Большая книга ужасов – 87 - Елена Арсеньева

Василиса и не хотела, а рассмеялась:

– Откуда это? «Тень»? «Обыкновенное чудо»?

– Не угадала: и та, и другая цитата из «Золушки», – сообщил рыжий и захохотал.

Звали рыжего Женька Шварц.

Он, конечно, был малость чокнутый: в этом Василиса ничуть не сомневалась. Например, он любил читать пьесы. Вы знаете человека, который любил бы читать пьесы?! Василиса думала, что таких людей на свете нет – кроме ее бабули. Ну, бабуля все-таки библиотекарь, а в молодости училась на филфаке, ей как бы простительно… Но вот примерно год назад, шаря по стеллажам в бабулиной библиотеке, Шварц наткнулся на сборник пьес Евгения Шварца и пришел в такой восторг, узнав, что они со знаменитым драматургом полные тезки (совпадали и имя, и отчество, и фамилия!), что махом прочитал весь сборник. От пьес он пришел в еще больший восторг, такую же книжку раздобыл себе, не раз ее перечитывал и теперь надо и не надо, к месту и не к месту так и сыпал забавными цитатами. Память у него была просто исключительная!

Вы знаете человека, который цитировал бы Евгения Шварца? Не какого-нибудь блогера там знаменитого, а драматурга Шварца? Ну понятно, по его пьесам знаменитые фильмы поставлены: «Золушка», «Убить дракона», «Обыкновенное чудо», «Тень», «Сказка о потерянном времени»… Но чтобы его все время цитировать? И чтобы делал это не какой-то пожилой тридцатилетний человек или вообще древний старик за пятьдесят, а тот, кому всего четырнадцать? Ну разве можно сомневаться, что такой человек – чокнутый?! И бывало трудно понять: этот Шварц такой остроумный или того Шварца цитирует. Хотя обычно Шварц и сам заботился о том, чтобы назвать цитируемую пьесу. Как бы подчеркивал свою начитанность и оригинальность, а проще говоря выпендривался и хвастался.

– Повидалась со своей иностранкой? – спросил Шварц, отхохотавшись.

– Она никакая не моя, – дернула плечом Василиса. – И ее дома нет. Я посмотрела в комнатах – пусто. А как баба Катя поживает?

– Кашу поставила варить – пшенную, твою любимую. Сказала, чтобы мы через час пришли обедать, – сообщил Шварц. – Хвалилась, что сегодня каша будет какая-то несусветная, особенная!

– Спасибо, – обрадовалась Василиса, – я о пшенной каше бабы Кати тайно мечтала. У меня от наших утренних бутербродов одни воспоминания остались в желудке.

– А здесь что, перекусить нечего? – удивился Шварц.

– Только сырая рыба на кухне. А вообще я не искала: ведь это, можно сказать, чужой дом.

– Дом пуст, ворота открыты, двери отперты, окна настежь, – задумчиво продекламировал Шварц. – Как хорошо, что я честный человек… Слушай, да ведь не так уж он и пуст! – Он удивленно таращился через плечо Василисы, и та обернулась.

На крыльце стояла девчонка в длинном, до пола, синем купальном халате – таком же, какие Василиса видела в ванных комнатах. Короткие, очень светлые волосы были мокрыми и прилипли к голове. Похоже, только что купалась.

Опять загадка. Василиса заглядывала в ванные. Но там никого не было…

А может быть, эта девчонка принимала душ в огороде за домом? Там с незапамятных времен стояла старая деревянная кабинка с металлическим баком наверху. В бак собирали дождевую воду. В жару самое то поплескаться под таким душем!

Наверное, это дочка Занны Керено. Правда, баба Катя ни про какую дочку не упоминала… Впрочем, какая Василисе разница – одна иностранка тут живет или с семейством?

– Привет, – сказала Василиса. – Я внучка Марьи Ивановны Рыбаковой. Это наш дом, это мы вам его сдали. Я бы хотела с твоей мамой встретиться. Она когда вернется?

Девчонка стояла не шелохнувшись.

– Если она иностранка, то, может, по-нашему и не понимает, – пробормотал Шварц. – Так что зря стараешься. – И вопросил: – Тю э де кель пэи?

Шварц поинтересовался, из какой страны прибыла эта барышня, по-французски, поскольку в их школе учили французский. Потом подумал, призвал на помощь эрудицию и вопросил на английском:

– Вэ а ю фром?

Ты, дескать, откуда?

Девчонка, которая старательно прислушивалась к их голосам, даже шею вытягивала, чтобы лучше слышать, спустилась с крыльца и пошла по дорожке, осторожно переставляя ноги. Похоже было, что она этим своим ногам не слишком доверяет, даже побаивается: а вдруг одна или другая откажет? Руки она при этом держала в карманах халата, который был ей слишком длинен и волочился по дорожке.

Когда незнакомка подошла ближе, стало видно, что у нее большие очень светлые, как бы серо-белые, немного выпуклые глаза. Казалось, что на тяжелых нависших веках совершенно нет ресниц. А может, ресницы были, но тоже очень светлые, практически белые, оттого и казалось, будто их нет. Брови разглядеть тоже оказалось невозможно.

Девчонка на вид была примерно ровесницей Василисы, но явно не могла похвастаться тем, что тоже отличница и победительница олимпиад по литературе и истории. Да и с иностранными языками, судя по всему, у нее наблюдались проблемы. Выражение лица туповатое какое-то, а взгляд, который она медленно переводила с Василисы на Шварца и со Шварца на Василису, был, как бы это помягче выразиться, какой-то заторможенный.

Страшненькая, неприятная… и какая-то… ну, какая-то не такая.

Странная!

Василисе стало не по себе.

– Слушай, Шварц, пошли отсюда, – пробормотала она, потянув на себя калитку, но тут же вспомнила, что рюкзак остался в доме.

Придется вернуться. Василиса сделала шаг к дому, однако девчонка загородила выложенную камнем дорожку – ну никак не обойти. А клумбы, обрамляющие камни, заросли травищей так, что по ним запросто не проберешься.

Между тем Шварц не оставлял попыток пообщаться с этой странной незнакомкой.

– Я Шварц! – сообщил он, ткнув себя в грудь указательным пальцем. – А это Васька, то есть, пардон, Василиса. А тебя как зовут? Нэйм, преном, понимаешь? – опять блеснул он знанием иностранных языков и повторил: – Я – Шварц, она – Василиса! А ты кто?

Девчонка хлопнула своими безресничными веками, приоткрыла рот, постояла так немножко, словно что-то вспоминая, а потом вдруг хрипло изрекла:

– Тусег Ырка!

– Ирка! – обрадовался Шварц установившемуся взаимопониманию, но девчонка качнула головой так резко, что с ее коротких волос в разные стороны полетели капли воды, и повторила:

– Тусег Ырка!

– Получается, ее зовут Тус… ну, как-то так, да еще Ырка, – пробормотала Василиса. – Она Ырка по батюшке? Туся Ырковна? Тася Ырковна?

– Туся? Тебя зовут Туся? – предположил Шварц. – В смысле Натуся? Или тебя зовут Тася? В смысле Натася? Или все-таки Ырка, в смысле Ирка?

Девчонка снова качнула головой:

– Тусег! Тусег Ырка!

– Пожалуй, имя Тусег, а Ырка – это фамилия такая, – переглянулись Василиса и Шварц. – То есть ее можно просто Тусег называть?

Девчонка свела к переносице безволосые надбровные дуги (как бы нахмурилась) и, показав на себя,