Золотое снадобье - Гроув С. И.

Спеша проверить предположение, София вновь взялась за карту. Выбрала время поближе к нижней отметке, вернулась на перекресток, быстро передвинулась на восток – далеко, до самого предела. Полетела вдоль пыльной дороги… и наконец-то заметила нечто у горизонта. Все те же холмы, да… Те – да не те!

София резко остановилась. Пейзаж изменился.

Сейчас она смотрела точно на восток. К югу виднелись стены деревни или небольшого городка. На севере было рукой подать до голубоватого кряжа. Во всех ее картологических странствиях на борту «Истины» ни голубые холмы, ни деревня в поле зрения не появлялись.

София поспешила к деревне… Палец соскользнул с края карты. Девочка очнулась – и тотчас нырнула обратно. Деревню окружала высокая каменная стена. Были отчетливо видны ворота, только пройти в них не удавалось. Повернув к северу, София увидела сельский дом с каменными стенами и земляной крышей. Приблизившись, девочка услышала пение. Молодой женский голос выводил неторопливую ласковую мелодию. Сердце забилось чаще. Вот она, первая стеклянная бисерина! Наконец-то живой человек, затерявшийся в памяти карты! Женщина пела наверняка по-кастильски, но София чудесным образом понимала слова. Песня была о милой серой голубке: стрела подбила ее, больше ей не летать… Нежный напев дышал невыразимой грустью. Девичий голос заставил сердце болезненно сжаться: София поняла – тот, чью память зафиксировала карта, знал эту девушку и глубоко сострадал ей. Девочка попробовала рассмотреть больше. Сквозь окна даже частично виднелись комнаты, но певицу заметить не удавалось.

София отняла палец.

Теперь она понимала, как работает карта. Карта Кабезы де Кабры не походила ни на одну в обширном собрании Шадрака, потому что те, другие, представляли собой тщательные компиляции множества воспоминаний. Эта содержала опыт, пережитый лишь одним человеком. София нахмурилась. Кажется, она пыталась найти каплю воды в океане. Несколько стеклянных бусин среди множества других. Несколько минут из целого года…

У нее вырвался вздох. Она снова посмотрела на часы. Восемь тридцать пять.

«Ладно, – сказала она себе в утешение, – хоть времени для поисков предостаточно».

Вынырнув в сумрачную реальность заброшенного дома, София решила разобраться хотя бы с хронологией. Январь, февраль, март… Она двинулась вперед по пыльной дороге, что вела к холмам. Каменный мост над сухим руслом – и снова холмы: желтые и высохшие вблизи, но поодаль – неожиданно зеленые и цветущие. Движение пальцев снова перенесло Софию в начало апреля. Она осторожно передвинулась к середине месяца… Стоя лицом к востоку на каменном мостике, она увидела человека, приближавшегося со стороны холмов. Он был немолод и шел медленно, опираясь на посох. Вот он остановился и пристально посмотрел на нее. То есть – на человека, чья память запечатлела его.

«Доброе утро, шериф, – проговорил он наконец. – В самый первый раз, я так понимаю?»

«Да, – услышала София свой ответ, и в груди что-то сжалось. – В первый и, надеюсь, в последний!»

Старик улыбнулся.

«Бояться нечего, – сказал он. – Просто на каждой развилке выбирайте тот путь, что посередине. Я вот уже в третий раз возвращаюсь благополучно!»

«Хотя бы нашли, что искали?»

«Всегда нахожу!»

И незнакомец показал тугой свиток, вынутый из-за пазухи.

«Не могу не признаться, – ответил названный шерифом, – гложут меня смутные сомнения».

Старик покачал головой.

«Молодой человек… Карты требуют истолкования и уйму терпения. Но в них – наиболее истинные и проницательные крупицы пророческой мудрости, что я когда-либо встречал! Даже не удивляюсь, что Папский престол так боится этого места. Если у них спросить карту пути в утраченный рай, наверняка и такая найдется. Поверьте на слово: что бы вы ни потеряли, Авзентиния поможет вам отыскать это!»

30

Две карты, один год

Многие края Папских государств остаются незаселенными и неисследованными. Как водится, о неведомых местах в изобилии распространяются разного рода слухи. Большей частью это ложные сообщения, вроде того, будто где-то в северных горах затерялась эпоха, населенная народом с телами, с головы до пят состоящими из свинца. Также рассказывают о пещере на побережье, будто бы ведущей прямиком в эпоху русалок. О местности далеко на юге, где дороги появляются и исчезают сами собой…

Фульгенцио Эспаррагоса. Полная и официальная история Папских государств30 июня 1892 года, 8 часов 37 минут и 20 апреля 1880 года

София ахнула. Та часть ее существа, что оставалась в заброшенном доме с Эрролом и Златопрут, сжалась в предвкушении успеха. Та, что странствовала по карте, продолжала разговор со стариком на мосту.

Он с улыбкой спросил:

«Шериф, вы, случаем, не из Муртии?»

«Верно».

«Пожалуйста, скажите свое имя, чтобы я мог найти вас, когда в следующий раз туда загляну. Я бы не отказался узнать, что за совет даст вам авзентинийская карта».

«Альвар. Альвар Кабеза де Кабра».

Старик протянул сухую морщинистую ладонь:

«Хуан Педроса. Я из Гранады. Ждите меня в гости, Альвар. Надеюсь, ваша карта окажется воистину путеводной».

«Спасибо. Доброго пути вам!»

И Кабеза де Кабра двинулся дальше, лишь раз обернувшись вслед старику, что медленно уходил прочь, опираясь на посох. Потом шериф двинулся дальше. Тропа вела через холмы. По ту сторону вершины она разделялась натрое; Кабеза де Кабра выбрал средний путь. Прошел до следующей развилки и снова выбрал тропку посередине. Пыли под ногами становилось все меньше, по сторонам все уверенней поднимались рослые зеленые травы. Еще одна развилка – и тропа нырнула в небольшую рощу. Ветви заслонили вершины холмов. Потом начался долгий подъем. Деревья здесь росли гуще, было слышно, как шуршал листьями ветерок. Всюду по склонам раскинулись сады – инжирные, лимонные, апельсинные, оливковые рощи, дорогу затеняли от солнца клены и немногочисленные ильмы. По ходу подъема деревья постепенно исчезали, в воздухе остро запахло живицей. Кабеза де Кабра без устали шагал целый час. Поднявшись на очередной холм, он остановился, чтобы полюбоваться долиной.

Внизу лежал город – Авзентиния. Медные крыши, казалось, подрагивали в солнечном свете. Крутые склоны по сторонам долины испещрили узкие тропы. Кабеза де Кабра заторопился по спуску и скоро достиг невысокой каменной стены. Вошел в город…

Прохожие на улицах учтиво раскланивались с ним. Кабеза де Кабра в ответ подносил руку ко лбу, любуясь опрятной краснокирпичной кладкой и крышами – то медными, то крытыми почерневшей от времени дранкой. Повсюду на окнах виднелись ящики с цветами. Слуха Кабезы де Кабры достиг глубокий раскатистый звук: за открытым окошком кто-то перебирал струны. Из другого окна доносился звук текущей воды. Пешеход мало-помалу достиг улицы, состоявшей из сплошных магазинов. Вывески большей частью украшали медные глобусы. Здесь торговали картами.

Широкую витрину ближайшего магазина тщательно, сосредоточенно протирала средних лет женщина. При виде шерифа женщина оставила свое занятие, окинула подошедшего взглядом и движением руки пригласила его внутрь. Кабеза де Кабра открыл дверь. Изнутри тотчас откликнулся колокольчик. Посреди помещения красовался круглый серебряный стол, опять же со стоявшим на нем глобусом. Бесчисленные ящички по стенам были снабжены прозрачными крышками, позволявшими видеть свитки внутри.

«Здравствуйте, Альвар», – сказала женщина. На ней был яркий передник, полноватое лицо раскраснелось.

«Доброе утро, – удивленно ответил Кабеза де Кабра. – Откуда вы знаете мое имя?»

«Кому же его знать, как не нам, раздающим карты, – ответила она, слегка отмахнувшись. – Скажем так: моя карта показывает, как вы этим погожим апрельским утром входите в мою дверь!»

«Ясно».

«Но вы сюда пришли не о моей карте расспрашивать. Вам своя собственная нужна!»