Осторожность была необходима – теперь, когда фомальхиванин так близко. Осторожность и информация. Об осторожности Маёвёнё заботилась постоянно; если же говорить об информации – она работала над этим. О Хиваив она выяснила все, что только может верховный жрец самой могущественной Церкви во Вселенной выяснить без прямого контакта; а о чужаке, пришедшем с Хиваив, ей принесут свежие новости глееварины.

Ей служило семь психотронно активных мужчин и женщин, выполняющих ее поручения в разных уголках Солнечной системы. Когда объявился фомальхиванин, Маёвёнё отменила большинство заданий и призвала пять своих глееваринов прямо на Землю. Первые двое – молодые братья Вӓэнсӧ и Гёрт, разведчики и ассасины, – прилетели вчера инкогнито регулярным рейсом.

Как приятно было на них посмотреть! Настоящие ӧссеане, оба искренне верующие. Торжество Озарения, которое они однажды прошли, придавало их лицам уравновешенное, преданное, нечеловечески спокойное выражение. Маёвёнё приветствовала их сразу после того, как из дворца ушел Лукас Хильдебрандт, так что могла оценить разницу. Ее глееварины светились настоящей силой. Ни следа эгоистичной, безбожной гордости, которой был преисполнен сын Джилеӓса. «Они – истинные орудия Церкви: чистые души, непорочные острия, руки Аккӱтликса. Их будто наполняет неземное сияние; присутствие Божье!» Ӧссенская Церковь в д-альфийской игре пока лишь теряла очки – Маёвёнё лишилась троих своих лучших глееваринов, – но двое новеньких вселяли в нее надежду. Ослепительному пламени веры в их мыслях не сможет воспротивиться ни один язычник из Запретного направления.

Маёвёнё тут же направила братьев осмотреть участок под радиалой. На месте уже работали бригады уборщиков из мэрии, разгребавшие развалины, и члены земной следственной комиссии, составленной из полицейских, работников Совета и мнимого эксперта из какого-то земного объединения психотроников; но Маёвёнё не сомневалась, что ее агенты смогут остаться незамеченными. Она точно знала, чего может ожидать от глееваринов – взгляды, трюки, уловки.

И у нее когда-то были такие способности… когда она была молодой, десятки лет назад… пока ее не лишили их страшным ментальным ударом Корабли.

Верховная жрица вошла в свой кабинет, но двери оставила открытыми.

– Входите! – обратилась она к пустому коридору.

Неприметный порыв воздуха ей тут же подсказал, что те, кого она ждет, проникли внутрь, воспользовавшись глееваринской невидимостью.

– Закройте дверь. Здесь вам больше не нужно скрываться, – добавила она с улыбкой и села за свой стол.

Двери закрылись. Глееварины материализовались.

Маёвёнё потеряла дар речи от испуга.

Она вдруг поблагодарила себя за всю осторожность. За мицелиальные завесы. За закрытые двери и комнату без свидетелей и телекамер.

Младший из братьев, Гёрт, обеспечивал невидимость: он держал своего брата за плечи, судорожно впивался в них пальцами через изорванную ткань рубашки, будто этим одновременно делился с ним силой, чтобы тот держался на ногах. Гёрт поклонился, но при движении зашатался. Вӓэнсӧ не пошевелился. С его измученного лица на Маёвёнё смотрели потухшие глаза… невменяемые, пустые, неподвижные.

– Садитесь, – сказала верховная жрица.

– Ваша эминенция, – выдохнул Гёрт.

Он опустил своего брата на пол, а тот бессознательно подчинился и остался сидеть на пятках. Он смотрел перед собой, будто не воспринимал мир вокруг.

Маёвёнё поймала себя на том, что вонзает ногти в ладонь. Она с трудом оторвала взгляд от олицетворения такого упадка.

– Итак? – подстегнула она младшего.

Гёрт отпустил плечо брата.

– Там… там на месте, куда упал поезд… То есть… Там…

Его взгляд блуждал по комнате. Кончики ушей нервно подергивались.

– Кто-то вас атаковал?

– Нет. Не сказать, что это была именно атака на… – Гёрт снова замялся. – То есть я не считаю…

Он посмотрел на брата, который отупело сидел и никак не участвовал в разговоре, и его уши вдруг задрожали, словно флаг, развевающийся на ветру.

– Вӓэнсӧ попал прямо в эпицентр. Его вдруг… его… в шаге от…

Маёвёнё встала. Открыла бар и налила глееварину немного жидкости из темно-синего графина. Экстракт из лаёгӱра скривил лицо Гёрта и вызвал слезы на глазах. Но это помогло. Через пару минут его перестало трясти. Когда он вновь заговорил, его речь звучала почти связно.

– В месте, где упал поезд, за короткий промежуток времени высвободились мощные психотронные силы, – описывал Гёрт. – Такой взрыв оставляет последствия. В экстрасенсорной сфере область вокруг радиалы представляется сильным источником света. Она освещает все окрестности. Это чувствуется в городе повсюду… на расстоянии километров, может, и десятков километров. Протонация бурлит и не поддается управлению. С ней не выходит работать обычными методами. В ней не приживаются маскировочные пятна, ничего не найти, но зато, наоборот, хаотично всплывает ненужная информация. Должно пройти несколько дней, прежде чем все вернется в норму. Мы, конечно, учитывали сопутствующие явления. Приближаясь к радиале, мы предполагали, что интенсивность порывов будет возрастать и в эпицентре мы наткнемся на какой-нибудь… какой-нибудь экстрасенсорный аналог торнадо или урагана. Но на самом деле… – Гёрт замялся.

Его уши снова заволновались.

– На самом деле все было не так страшно, и мы начали искать. Настоящая буря настигла нас ни с того ни с сего. Мы совсем не ожидали, что… что именно в этот момент…

У него закончились слова. Гёрт жадно опрокинул в себя остаток жидкости. Маёвёнё ждала и сдерживала нетерпение. Лаёгӱр проясняет мысли и сосредотачивает неукротимые эмоции в четко ограниченной точке – именно то, что нужно, чтобы сохранить видимость спокойствия, когда позади нечто подобное, что, судя по всему, пережил этот глееварин. Но, несмотря на лаёгӱр, его вчерашняя самоуверенность исчезла. Непоколебимое спокойствие истинной веры растаяло как весенний снег. Гёрт стоял на коленях на ковре возле своего потерявшего рассудок брата, мальчик с душой, укрепленной сетью веществ, без которых он бы, скорее всего, расплакался на месте; пример чудесным образом прояснившегося мышления посреди наспех осушенных болот чувств. Маёвёнё знала, что ничем не поможет, если станет его подгонять.

– Кроме сбоев, которые вызвал фомальхиванин, там есть и кое-какое другое влияние, – продолжил младший. – Проявляются другие силы. Над радиалой