Трое - Георгий Иванов Марков

Сашо наблюдает еще немного. Потом бесшумно идет назад и выходит на улицу.

Бесцельно шатается по улицам города. Проходящие по тротуару знакомые девушки задевают его. Он даже не оборачивается.

«Дело не в ночевке, — думает он. — Легко можно найти, где переночевать, но не в этом дело».

Перед большим городским кафе-кондитерской его восторженно встречают бывшие одноклассники, приглашают войти. Сашо веселый парень и в компании незаменим.

Он проходит мимо.

Несколько дальше его поджидает молодая вдова Стояна Портного.

— Сашо? — Ее глаза блестят в темноте.

— Что?

— Почему не пришел тогда? Я ждала тебя…

— Занят был! — отвечает он.

— Зайди! — она хватает его за руки. Вся трепещет.

Смотрит на него, вспоминает… Он мог бы зайти…

— Не могу! Извини! — И он осторожно освобождает руки. Слышит за спиной быстрые шаги. Обиделась.

Теперь вокруг него тихо. Никого нет. Окна гаснут одно за другим.

Он вынимает сигарету, зажигалку, которую подарил ему Иван.

Иван!

— Почему бы не поехать к нему?

И вдруг, неожиданно, как только он на это способен, принимает решение:

— Да, к нему! Только к нему!

Он убежден, что только «профессор» его поймет, примет и поможет ему.

— Сейчас же! Немедленно!

Ускоряет шаг. Останавливается. У него совсем нет денег. А до Софии около трехсот пятидесяти километров. Может, взять у Кокки взаймы?

Нет! Ни у кого он просить не будет! Пойдет пешком! За неделю доберется! А может быть, какая-нибудь попутная машина или грузовик его подвезет. И он завтра же будет в Софии.

Мысль совершить трехсоткилометровый переход окрыляет его. Другим этого не совершить!

Иван!

Он быстро пересекает город и без всякого сожаления расстается с его последними домами. Когда среди ночи он оказывается в поле, его охватывает решимость — никогда больше не возвращаться в этот город.

23

Нет ничего светлее утра, когда снова приобщаешься к миру…

Нет ничего радостнее дня, когда властвуешь над временем…

Нет ничего ласковее вечера, когда, усталый, погружаешься в воспоминания…

И так каждый день, каждый день и пусть так будет вечно.

Иван

Первый снег! Идет, идет. Вряд ли задержится до завтра! Такова почти всегда судьба первого снега. Но зато нет ничего белее, ярче и ослепительнее первого снега. Зима пришла, и отпуск кончился. Рука уже оправилась! Теперь ты можешь ее сгибать, не так ли? Тебе уже нужно начать работать, а ты даже еще не решил, чем заняться. Все темы интересны! Тебя не терзает неуверенность! Но не чувствуешь ли ты, что немного обленился? Раскис? Да, да. Ничто от тебя не убежит! И ракия? Интересно, откуда у тебя взялись способности к спиртному? Впрочем, ты можешь и не пить! Ненужно! Посмотрим, как ты этого добьешься. Просто выбросишь бутылку в окно! Это великолепно!

— Великолепно! — Иван загребает пригоршню снега с подоконника и натирает им руки. Потом вдруг снимает пижаму и растирает грудь. Как часто это делал в казарме.

Озябшее тело наливается кровью, оживает, и ощущение холода приятно возбуждает.

У него радостно на душе. Сам не знает почему. Делает снежок и поджидает первого знакомого прохожего. Вот показался идущий в школу Иванчо, сынишка соседа. Иван бросает снежок и попадает в ноги мальчику. Но Иванчо словно только этого и ждал. У него припасен готовый снежок, который с молниеносной быстротой пролетает над самой головой Ивана и рассыпается, ударившись о противоположную стену комнаты. Иван быстро собирает его остатки, делает снежок и снова бросает в Иванчо. Но паренек ловчее. Он бомбардирует окно точными попаданиями — два в голову Ивана, который не уклоняется, и одно опять в стену. Потом пускается бежать, бросая на ходу:

— Если тебе не слабо, завтра продолжим!

Иван вытирает лицо, умывается и, развеселившийся, идет завтракать. Единственное, что осталось от его прежней жизни — это привычный завтрак: чашка кофе и ломтик хлеба с маслом. Он кипятит кофе на плитке и чуть не забывает о нем в поисках чистой чашки. Это нелегкое дело. Все чашки грязны. Однако он привык делить грязь на несколько степеней. В данном случае для него существуют чашки, «годные к употреблению» и «негодные». Посуду он моет только раз в неделю.

За завтраком он читает. Это доставляет ему большое удовольствие. Почти весь день Иван читает научную литературу. Но по утрам и вечерам — романы. Сам «открывает» авторов. Последний его любимец — Джек Лондон. Со школьных лет ему не доводилось его читать, и теперь он очень пришелся ему по душе. До этого Иван питал пристрастие к Мопассану и прочел все, что было под рукой. За это следовало поблагодарить жену — библиотека осталась нетронутой.

Горячий, полугорький кофе, снега Аляски, Фрина, мужественная атмосфера, простая и ясная логика характеров, их сила и благородство, размышления о себе.

В такие моменты он внезапно вспоминает казарму, отдельные лица, происшествия, сказанные слова — просто так, без какой-либо связи. Не может себе представить только одного — как сам он выглядел в глазах людей. Словно это был не он, а кто-то другой, незнакомый ему человек.

Каждое утро Иван переживает странное чувство — будто его ожидает нечто новое, очень интересное, очень привлекательное. Это приятно его возбуждает. В голову приходят неясные мысли, он предчувствует неведомую радость. И хотя ничего интересного и привлекательного с ним не происходит, это ощущение каждое утро снова охватывает его. И опять на душе у него становится приятно и радостно. Словно это чувство неисчерпаемо. Поэтому у него всегда хорошее настроение. С тех пор, как Иван вернулся домой, он не видел ни одного сна. Ложится, сразу же засыпает, просыпается в определенный час, и сразу же в голове всплывают мысли, волновавшие его накануне.

Прежде были некоторые вещи, при мысли о которых он приходил в ужас, которые его расстраивали. Атомная война, атомная угроза. Ивану казалось, что именно по этой причине многие люди «спешат жить», другие вообще перестали думать о завтрашнем дне, а третьи, хотя и не сознавая того, находились под психозом последствий будущей войны, становились менее требовательными к себе, ограничивали свои планы, и с недоверием смотрели на все, что связано с будущим.

Теперь Иван, хотя и знает гораздо больше об атоме, совершенно спокоен. «До тех пор, пока я живу, я должен действовать, как повелевает мое человеческое достоинство, мое сознание!»

Так он и поступает.

Постепенно яркое представление о героях Аляски бледнеет, и мысли о Фрине как-то естественно уступают место другим мыслям. О некоторых новых теоретических выводах физики, новых проблемах, интересных гипотезах…

Кофейная гуща остается