Быть бардом непросто - Ольга Мяхар

Да ну на фиг, проблемы надо решать по мере их появления. С Рей я потом разберусь. Надеюсь…

— Ты же не против? Нет? Вот и отлично, — буркаю я и прыгаю на полку.

Все! Теперь — спать. И пусть они творят что хотят. Видимо, сегодня выгнать их не судьба…

Единственная хорошая новость за сегодняшний день: Рей снимает с меня свое проклятие и уходит с Максом в магазины. Он собирается продать арбалет отца и на вырученные деньги купить хорошую пику для Генриетты. Сама стражница спит на кровати Рей, довольно причмокивая во сне.

А что же в это время делаем мы с Аидом? Мы обдумываем запасной план на случай, если Рей слегка перестарается и вызовет такую страшилку, с которой придется справляться всем городом.

— Запомни: все должно выглядеть как героический поступок. Нужно сделать так, чтобы люди видели только Генриетту, а не тебя, — в миллионный раз повторяет Аид.

— Да понял я, понял. Не волнуйся, меня никто не заметит.

— Не забывай, твои сородичи все еще в городе.

— Гхыр. О них я как-то забыл. Так, ладно, что у нас с планом на случай, если Рей облажается?

Эльф тяжело вздыхает и начинает рассказывать. Я шевелю ушами и внимаю, стараясь ничего не забыть.

Оставшуюся часть дня мы исследуем площадь, на которой планируется провести завтрашнее представление. Эльф делает какие-то пометки в блокноте, расспрашивает лавочников, торгующих неподалеку, покупает непонятные вещи. Я — таскаюсь следом и активно ему в этом помогаю.

— О чем задумался?

— Что? — Только сейчас понимаю, что стою, прислонившись спиной к фонарному столбу, и смотрю на брусчатку, лежащую у моих ног.

— Ты уже полчаса стоишь и смотришь в одну точку.

— Да… Ни о чем особом не думаю. Не обращай внимания.

— Ладно. Тогда пошли. Я приобрел все, что хотел. Дело за малым: уговорить Рей завтра нам чуть-чуть подыграть или же вообще не вмешиваться?

Киваю и иду следом. И откуда только взялось это противное чувство в груди?

— Что ты задумал?

Аид останавливается и вопросительно на меня смотрит:

— Неожиданный приступ любопытства?

— Я вообще любопытен по природе.

Едва заметная усмешка обнажает кончики клыков светлого.

— Сварю зелье, начерчу заклинание вызова и активирую его завтра, если понадобится.

— Где?

— На главной площади. Рядом с тем местом, где будут проходить бои.

— С ума сошел? А если тебя заметят?

— Можешь предложить что-нибудь получше? Нет? Тогда молчи и не мешай сосредоточиться и вспомнить заклинание. Если ошибусь, всем будет крайне невесело.

Замолкаю и иду следом за светлым…

Первый день ярмарки. Полдень.

— А теперь я выпускаю из вольера Рыжего и Черныша! — плывет над головами зычный голос устроителя боев.

Ажиотаж, сверкающие глаза, буйный энтузиазм масс. Два потрепанных пернатых бойца пристально изучают друг друга, не торопясь приступить к битве. Оба ветераны, оба видели немало боев. Оба считают, что они — лучшие, а потому не спешат…

Стою и смотрю на птиц. Они совсем как люди. Не раз видел, как гном и кобольд сходятся. Собственно, это происходит точно так же, как сейчас: кружат друг против друга, оценивают, перекидывают топор из одной руки в другую.

— Бой!

Оборачиваюсь и примечаю в толпе белобрысую макушку. Вчера полночи держал над ним круг невидимости. В итоге случайные прохожие отводили взгляд от того места на главной площади, где он стоял, и обходили стороной. Не то чтобы это заклинание очень сложное, но по-настоящему оно удается только темным. И надо сильно постараться, чтобы заметить нас, когда мы применяем его. Но… даже это заклинание неидеально. Впрочем, речь не о том.

Аид кивает мне и переводит спокойный взгляд на широкую, мощную спину капитана стражи. Тот проталкивается вперед со своим петухом под мышкой. Птица нервничает, сидя в небольшой клетке, и не горит желанием выйти на ринг. Генриетта говорила, что птица капитана постоянно проигрывает, но он никогда не сдается, верит, что однажды ему сказочно повезет.

Сама Генриетта, кстати, тоже стоит среди болельщиков, натянув капюшон как можно глубже, и крепко держит за руку Рей.

Все готово — можно начинать. Смотрю на девочку. Та слушает, что ей говорит Генриетта.

Потом ребенок отходит и словно бы растворяется в толпе. Капитан стражи орет что-то и выпускает своего петуха на арену. Болельщики на взводе, деньги отданы, ставки сделаны. Где же ты, Рей?

Но ни через минуту, ни через десять никакого монстра не наблюдается. Аид трогает меня за плечо, появляясь прямо за моей спиной.

— Придется действовать по моему плану.

— Рей сбежала?

— Я не вижу ее. А ты?

— Нет.

— Хорошо. Предупреди Генриетту.

— Понял.

Сжимаю зубы и поднимаю вверх руку, сжатую в кулак. Вот поэтому я и ненавижу детей. На них нельзя положиться.

Магия Аида действует как по нотам. Светлый выуживает из памяти нужные слова, шепчет заклинание. И…

Перед глазами вспыхивает яркий свет. Люди кричат и бегут в разные стороны. А из мостовой медленно и неторопливо вылезает монстр, один вид которого завораживает, притягивает взгляды и заставляет сердца биться чаще. Единорог… с ногами льва, хвостом скорпиона и клыками, которым позавидует иная нежить…

Хм… Аид, как и всякий светлый, сотворил нечто прекрасное. Иногда мне кажется, что даже при очень большом желании он просто не сможет придумать ничего уродливого или страшного.

Монстр делает шаг вперед, встряхивается и находит взглядом глаза капитана городской стражи, сжимающего в руках свой долгожданный выигрыш, который только что доблестно заработал петух.

Тихое, напряженное рычание, удар лапы, пробивающий глубокую трещину в мостовой, прыжок вперед. Единорог находит свою цель и знает, что нужно сделать, чтобы магия светлого отошла от него.

Дальше все происходит стремительно. В одно и то же время:

1. Генриетта закрывает собой капитана, упирает пику в землю и готовится принять на острие тушу зверя.

2. Капитан отшвыривает Генриетту, забирает пику и с рыком: «Не лезь, мелюзга!» — рвет к зверю, готовясь принять на себя удар мощных лап.

3. Из толпы болельщиков вырывается еще один монстр — точная копия нашего, только не белый как снег, а черный как смола. Он бросается ко мне и не дает даже шанса приблизиться к капитану.

4. За спиной черного монстра я краем глаза на мгновение замечаю Рей, которая стоит среди замерших от ужаса болельщиков. Она улыбается…

Когда мир загоняет тебя в угол, внутри что-то просыпается. Что-то настоящее, дикое и часто озлобленное. Ему нет дела до норм морали. Плевать, как поступки отразятся на будущем. Все, что ему важно, — выжить здесь и сейчас. С минимальным уроном для себя.