Каирский дебют. Записки из синей тетради - АНОНИМYС

и раньше догадывался: все дело было обустроено заранее, все препоны устранены, грабителям оставалось только войти в банк и забрать деньги, попутно убив несчастного контролера.

– Но если они просто актеры, как они решились на убийство? – в недоумении спросил Лассаль.

– Деньги способны менять человека, большие деньги могут поменять его кардинально, – заметил действительный статский советник. – Миллион триста тысяч – это огромные деньги, это соблазн, перед которым мало кто устоит. В результате простые актеры стали грабителями и убийцами, способными прервать жизнь ни в чем не повинного человека.

– Но вы говорили, что их кто-то патронировал, кто-то направлял их, – сказал Лассаль.

Загорский кивнул: именно так. Его поразило, с каким упорством все факты складывались против несчастного Виктора, как будто всей историей руководила чья-то невидимая, но могущественная и злонамеренная рука. Ему стало любопытно, кто этот демиург и почему он стремится уничтожить обычного, в общем-то, человека.

– Я подробно расспросил Лассаля о его прошлых появлениях в Монте-Карло, – продолжал Нестор Васильевич. – Оказалось, что в предыдущий приезд его предупредили о нежелательности нахождения в Монако. Сначала я подумал, что он шулер, который обманывал казино, и, когда он не внял предупреждению, его решили наказать столь необычным и странным образом. Однако Виктор отверг мои подозрения.

– То есть как это – отверг? – сварливо поинтересовался Бланше.

– Буквально. Сказал, что он не шулер, а честный человек.

– И вы ему поверили? – изумился старик.

– Разумеется, поверил, – не моргнув глазом, отвечал Загорский. – Наука о поведении человека дает возможность с высокой точностью определить, когда он врет, а когда говорит правду.

Мсье Бланше закряхтел. Если все так, почему тогда просто не спрашивать у людей, не совершили ли они того или иного преступления? Ведь наука, о которой толкует Загорский, сразу определит, говорят они правду или лгут.

– Разумеется, не все так просто, – отвечал действительный статский советник. – Впрочем, скоро вы поймете, что, поверив мсье Лассалю, я оказался прав. Итак, я продолжил его расспрашивать. Среди того, о чем мне поведал наш друг, мой особенный интерес вызвал один эпизод. Как-то раз на берегу моря он встретил старца в инвалидной коляске. Самого старца он толком не разглядел, однако его очень привлекла девушка, которая толкала коляску этого старца. Поскольку, как уже говорилось, Виктор по самой сути своей бонвиван и жуир, он увлекся девушкой и стал ее обхаживать…

– Боже мой, – вдруг проговорил Лассаль, с ужасом устремляя глаза на Бланше, – я, кажется, вспомнил. Я узнал…

Старик отвечал ему взглядом, исполненным нечеловеческой злобы.

Загорский усмехнулся и продолжал.

– Образ старца в коляске, сопровождаемого девушкой, был хорошо знаком и мне самому. Правда, как выяснилось, я видел уже другую девушку, ее звали Женевьев. Ту же, которой увлекся мсье Лассаль, звали Катрин. Виктору понравилась Катрин, он стал за ней ухаживать и, что греха таить, в конце концов соблазнил. Это аттестует его не с лучшей стороны, но ужас был не в том, что он соблазнил пусть молодую, но все-таки совершеннолетнюю барышню. Ужас был в том, что барышня эта принадлежала сидящему перед нами мсье Бланше.

– Что значит – принадлежала? – вскинулся Лассаль. – Мы, слава Богу, в свободной стране, а не в Африке какой-нибудь.

– Насчет свободной страны я вам уже все объяснил, – перебил его действительный статский советник. – В этой свободной стране правит не суд, и даже не князь Монако, а Общество морских купален, а точнее, его почетный председатель, наш добрый друг Фабрис Бланше. На самом деле его зовут несколько иначе, но эта тайна, которую я поклялся не разглашать. Все дело в том, что мсье Бланше, несмотря на свою видимую дряхлость, вполне еще бодрый мужчина. Он принимает особенный эликсир молодости и благодаря ему очень неплохо себя чувствует для своих лет. И даже, представьте себе, способен увлекаться барышнями. Так вот, Катрин не просто толкала его коляску, она была его любовницей. И эту самую любовницу вдруг из-под самого носа уводит у него молодой красивый донжуан. Уводит, несмотря на все деньги и все влияние Фабриса Бланше. Своим наглым поступком Лассаль оскорбил Бланше, унизил его, при том, что тот – самый влиятельный человек на этом пятачке земли. Поставьте себя на место мсье председателя – что бы вы сделали с соперником, не имея физической возможности сойтись с ним в равном честном поединке?

Загорский умолк и обвел присутствующих внимательным взглядом.

– Вы, разумеется, этого не знаете. Зато это знаю я. За то недолгое время, что я знаю мсье Бланше, я неплохо изучил его характер.

– Ошибаетесь! – каркнул старец.

Загорский пожал плечами.

– Может быть, и так. Не буду вдаваться в подробности, скажу только, что господин председатель решил отомстить. Правда, поначалу он поступил благородно – просто послал уведомление Лассалю с тем, чтобы тот больше не появлялся в Монако. Но наш друг Виктор оказался человеком неосторожным и уведомлением этим опрометчиво пренебрег. Более того, приехав сюда в очередной раз, он взялся за поиски мадемуазель Катрин, которая в прошлый раз неожиданно куда-то исчезла. Этого Бланше стерпеть не смог и стал готовить месть, которая как известно, такое блюдо, которое лучше подавать холодным. Конечно, он мог просто подослать к Виктору убийцу, но этого ему показалось мало. Он хотел, чтобы Лассаль терзался и мучился, как терзался из-за него он, Бланше, но только мучения эти были бы как можно более долгими. И тогда он разработал операцию, которая должна была выставить Лассаля бандитом и убийцей и привести его на скамью подсудимых. Через своего секретаря он нанял двух артистов-гастролеров и мадемуазель Жамэ, которая, не зная, на кого работает, уже выполняла для него некоторые деликатные поручения. Наш дорогой мсье Бланше разработал всю операцию, а в качестве вознаграждения трое исполнителей должны были получить те самые миллион триста тысяч, которые они взяли в хранилище… Таким образом, господа, вы имеете удовольствие лицезреть перед собой подлинного создателя всей этой пьесы – мсье Фабриса Бланше.

Лицо старика, до того неподвижное, как камень, внезапно дернулось.

– Вы с ума сошли, господин Загорский, – как-то брезгливо вымолвил он.

– Ничуть ни бывало, – отвечал действительный статский советник. – Если вы дослушаете меня, вам станет ясно, что версия эта совершенно неопровержима.

Бланше откинулся на кресле, глядел на Загорского, как на некое диковинное насекомое.

– Вы хотите сказать, что я сам себя обокрал? – спросил он.

– Ну, не то, чтобы сами себя – вы обокрали банк «Лионский кредит», – уточнил Загорский. – Даже если бы денег не нашли, ваш ущерб покрыла бы страховка.

Правый глаз у старика стал как-то странно подергиваться, а рука потянулась к потайной кнопке, вделанной в ручку его кресла.

– Не стоит, –