Семейные трагедии Романовых. Трудный выбор - Людмила Сукина

Панину удалось не допустить брака Екатерины с Григорием Орловым, который был спланирован его братьями. В основном его заслугой являются проекты екатерининских реформ и успехи внешней политики России этого времени.

Руками Панина Екатерина посадила на польский королевский престол своего бывшего любовника графа Станислава Понятовского. Об этом, в частности, свидетельствует ее письмо верному другу и вельможе:

«Никита Иванович! Поздравляю Вас с королем, которого мы делали. Сей случай наивяще умножает к Вам мою доверенность, понеже я вижу, сколь безошибочны были все Вами взятые меры; о чем я не хотела обойтить показать Вам мое удовольствие».

Но дружба с императорами и императрицами не бывает вечной. Братьям Орловым не удалось оттеснить Панина от престола, но это получилось у нового секретаря императрицы Александра Андреевича Безбородко (1747–1799).

Безбородко оказался среди приближенных Екатерины по протекции фельдмаршала Румянцева. Сам он был из провинции и приехал в столицу уже в тридцатилетием возрасте. Он был недостаточно образован, но отличался умом, хваткой и упорством. За два года жизни в Петербурге он самостоятельно освоил французский язык, на котором говорило все светское общество. Немного позже он также самостоятельно выучил немецкий и итальянский. Среди придворных красавцев и щеголей Безбородко выделялся грубой и неаристократичной внешностью: большеголовый, с широким, заплывшим жиром лицом, которое еще больше уродовали толстые отвислые губы. Но Екатерина ценила в нем талант умелого докладчика по многим вопросам. А самым главным достоинством Безбородко было умение никогда и ни в чем не перечить императрице, которая с возрастом стала недолюбливать излишнюю откровенность и строптивость некоторых политиков из своего окружения.

В последние полтора десятилетия царствования Екатерины ее политика стала приобретать все более авантюрный характер. Ее фаворит Потемкин предложил так называемый «Греческий проект», включавший завоевание Константинополя. Панин пытался противиться его принятию, но Потемкина поддержал всесильный Безбородко. Никите Ивановичу пришлось уступить. Он почувствовал, что его время прошло, отказался от участия в делах, а потом заболел. Окончательно избавиться от Панина Екатерине помог отъезд ее сына Павла с женой в заграничное путешествие в 1781 году.

Последний раз императрица вспомнила Панина в сентябре 1782 года и наградила его новым, только что учрежденным в честь 25-летия ее царствования орденом Святого Владимира. В ноябре того же года опального вельможу посетил возвратившийся из-за границы великий князь Павел. Наследник престола был весел, рассмешил до слез своего воспитателя забавными шутками. Но потом Павел долго не появлялся в доме Панина, как позже выяснилось — боялся еще более испортить своими визитами отношение к нему императрицы. Панин тяжело и безнадежно болел, но находил в себе силы писать политические наставления для своего бывшего воспитанника, который, как он надеялся, скоро должен был оказаться на троне.

29 марта 1783 года старый сановник ненадолго почувствовал себя лучше, встал с постели и сел у окна — посмотреть на Неву. В этот день к нему вновь неожиданно явился Павел с женой. На другой день Панин проснулся в хорошем настроении и весь день был весел. Он сидел допоздна за своими записками, под утро с ним случился апоплексический удар. Проститься с Паниным Павел не успел: когда он примчался к нему в дом, старик уже не приходил в сознание.

Утром 31 марта Никита Иванович скончался на руках у своего царственного воспитанника. Его похоронили в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры. Похороны Панина были удивительно многолюдными, у него все еще оставалось много друзей. Но в этот печальный час рядом с ним не было одного человека — императрицы Екатерины.

Похожая судьба ожидала и подругу будущей императрицы Екатерины — Екатерину Романовну Воронцову-Дашкову (1744–1810). Она была дочерью елизаветинского вельможи Р. И. Воронцова и родной сестрой фаворитки Петра III Елизаветы Воронцовой, ради которой тот намеревался развестись с законной супругой. В юности Дашкова испытала сильное влияние своих братьев — Александра и Степана Воронцовых, отличавшихся большим умом и блестяще образованных. Александр многие годы дружил с Александром Николаевичем Радищевым и поплатился за эту дружбу, когда Радищев был сослан за книгу «Путешествие из Петербурга в Москву».

Екатерина Воронцова рано вышла замуж за князя Дашкова. Их семейные отношения оказались непростыми, а развитый ум и образованность Екатерины Романовны не позволяли ей ограничивать свои интересы кругом домашних обязанностей. Она много читала, занималась переводами. В 1763 году в журнале «Невинное упражнение» был опубликован ее перевод сочинения Вольтера «Опыт об эпической поэзии». С этого времени она постоянно помещала в различных изданиях свои статьи, пьесы и другие произведения.

Происхождение и семейные связи Дашковой широко открыли перед ней двери императорского дворца. Часто бывая при дворе, Екатерина Романовна познакомилась и близко сошлась с великой княгиней Екатериной Алексеевной. Их объединил общий интерес к французской философии и литературе. Тогда будущая императрица нуждалась в такой подруге, с которой можно было не только болтать о балах и нарядах, но и рассуждать на политические темы. Честолюбивая, романтически настроенная молодая княгиня Дашкова принимала близко к сердцу то положение, в котором оказалась великая княгиня, и приняла активное участие в подготовке и осуществлении дворцового переворота 1762 года.

Но этот переворот не только принес ей славу, но и оттолкнул от нее Екатерину II. Императрица была не готова к тому, чтобы считать себя обязанной молоденькой подружке, сыгравшей большую роль в возведении ее на престол. К тому же Дашкова терпеть не могла братьев Орловых, казавшихся ей неотесанными мужланами, и осуждала убийство Петра III, которого также не любила, но не желала ему насильственной смерти. И вот уже вскоре Екатерина II пишет о ней графу Понятовскому:

«Княгиня Дашкова, меньшая сестра Елисаветы Воронцовой, хотя и хочет приписать себе всю честь этой революции, но она не пользовалась большим доверием за ея родство; в добавок ея девятнадцать лет ни вселили никому большаго уважения. Она утверждала что все шло ко мне через ея руки. Однако я уже шесть месяцев переписывалась со всеми начальниками, прежде чем она узнала первое имя однаго из них. Правда она очень умна; но ум ея испорчен ея чрезмерным тщеславием и характер ея взбалмошен; она ненавидима начальниками и дружна только с ветренными головами которыя сообщали ей то что знала, т. е. маловажным подробности. Иван Шувалов (бывший фаворит императрицы Елизаветы. — Л. С.), самый низкий и подлый человек в мире, писал, говорят, Вольтеру, что девятнадцатилетняя женщина изменила правительство этой империи: пожалуйста, выведите великого писателя из заблуждения. Надо было скрывать от княгини Дашковой какими путями сносятся другие со мною, и она, целые пять месяцев не знала ничего; последния четыре недели, хотя ей и говорили но как можно меньше».