Дачница для сбежавшего олигарха (СИ) - Мэйз Евгения

— Знаю заведения получше, но воля твоя.

Это была маленькая мечта. Еще несколько лет назад далекая и не осуществимая. Но сейчас, разве не могла она покапризничать и потребовать ее исполнения раз уж они собрались куда-то?

— Тебе лучше начать собираться прямо сейчас.

Она часто-часто закивала, на миг заподозрив его в излишней податливости, но откинула эти мысли в сторону.

— Привет, извини, что прокатил вчера, — раздалось позади стоило ей взяться за ручку двери, — встретимся сегодня?

Настроение не испортилось даже в эту минуту, от мысли, что Олег решил совместить приятно с полезным, встретившись еще с кем-то, а также хмурый завтрак и дорогу, наполненную разговорами рабочего характера. Ждать, что Олег будет принадлежать ей на все двести процентов было глупо и по-честному, не хотелось. Ей нравилось наблюдать за ним работающим и иметь свое собственное пространство.

— Здесь?

Они остановились на у входа в заведение, перед этим оставив авто в одно из дворов, считай напротив здания администрации президента РФ. Прежде, там ходить то было страшно, что говорить о том, чтобы бросить авто, а сейчас… Они просто вышли и пошли прогулочным шагом.

— Да, — согласилась Таня, но внезапно испугалась, услышав беседу новоприбывших посетителей. — Плохой выбор?

Принимающий гостьей хостес осведомлялся о времени и объявлял заказанную бронь, а она даже не подумала об этом.

— Нет, просто не был здесь целую вечность.

Она «тоже». Последний раз она была у стен Кремля зимой, выбрала самый холодный день, чтобы посмотреть на центр Москвы в заснеженном виде и, кстати говоря, не была разочарована. Несмотря на подтаявший снег, центр страны выглядел великолепно. Чего нельзя было сказать о нем весной или осенью.

— Я сейчас глупость спрошу! — предупредила она быстро. — Готов?

Олег приподнял бровь, ожидая продолжения, а Танька вдруг почувствовала себя невозможно маленькой рядом с ним. Он был таким серьезным, взрослым, собранным и невозмутимым, а она какой-то невозможно наивной, влюбленной, наполненной восторгом, предвкушением и даже счастьем. Словно не было ничего между ними безумного и не он этой ночью, несмотря на глубокий сон, тискал и прижимал к различным частям тела.

— Как устраивают романтические свидания в твоем мире?

Одно предложение с вопросительными интонациями и хмурый вид мужчины, как рукой сняло. Его взгляд повеселел, рассыпавшись на сотню солнечных бликов.

— Так это все-таки свидание?

Таня цокнула, сделала шаг назад и была поймана ловкими руками мужчины, которому было абсолютно все равно, что вокруг народ, на них пялятся не только туристы, но и те, кто уже успел занять свои места в ресторане.

— Ты издеваешься надо мной, Березин!

Он делал это и был при этом чертовски обаятелен, если ни сказать, что притягателен в своем летнем образе и сквозящей в движениях уверенностью.

— Самую малость, — подтвердил он, коснувшись ее губ в легком поцелуе, — компенсирую безрадостное, полное воздержания утро.

— Что прости?

— И ночь, и вечер, и день рядом с красивой женщиной.

Березин порадовал ее этим признанием, заставил весело хмыкнуть ему и, по правде говоря, успокоил вдруг поднявшуюся тревогу, потянув к стойке с невозможно позитивным хостесом.

— Ты заказал столик? Когда успел?

— Нет, — успокоил Таню ее спутник, — это сделал мой помощник.

Ковалевская решила не вспоминать и никак не комментировать прежнего поведения его ассистента. С похмелья плохо всем. Еще она надеялась на то, что истеричка мужского пола сделала соответствующие выводы, вспомнив о том, что нельзя судить людей по одежке, даже если это принято в том мире, в котором он живет.

— Сейчас к нам присоединится мой хороший знакомый, — заговорил Березин, сев за стол и дождавшись, когда прекратится звон часов на площади. — Я договорился с ним еще позавчера, что тот позвонит мне, как только узнает все о твоем Коврове.

Их проводили за столик, выдали лаконичное меню, больше похожее на журнал, оформленное в несколько старомодном стиле — соответствующие шрифты, окончание на твердые знаки и без картинок. Таня закрыла его, едва начав перелистывать страницы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Он — не мой.

В нее закралось нехорошее впечатление, что Березин вновь проверяет ее.

— Без «уже»?

— К счастью — да, — подтвердила она, наблюдая за выражением глаз Олега. — С ним ты хотел встретиться накануне?

Градус хорошего настроения задрожал, став терять позиции и пополз вниз. Вот так оказывается выглядит романтика в его мире — то, что ярко и необычно для нее, для него обыденность и только.

— Да.

Мир перестал искриться, померкли краски, вернув Ковалевскую в сумеречную реальность. Стало неуютно и зябко. Она пожалела, что решила выгулять платье с открытым верхом, захотелось, как в самолете взять и попросить у официанта теплый плед.

— Ты не мог сделать этого без меня?

Березин смотрел на нее прямо и открыто. Он не был злодеем или плохим человеком. Просто он привык поступать так — проверять, испытывать и получать что хочет даже если это находилось где-то внутри человека.

— Или тебе надо видеть мою реакцию на каждое мое слово?

Она кивнула больше самой себе, осознав, что это и есть правильный ответ, и вновь углубилась в изучение меню. Есть резко расхотелось, желудок так и вовсе скрутило от предвкушения «встречи», буквы спутались, превратив название блюд в абракадабру.

— Тебе не хочется знать правду и наконец распутать этот узел?

Она дернула плечом, теперь уже разглядывая цветы похожие на гортензию, перебирая в уме названия растений. Это было защитной реакцией. От немедленного отклика ее избавил, появившийся Павел Кротов.

— Для вас просто Павел, — представился он, коснувшись ее руки в галантном поцелуе.

Глаза у этого «просто» были такие же колючие, как у Волкова. Они искрились и выхватывали. Кротов улыбался ей, а вот его светло-карие глаза — нет. Он был из стаи властных доберманов, всегда готовых броситься и растерзать, даже несмотря на то, что мгновение назад разрешил потрепать себя по холке. Кажется, что и пах Кротов точно также, как Волков — резким парфюмом без намека на сладость и с обязательной ноткой ёлки.

— Простите, — Таня поднялась из-за стола, отодвинув плетеное кресло и осознав, что не выдержит так и секунды. — Мне нужно выйти!..

Она не сказала: «на воздух» — на открытой террасе ресторана этого добра было в избытке. Ковалевская подошла к Олегу, осознав, что не зря весь день пребывала в хорошем настроении — это-то и помогло ей быть сильной, легкой и уверенной в данную минуту. Все было почти что понарошку.

— Я тебя люблю, — прошептала она Олегу на ухо, подойдя к нему со спины, склонившись и обняв за шею, — но даже для тебя я не могу сделать это. Прости!

Она отпрянула через мгновение, ощущая, что осталась прежней. Ее лицо не перекосило и не свело от грусти, от сожаления или от горечи, что все складывается вот так. Мир, в котором жил Березин был похож на плотный гель, а ее — на простую воду, и первый выталкивал ее, не принимая. Тогда, как Березин, закаленный постоянным сопротивлением, одинаково хорошо ощущал себя и здесь там.

— Тань! — раздалось где-то далеко позади. Кричали кому-то другому. Не ей.

— Таня!

Однажды, она решила, что не даст унижать себя и делать больно, даже тем, что казалось уже не болит, воспоминаниями ее жизни и ее маленького женского позора. Наверное, только сейчас она в полной мере осознала затаенный смысл этой фразы — в первую очередь нельзя поступаться собой, а уж потом переносить это убеждение на окружающий мир и находящихся в нем людей. Она не могла сбежать от Волкова и прекратить все это, но с Березиным это было в Таниной власти.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ковалевская!

Таня толкнула дверь, и та не поддалась ей. Она оглянулась на кого-нибудь кто смог бы помочь ей, точно помня кого-то похожего на швейцара, но не нашла никого, а потом увидела Кротова, но только за стеклом, на улице, внимательного, а через секунду повернувшегося к ней спиной.