Боксер-7: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович

— Михаил, каковы ваши эмоции после выхода в финал? — крикнул кто-то слева, перекрывая шум остальных голосов и привлекая моё внимание.

— Как оцениваете своего соперника из ГДР? Он был сложным противником? — тут же последовал вопрос справа, и я невольно повернул голову, ища источник голоса.

— Готовы ли вы к бою с кубинцем, который выглядит просто непобедимым? — спросила молодая журналистка, протягивая ко мне микрофон с ярким логотипом спортивного канала.

Я глубоко вдохнул и выдержал короткую паузу, глядя в объективы камер и на лица репортёров, собравшихся вокруг меня плотным кольцом. Они ждали, ожидая от меня громких и запоминающихся фраз, эмоций, может быть, самоуверенности. Но я решил говорить спокойно и честно, не пытаясь выглядеть тем, кем не являюсь.

— Эмоции, конечно, положительные, — ответил я уверенно, но без излишнего пафоса, стараясь подбирать слова чётко и спокойно. — Полуфинал — важный этап, но настоящий бой ещё впереди, и расслабляться рано.

— Вы уверены в своей победе в финале? — вопрос прозвучал громче остальных, и репортёры замерли, ожидая моего ответа.

Я улыбнулся уголком губ, поймав взгляд Семёныча, стоявшего чуть поодаль за спинами журналистов. Тренер молчал, скрестив руки на груди, его лицо было каменно-спокойным, но я чувствовал, что он ловит каждое моё слово и каждый оттенок интонации. В его взгляде читалась молчаливая поддержка, подтверждающая, что я иду правильным путём.

— На ринге не бывает уверенности, — спокойно произнёс я, обращаясь больше даже не к репортёрам, а к самому себе. — Есть только работа, подготовка и тактика. Всё решают секунды и те решения, которые мы принимаем в бою. Кто примет верное решение в решающий момент, тот и выиграет.

— Кубинец кажется непобедимым. Что можете сказать о нём? — снова прозвучал вопрос, и я почувствовал, как внимание репортёров ещё больше сфокусировалось на мне, словно они пытались поймать любой оттенок эмоций на моём лице.

Я лишь пожал плечами, не выдавая внутреннего волнения, хотя вопрос задел глубоко, заставив вспомнить бойца, с которым мне завтра предстоит выйти на ринг. Кубинец действительно выглядел машиной, идеальным бойцом, которого пока никто не смог сломать. И моя победа над ним на чемпионате мира была на тоненького.

— Все непобедимые когда-то падали, — тихо, но твёрдо сказал я. — Вопрос не в том, можно ли его победить. Вопрос лишь в том, когда и как именно это случится.

Репортёры зашумели, обмениваясь взглядами и быстро записывая мои слова, и лишь один журналист, чуть старше остальных, поднял руку и задал свой вопрос, звучавший гораздо серьёзнее других:

— Последний вопрос, Михаил. Что для вас важнее — само золото Олимпиады или факт того, что вы уже в финале?

Я замолчал, ощущая, как вдруг перед глазами промелькнули кадры всей моей жизни. Я вспомнил первые тренировки в зале, болезненную усталость после каждой из них, запах зала и глухой звук удара перчаток о тяжёлые мешки. Вспомнил Семеныча, молча стоявшего в углу и внимательно наблюдавшего за моими движениями. Всё это всплыло разом и смешалось в одно твёрдое чувство.

— Я сюда приехал не за выходом в финал, — коротко ответил я, и в моём голосе было столько же спокойствия, сколько и решимости.

Больше я не стал говорить ни слова, отвернувшись от журналистов и направившись обратно в раздевалку. Я чувствовал, как в груди медленно нарастает знакомое напряжение перед грядущей битвой.

Вернувшись в Олимпийскую деревню, я ощутил, что напряжение после полуфинала не исчезло, а лишь усилилось. Атмосфера предстоящего финала сдавливала грудь тугой пружиной, и казалось, это ощущали все вокруг. Здесь, среди спортсменов, всё замерло в особенном ожидании, словно воздух был наэлектризован предчувствием завтрашнего дня.

Зайдя в номер, я увидел Семёныча, спокойно сидевшего за столом с кружкой чая в руках и задумчиво глядевшего в одну точку. Было ясно, что мыслями он уже на ринге, прокручивая возможные тактики и сценарии боя с кубинцем. Я сел рядом, молча расстёгивая бинты на руках, чувствуя, как каждая мышца отзывается болью и усталостью, но эта боль была сейчас необходима и даже приятна, она напоминала, что бой был настоящим и что я выстоял.

— Думаешь, он изменит тактику по сравнению с нашим прошлым боем? — спросил я негромко, глядя на тренера и мысленно примеряя к завтрашнему бою различные комбинации и контрдействия.

Семёныч отставил кружку и посмотрел на меня строго, но с лёгкой улыбкой, которая была редкостью на его лице:

— Он машина. Но любая машина ломается, главное — найти слабое место и вовремя туда ударить. Завтра без лишних нервов: спокойно встал, позавтракал, размялся и вышел на ринг человеком, а не загнанной лошадью. Понял?

Я молча кивнул, чувствуя его поддержку и уверенность, которые передались мне и немного успокоили внутреннее напряжение. Завтра будет мой бой, и я был готов к этому испытанию.

Ночь опустилась на Олимпийскую деревню, окутывая её прохладой и тишиной, которая лишь подчёркивала внутреннее напряжение, поселившееся здесь в преддверии решающего дня. Я накинул спортивную куртку и тихо вышел на улицу, чтобы хоть немного успокоить нервы и привести мысли в порядок перед боем. Воздух был пропитан запахами сырой осенней травы, слегка горьковатым ароматом мокрых листьев и едва уловимым дымком из столовой, где уже заканчивали уборку после ужина. Где-то вдалеке раздавался негромкий смех спортсменов, уже выступивших и расслабленных, но вокруг меня словно ощущалось невидимое поле ожидания и напряжения, которое никак не отпускало.

Я неторопливо прошёл по дорожке, вдыхая полной грудью прохладный воздух и стараясь привести мысли в порядок. На спортивной площадке два борца из нашей сборной спокойно и неторопливо отрабатывали захваты и приёмы, бесшумно перемещаясь по мягкому покрытию. Я смотрел на них, невольно отмечая, как в каждом движении читается уверенность и сила, заработанная годами тренировок. Завтра и мне предстояло выйти на ринг и доказать, что всё это было не зря, что я достоин стоять на высшей ступени пьедестала.

Отойдя чуть дальше, я внезапно заметил, что по парку прогуливается мой завтрашний соперник, кубинский боксёр. Он остановился и внимательно смотрел прямо на меня, словно специально ждал этой встречи, желая испытать мою уверенность перед боем. Его взгляд был тяжёлым, спокойным и лишённым каких-либо эмоций, но при этом в нём сквозила скрытая сила, готовность сломать любого, кто встанет у него на пути. Я ответил таким же спокойным и холодным взглядом, не желая уступать ни сантиметра даже сейчас, за пределами ринга.

Так мы стояли несколько секунд, молча оценивая друг друга и понимая, что завтра всё решится именно между нами, и другого шанса уже не будет. Наконец, кубинец отвернулся и медленно пошёл прочь, не сказав ни единого слова. Я остался стоять, глядя ему вслед и понимая, что бой начался задолго до первого удара, и что я не имею права проиграть этот бой. Ни ему, ни самому себе.

Вернувшись в комнату, я снова лёг на кровать и, глядя в потолок, погрузился в воспоминания. Сон никак не приходил, сознание упорно прокручивало прошлое, вспыхивали эпизоды из детства и юности, от которых сердце начинало биться чаще, а мышцы сами собой напрягались, вспоминая боль и тяжесть тренировок. Перед глазами вновь встала картина первого боя в старом спортивном зале, тяжесть первого удара в лицо, привкус крови во рту и глухой звон в ушах. Я превозмогал боль и страх, поднимался когда падал, даже когда тело уже не слушалось и всё казалось бессмысленным.

Эти воспоминания давали силу, наполняли меня уверенностью в том, что и завтра я найду в себе силы подняться, если придётся. Я уже не тот парень, который когда-то уходил с ринга с опущенной головой, я больше не позволю себе сломаться под давлением обстоятельств и чужой силы. Сейчас я тот, кто идёт до конца, не боясь ничего и никого, и завтра я докажу это снова — в самый важный день в моей жизни.

Сон пришёл только под утро, когда за окном уже светлело, и на смену ночной тишине начали просыпаться первые звуки нового дня. Проснувшись, я почувствовал, что настроение полностью изменилось: на смену воспоминаниям и тяжёлым мыслям пришло спокойное и уверенное осознание того, что я готов к битве.