Я, Великий И Ужасный - Изяслав Кацман

древних узгерешцев в большей части долины Узеша теперь в меньшинстве. В низовьях, в Таноре, преобладают пришельцы из-за моря, а на территории, именуемой и ныне по старой памяти Узгерешем, обосновались пастухи, по какому-то недоразумению присвоившие имя прежних хозяев. И только в верхнем течении великой реки, в Тагире, удержались старые обитатели — те, чьи предки строили гигантские ступенчатые пирамиды, рыли многокилометровые каналы и придумали иероглифы, выцарапываемые на глиняных табличках.

Под натиском чужаков с севера и востока тагирийцы стали переселяться из долины Узеша в южном и юго-западном направлении — в пояс горных плато, где царила "вечная весна". Близкий к субтропическому климат высокогорий походил на привычный жителям Реки. За несколько веков переселенцы поглотили не очень многочисленные племена местных "чёрных", сами изрядно потемнев кожей. На юге же они уперлись в жаркие саванны с многочисленными и воинственными скотоводами. Ну а на западе дошли до океана.

В общем и целом границы нового государства совпадали с границами зоны "вечной весны". Разве что кое-где территория Тагиры заходила в саванну. Ну и приморская низменность была включена в империю. Здесь на полосе шириной от двух до трёх тысяч "перестрелов" и длиной чуть больше десяти тысяч не одно столетие существовала своя собственная цивилизация, имевшая контакты по морю с Кабиршей и Вохе. Единого государства береговые "чёрные" создать не успели, и потому стали относительно лёгкой добычей централизованной Тагирийской империи. На завоёванных землях было образовано три провинции, управляемые назначаемыми императором наместниками — как правило, родственниками правящего дома, благо отпрысков от многочисленных жён и наложниц повелители Тагиры производили немало, и всех их нужно было куда-то пристраивать.

Сказать, что вхождение "страны чёрных" в империю проходило совсем уж гладко, было нельзя, но ужасы чужеземного завоевания были ныне в относительно далёком прошлом, а унижения и притеснения со стороны завоевателей-чужаков худо-бедно компенсировались выгодами от нахождения в большом централизованном государстве с его порядком, отсутствием войн между городами-государствами и широким рынком сбыта.

Но всю эту информацию исторического характера я слушал краем уха — так, для общего развития. Гораздо более интересным было вытекающее из лоскутного характера Тагирийской империи довольно специфическое внутреннее устройство, и следующие из него особенности внешней политики крупнейшего государства Диса.

Даже относительно компактные Укрия с Тузтом и Вохе с Кабиршей были, насколько я мог судить из рассказов Тагора, Сектанта и Шонека, далеки от привычного мне государственного устройства с едиными для всей страны законами, платящимися в бюджеты разных уровней налогами и прочим. Два первых являлись какими-то рыхлыми объединениями полуавтономных городов и сельских областей, в которых власть принадлежала либо собраниям полноправных граждан, либо местным царькам, правящим обычно опять же с оглядкой на "общественное мнение". Ну а верховные сюзерены Укрии и Тузта, "цари царей", в свою очередь вынуждены были считаться с мнением "царей" низшего уровня и тех же народных собраний. Причём и законы в каждом городе или общине действовали свои. Что вело иной раз к многолетним разбирательствам, когда дело касалось конфликтов и споров между обитателями разных областей. А случалось и так, что убийца, беглый раб или иной преступник, добираясь до соседей, счастливо избегал наказания.

В Вохе и Кабирше же в государственном устройстве деспотическая власть обожествляемых верховных правителей совершенно непостижимым образом сочетались с прямо таки феодальной вольницей местных князьков и наместников. Да, именно так и обстояло дело: теоретически вохейский Повелитель Четырёх Берегов и кабиршанский Любимый Сын Бога-Потрясателя Земной Тверди могли в отношении неугодных подчинённых творить, что заблагорассудится, и нередко эту теоретическую возможность осуществляли на практике; но это нисколько не способствовало контролю со стороны центральной власти над провинциальною верхушкой. В общем — царь был в состоянии казнить неугодных наместников хоть по отдельности, хоть всех скопом, но при этом добиться того, чтобы распоряжения из столицы выполнялись так, как угодно правящему милостью богов, было практически невозможно: это касалось как полноты взимания налогов и податей, так и сбора войск в случае войны или выполнения царских указов насчёт ограничения ростовщического процента либо запрета "сиротения", т. е порабощения свободных крестьян.

Судя по всему, проблемы с выполнением местной верхушкой законных и разумных требований со стороны центра не у меня одного — все самодержцы и их верные сподвижники страдают практически в равной мере. Не удивительно, что тот или иной правитель не выдерживает и начинает рубить головы знати направо и налево. Тут уж скорее странно, что монархов с прозвищами "Грозный", "Ужасный", "Жестокий" и прочее не так уж и много в местной истории.

Тагирийская империя, протянувшаяся в направлении северо-восток — юго-запад на "сто тысяч перестрелов", вполне ожидаемо страдала теми же самыми болезнями. Ещё непонятно, как за несколько веков, прошедших после падения Древнего Узгереша и начала экспансии на высокогорные равнины, она вообще не развалилась на десяток отдельных государств. То есть, дважды Тагира не то едва не распадалась, не то даже успевала распасться — но каждый раз находились достаточно энергичные представители правящей династии, которым удавалось буквально чудом собрать страну в единое целое. Так что худо-бедно, империя продолжала существовать и даже расширяться. И, по крайней мере, вохейско-кабиршанский уровень централизации тагирийцы как-то ухитрялись поддерживать. Но не более того.

В итоге отдельные провинции сохраняли свои особенности в части общественных отношений, экономики, законов, а их правители не только обладали немалой свободой во внутренних делах, но и во внешней политике — вплоть до ведения военных действий без санкции тагирийского императора.

Вот и правитель провинции, название которой я воспринял как "Тубушам", что лежит в добрых пяти тысячах "перестрелов" от берега океана, устроил несколько лет назад свою персональную пограничную войну с Кабиршей. Кто прав, кто виноват, Шонек точно сказать затруднялся: вроде бы чьих-то купцов ограбили, или не только ограбили, но и казнили; а может, не купцов, а обыкновенных разбойников; а может, купцов, которые разбоем не гнушались; а может, разбойников, что вздумали сбыть хабар. Итог был один: сатрап Тубушама разорил несколько приграничных кабиршанских деревень. Подданные Любимого Сына Бога-Потрясателя Земной Тверди в ответ устроили рейд по тагирийской территории. А может, наоборот, первыми начали кабиршанцы. Короче вохейцы располагали весьма неполной и местами противоречивой информацией. Да и кого волнуют мелкие пограничные стычки за тысячи "перестрелов" от Четырёх Берегов.

Как-то само собой "маленькая победоносная война" с обеих сторон затихла, свелась к обычным мелким набегам и угону скота. Но Любимый Сын Бога-Потрясателя Земной Тверди успел между делом ввести запрет на вывоз в Тагиру олова. В империи свои месторождения были, во-первых, весьма скудные, во-вторых, в приморской "Стране чёрных" их вообще не