Большая книга ужасов – 87 - Елена Арсеньева

будет? – опасливо спросила Василиса, но опоздала: Тусег Ырка уже выхватила коробку из рюкзака и открыла ее с какой-то свирепой жадностью. Сунула в рот конфету прямо в обертке – и тут же с отвращением выплюнула. Слезы выступили у нее на глазах, и эти бесцветные, прозрачные глаза стали еще больше, а взгляд сделался таким жалобным, что Василиса почувствовала: ей безумно жаль эту странную и, по всему видно, несчастную девчонку. Она взяла конфету из коробки, развернула и протянула Тусег Ырке. Та растерянно поморгала, потом сцапала конфету с ладони Василисы и положила в рот. Только сейчас Василиса заметила, какие странные у Тусег Ырки руки: короткопалые, почти без ногтей. И – ой-ой-ой! – у нее было всего четыре пальца! На миг подступила острая брезгливость, когда эти странные и очень холодные пальцы коснулись ладони, но Василиса справилась с собой: криво, но все же улыбнулась…

Однако глаза Тусег Ырки вдруг остекленели, лицо исказилось ужасом. Она бросилась к воде и сильно наклонилась над ней.

– Объелась твоя новая подружка! – драматическим шепотом сообщил Шварц, который все это время с искренним интересом наблюдал за обеими девочками. – Сейчас ее вырвет, наверное… Эй, да что это она делает?!

Тусег Ырка действительно вела себя странно: вбежала в волны по колени и принялась с силой бить ладонями по воде, поднимая снопы брызг и выкрикивая что-то неразборчивое.

Этот крик был истошным и пронзительным, он пугал до дрожи! У Василисы сжалось сердце. Только сейчас она заметила, что реку заволокло туманом, который становится все гуще. Солнечные лучи едва-едва пробивались сквозь него. Все вокруг сделалось вдруг мрачным, тусклым, а уж какой стужей повеяло! Вот странно – ветра нет, а туман наплывает, и волны нахлестывают на берег, едва не сбивая Тусег Ырку с ног.

Шварц подхватил рюкзак и за руку оттащил Василису подальше от воды. Они не знали, что делать: то ли попытаться успокоить Тусег Ырку, увести ее домой, то ли зажать уши, ведь крик уже перешел в ультразвук, он не просто наполнил уши – он пронзал мозг… Но самым удивительным и пугающим оказалось зрелище волн, которые так и вспенивались и вскипали от ударов ладоней Тусег Ырки по воде, а потом уходили от берега столь стремительно, словно спешили на середину реки, а может быть, на другой берег, а может быть, к острову Туманный, который исчез в тумане, сгустившемся над рекой…

– Серега! Сереженька! – раздался вдруг жалобный голос, и Тусег Ырка умолкла, словно испугавшись, а Василиса со Шварцем, хотя не были ни Серегой, ни Сереженькой, обернулись. Со стороны села на берег бежала Татьяна – та самая продавщица местного магазина, у которой вышли контры с бабой Катей. Бежала и кричала: – Возвращайся, родненький! Куда тебя понесло, когда туман идет?!

Она выбежала на берег, но тут Тусег Ырка снова завопила и забила ладонями по воде. Татьяна кинулась на нее, толкнула, да так, что девчонка упала в воду. Волна накрыла ее с головой, потащила на глубину, а Татьяна все билась в истерике, все звала своего Сереженьку…

Это было какое-то сумасшествие – ну вот никак иначе назвать происходящее Василиса не могла! Все кружилось перед ней, будто кто-то взял за шею и начал отвинчивать голову. Она с трудом поднялась, вцепившись в Шварца и еле удерживаясь на ногах.

– Смотри! – вдруг прохрипел Шварц. – Смотри на реку! Смотри, что делается!

Василиса кое-как притормозила головокружение, взглянула на Волгу – и ахнула: волна мощным валом шла к берегу, а туман клочьями откатывался в обратном направлении, словно эта волна его разметала… нет – словно испугавшись чего-то… И вдруг из этого тумана проклюнулось что-то черное и прямоугольное. Василиса не сразу поняла, что это лодка… которую принесло к берегу кормой вперед! Двое парней, сидящих в ней вцепившись в борта, уставились неподвижными испуганными глазами на берег, потом, словно очнувшись, один из них, долговязый, белобрысый, заорал:

– Мама! Мама, я вернулся!

– Сереженька! – взрыднула Татьяна, бросилась к нему, помогла выбраться из лодки, потащила вверх по песчаной дороге, обнимая и твердя: – Домой, сыночек, миленький, домой скорей! Ох, я уж думала… я уж думала…

За Серегой на берег вылез второй парень, потащил сетки, сачок, мешки какие-то, и в эту минуту из-под лодки, придерживаясь за нее, медленно выбралась Тусег Ырка – мокрая, кутаясь в свой дурацкий мокрый синий халат, смахивая с лица воду. Василисе показалось, что она не дышит.

Это была так странно… и так страшно! Да ведь она, бедняга, чуть не утонула, ее Татьяна швырнула в воду, ее сшибло волной, как она не захлебнулась – просто удивительно!

– Она, видно, испугалась до полусмерти, воды нахлебалась! Васька, бери рюкзак, а я Тусег Ырку поведу, проводим ее домой, – скомандовал Шварц, решив, что в острые минуты жизни не до церемоний.

Он оказался прав: Василиса не обратила на «Ваську» никакого внимания.

Шварц подхватил Тусег Ырку под руку, скомандовал:

– Крошки мои, за мной! (еще одна реплика из «Золушки»!) – и все трое потащились по берегу.

Татьяна по-прежнему всхлипывала да причитала, потом обернулась и погрозила Тусег Ырке кулаком:

– Я вот до тебя доберусь! Я вот покажу тебе, как волны колыхать, как шторм накликать!

– Вот теперь я верю, что баба Катя никакой коровы у нее не крала, – пробурчал Шварц. – Ну сумасшедшая она, сразу видно!

– Это точно, – подтвердила возмущенная Василиса, со страхом оглядываясь на Волгу.

Вода успокоилась, туман развеялся, сияло солнце.

Что это было? Откуда что взялось? Почему навалился туман? Что делала Тусег Ырка с волнами?

Непонятно…

* * *

Туман липнул к лицу как паутина, забивал ноздри, мешал дышать. Василиса пыталась вдохнуть ртом, но туман набился в горло, а потом приклеился к зажмуренным глазам. Василиса остановилась, торопливо прикрыв ладонями уши, чтобы туман не проник в них. Это было ужасно – вдруг ослепнуть, онеметь, да еще и оглохнуть. Она чувствовала себя совершенно беспомощной. К ней могли подкрасться с любой стороны, ее могли ударить, убить, захватить в плен. Кто это сделал, Василиса не знала, не понимала – только чувствовала, что ее словно заключили, запечатали в какой-то шелестящий, вздыхающий, шипящий кокон, который исторгает одно тихое, чуть слышное слово «Опас-с-снос-с-сть… опас-с-снос-с-сть…»

Нет. Какое-то другое слово!

Она чуть приоткрыла уши – и тотчас донесся слабый голос:

– Вас-с-силиса… Вас-с-сенька моя… Вас-с-сютка!

Чей это голос? Он хорошо ей знаком. Но этого не может быть! Васюткой называл ее только отец!

Она с трудом пошевелилась. Попыталась открыть глаза, но увидела только лицо, только голову отца – остальное таяло в тумане. Хотела крикнуть «Папа!» – но не смогла.