Ультиматум крупного калибра - Александр Александрович Тамоников

ним обращались именно американцы, а не охранявшие аэродром немцы, говорило о многом, в первую очередь о том, что между американцами и немцами случились очень серьезные разногласия. Все-таки именно немцы, а не американцы охраняли аэродром, и, стало быть, именно они были виновны в том, что пункты управления аэродромом были захвачены и выведены из строя. Кроме того, именно американские военные, а не немецкие оказались в числе заложников, и это обстоятельство еще больше должно было настроить американцев против немцев. А значит, и атаковать спецназовцев должны были американцы, а не немцы. Что ж, учтем…

– Предлагают нам отпустить заложников, – приподнялся раненый Муромцев. – И сдаться. Обещают кормить нас трюфелями и марципанами и обращаться на «вы».

– Ну, это я понял и без перевода, – ухмыльнулся Павленко. – Что еще они могли нам сказать? Ты – как? Сможешь удержать автомат в руках?

– Даже пулемет, – слабо улыбнулся Муромцев. – Если бы он у нас был…

– Тогда – следи за дверью, – сказал Павленко. – А я буду поглядывать в окошко.

– Мерида, – сказал Муромцев женщине. – Вам лучше лечь на пол. Так будет безопаснее.

Мерида в упор глянула на Муромцева, затем на Павленко, жестко усмехнулась, но не сдвинулась с места.

– Глупо умирать от своей же пули, – сказал Муромцев.

– А от чужой – разумнее? – все с той же жесткой улыбкой спросила Мерида.

Муромцев ничего не ответил. Он проверил автомат, прикинул, сколько у него патронов, тяжело перевернулся на живот и стал смотреть в сторону забаррикадированной двери.

– Второй, я Первый! – вдруг ожила рация. – Как меня слышите?

– Первый, я Второй! – отозвался Павленко. – Слышу вас.

– Ласточки покинули гнездо, – сказала рация. – Повторяю: ласточки покинули гнездо! На счет раз-два-три-четыре. Как меня поняли?

– Понял вас, – сказал Павленко. – Ласточки покинули гнездо. На счет раз-два-три-четыре.

Это означало, что советские истребители уже в пути и прибудут к аэродрому не позднее чем через четыре часа. А может, еще и раньше. Соответственно, спецназовцам все это время нужно удерживать занятые позиции на аэродроме. Любым путем, во что бы то ни стало.

– Слышал? – спросил Павленко у Муромцева.

– Да, – отозвался тот.

На другие слова у него не оставалось сил. Он чувствовал себя скверно и отчаянно старался не потерять сознание. Какие уж тут разговоры?

Мерида, внимательно наблюдавшая за Муромцевым, почувствовала это его состояние. Она вскочила с места, достала какой-то пузырек и сунула его Муромцеву под самый нос. Муромцев инстинктивно дернул головой, но Мерида еще раз поднесла пузырек к носу Муромцева и убедительно сказала:

– Вам обязательно нужно это понюхать! На какое-то время это придаст вам сил, и вы не потеряете сознание. Не опасайтесь, я не собираюсь вас травить!

Муромцев ничего не ответил, он молча несколько раз вдохнул содержимое пузырька, зажмурил глаза, повертел головой, два раза чихнул и перевел дух.

– Ну как? – спросила женщина. – Вам стало легче?

– Да, – сказал Муромцев. – Могу даже пригласить вас на танец. Какой ваш любимый танец?

– Танго, – чуть заметно улыбнулась Мерида.

– Вот на танго я вас…

Он не договорил – за окном и за дверью послышался шум: людские голоса, лязг и грохот, еще какие-то непонятные звуки… Похоже, началась атака.

– Ложитесь! – прикрикнул на Мериду Муромцев.

Но Мерида и на этот раз не послушалась, а просто села в кресло и устало зажмурила глаза.

– А! – недовольно произнес Муромцев, но не стал спорить с женщиной. Он навел автомат на дверь и положил палец на спусковой крючок.

Проникнуть в помещение можно было двумя путями: забраться через окно или взломать дверь. И в том, и в другом случае это было не просто: в окно можно было проникнуть только по приставной лестнице, а дверь – взломать. Для этого требовалось некоторое время. Впрочем, это было не главное. Главное было то, что из здания будет вестись огонь. И через окно, и через дверь. И это будут не просто отвлекающие выстрелы, а огонь на поражение. Значит, среди атакующих будут жертвы. А жертв атакующие не хотели. Поэтому атаковать они будут с осторожностью, стараясь не попасть под пули засевших в зданиях спецназовцев. И приставлять к окну лестницу, и пытаться взломать дверь они также будут с опаской. Кроме того, стрелять в ответ они также будут с опаской, а то и вовсе не станут, чтобы не зацепить заложников.

Все это вместе давало нашим шанс продержаться до прибытия советских самолетов. Лишь бы хватило патронов. Да и гранат – всего по четыре штуки на брата… А ножом и голыми руками разве отобьешься? Их – много, а нас – мало, да к тому же один из нас тяжелораненый…

Судя по звукам за окном, атакующие и в самом деле пытались пристроить к окну лестницу. Павленко иронично хмыкнул, осторожно приоткрыл раму и швырнул в окно гранату. Раздался взрыв, что-то затрещало и, судя по звукам, обрушилось, разом вскрикнули несколько голосов. Затем все затихло. Видимо, атакующие отбежали от окна и укрылись кто где.

– Покурите, ребята! – весело произнес Павленко.

Затем он в два прыжка достиг кресла, в котором сидела Мерида, грубо схватил ее за шиворот и буквально швырнул к стене. И – вовремя. За дверью раздались несколько выстрелов, пули пробили дверь, две из них вонзились в спинку кресла, где только что сидела Мерида.

– Видала? – выкрикнул Павленко по-русски. – Дура упрямая! Прилипни к стенке, говорят тебе, и не двигайся!

Сам он тоже укрылся за стеной. В помещении были надежные стены, должно быть, бетонные. Пробить пулей такую стену было невозможно. А вот дверь – запросто.

За дверью раздались еще несколько выстрелов. Несколько пуль с тонким визгом ударились о стену, еще две или три угодили в окно. На оконном стекле образовались сквозные отверстия. В дверь загрохотали чем-то тяжелым. Муромцев дал в дверь короткую очередь и, собрав все силы, перекатился по полу ближе к стене. Грохот за дверью затих.

– Конец первой части спектакля! – не убирая улыбки, сказал Павленко. – Антракт. Желающие могут сходить в буфет и в уборную – оправиться.

– Буфет – закрыт, а уборная – далеко, – сказал Муромцев. – Желающим придется потерпеть…