Ягайло - князь Литовский - Геннадий Левицкий

— Ого! — воскликнул Витовт.

— Не выражай так своего восторга, брат, ибо императора мы видели только издали. Пару недель мы гостили у одного добродушного немецкого барона, ведавшего императорскими лошадьми. Надо сказать, что нам с Жигимонтом страшно везло на хороших людей, до определенного момента, конечно. А поскольку на западе мало известно о нашем крае, то мы, литовцы, везде вызывали интерес.

— При дворе императора вы надолго не задержались?

— Совершенно верно, Витовт. К этому времени мы вошли во вкус бродячей жизни. Новые земли, города, новые люди — все это несколько заглушало тоску по родине и горечь потери родных, — сказав это, Товтивил виновато потупил голову. — А дальше мы проехали с десяток немецких княжеств и графств и, наконец, достигли Франции. Очень красивая страна, но страшно разоренная войной.

— С кем воевала Франция?

— С Англией. Война эта длится десятки лет[15] и конца ей не видно. Во Франции мы были недолго.

— Почему же, если говоришь, что красивая страна?

— Покинуть этот край пришлось не по своей воле. Нас взял в плен один из отрядов могущественного герцога бургундского, воевавшего на стороне Англии. Узнав, что мы литовские путешественники, бургундцы через неделю нас отпустили. Правда, наши самые ценные вещи они решили оставить себе — видимо на память о нашем пребывании.

— И вы решили после этого вернуться на родину?

— Не совсем так. Потом мы с Жигимонтом добрались до побережья и хотели переправиться в Англию. Мы уже договорились с капитаном корабля и ждали только дня отплытия, как вдруг пришел корабль из Пруссии. Мы бросились к нему расспросить о Литве, и один бургундский рыцарь, бывший гостем великого магистра, сообщил, что в Мальборк прибыл литовский князь Витовт, которому удалось убежать из рук кровожадного брата. После таких вестей мы с Жигимонтом отправились в обратный путь, который оказался более трудным. Дело в том, что когда бургундцы взяли нас в плен, то забрали лошадей и оставшееся золото, поэтому до Мазовии нам с братом пришлось идти пешком без гроша в кармане.

— Так вы, наверное, были у князя Яноша?

— Ну да, зашли к родственнику. Можешь не беспокоиться: мать наша и сестра в добром здравии. На прощание Янош подарил нам великолепных скакунов и дал денег на дорогу. А дальше мы повторили твой недавний путь до Мальборка, — закончил повествование Товтивил.

— Немало повидать вам довелось, — подвел итог Витовт.

— Теперь ты, брат, расскажи о себе, — попросил Витовта Жигимонт. — Говорят, тебе при помощи немцев удалось взять Троки, но потом Скиргайло опять отвоевал город.

— Так оно и было, — признался Витовт. — Вы видите меня в Мальборке, а это значит: я потерпел поражение. Но надеюсь скоро вновь померяться силами с родственниками.

— На чью помощь ты надеешься на этот раз? — спросил Монивид.

— В основном на немцев — больше пока не на кого.

— И после твоего поражения великий магистр опять пошлет войско? Что-то сомневаюсь?

— Пошлет, еще как, пошлет! — заверил братьев Витовт. — Не оставит же он в беде христианского князя. Наш бог велит помогать друг другу.

— Что-то не пойму, о каком христианском князе ты ведешь речь? — недоуменно произнес Жигимонт.

— О себе, конечно, говорю. О ком же еще? Я ведь на днях принял римскую веру и даже поменял имя Витовт на Виганд, — признался потомок Кейстута.

— Ну ты, брат, удивил! Оказывается, все это время мы называем тебя чужим именем.

— Вовсе нет, Жигимонт. Для вас, братья, для литовцев я всегда буду Витовтом. Но прошу при немцах, особенно в присутствии великого магистра, обращаться ко мне именем Виганд.

— Будем стараться величать тебя так, как хочешь. Не взыщи, если перепутаем — немудрено это, если у человека два имени.

— Надеюсь, что это ненадолго, — произнес Витовт и загадочно усмехнулся.

— Мы верим, брат — все, что ты делаешь — на пользу нашему народу.

— Спасибо, братья. А сейчас я с вами попрощаюсь, — сказал Витовт и, видя огорчение на лицах Товтивила и Жигимонта, добавил, — но только до утра. Я ведь своей жены не видел с тех пор, как ушел добывать трон.

— Она жива, здорова, — заверил Товтивил. — Только скучает очень без тебя.

43. Весна 1384 года

Два человека медленно прогуливаются по заснеженному Мальборку, ведя на ходу беседу. Причем, один из них оживленно жестикулировал, силясь что-то доказать, второй же, в холодной задумчивости лишь изредка открывал рот. Несмотря на темпераментность, первый тут же смолкал, едва вблизи появлялся прохожий. Но вот мимо них прошли два кнехта, и прерванная беседа возобновилась.

— Так что передать моему князю, Витовт?

Собеседник продолжал хранить молчание.

— Дорого каждое мгновенье, меня могут узнать и вздернуть на пеньковой веревке. Я прошу, Витовт, дай мне ответ.

— Передай Ягайле, что я ему не верю. И мой тебе совет, боярин, скачи во весь опор к этому предателю, иначе …

— Почему, князь, ты отвергаешь мир? Разве не понимаешь, что помощь немцев грозит Литве ужасной бедой? Она может разделить участь Пруссии. Разве не видишь, что крестоносцам нужен не ты, и не Ягайло, а земли Великого княжества Литовского? И если их войско поможет победить Ягайлу, ты вскоре окажешься рабом надменных тевтонов.

— Я понимаю все не хуже тебя, но Ягайло причинил слишком много боли, чтобы я его простил. Иди боярин, и не тревожь мне душу, иначе прикажу тебя схватить.

Посланник Ягайлы понял, что ничего на сей раз не получится, но, уловив колебания в голосе Витовта, бросил на прощание:

— Подумай, князь, я скоро найду тебя еще раз, и ты дашь окончательный ответ.

— Мой ответ будет прежним. Прощай!

Литовский князь свернул в боковую улочку и направился ко двору великого магистра. Он беспрепятственно миновал порядочное количество ворот и дверей, охраняемых кнехтами, и, наконец, приблизился к комнате, за порогом которой Конрад Цольнер вершил судьбами народов.

— Доложи обо мне! — бросил Витовт стоящему на посту широкоплечему гиганту.

— Входи, — разрешил рыцарь, — великий магистр приказал пропустить тебя, как только появишься.

Витовт переступил порог и тотчас почувствовал на себе сверлящий, пронизывающий насквозь взор главы Ордена.

— А ты, Виганд, сегодня не торопишься ко мне. Еще немного, и я приказал бы заняться поисками тебя.

— Прости, великий магистр. Захотелось прогуляться по городу, и забыл о времени.

— Понимаю, понимаю, — закивал головой Цольнер. — Тебе предстоит принять важное решение, причем далеко не из приятных, и перед этим захотелось основательно подумать?

— Совершенно верно, — согласился Витовт.

— И теперь ты готов приступить к обсуждению нашего договора?

— Да.

— В таком случае, признаешь ли ты за Орденом право на владение Жемайтией и оговоренными русскими землями?

— Да, признаю.

— Очень хорошо, — удовлетворенно произнес Конрад Цольнер. — Затем ты, Виганд, должен помогать Ордену во всех его делах, оказывать военную и, любую другую помощь по первому требованию со стороны Тевтонского ордена.

— Обещаю.

— Кроме того, — магистр взял в руки пергамент и начал читать. Видимо он боялся запутаться, ибо следующий пункт договора был не из легких, — постановляется, что после смерти Виганда, при отсутствии наследников, его земли переходят к Ордену. Если же останется дочь, то она сама и земли ее будут находиться под опекой великого магистра и Ордена, и он должен позаботиться выдать ее замуж. Если она, выйдя замуж, умрет, не оставив детей, то ее земли отходят к Ордену, и муж не имеет на них никакого права. Если Жигимонт, брат Виганда, примет христианскую веру, то в случае бездетности Виганда, он может наследовать его земли на тех правах и условиях, какие заключил Виганд с Орденом.

— Великий магистр, я поражаюсь твоей проницательности, — воскликнул Витовт. — Ты предусмотрел всю мою жизнь до мельчайших подробностей.

— Не возражаешь ли ты, Виганд, против этого пункта договора? — невозмутимо продолжил речь Конрад Цольнер, которому не терпелось довести важное дело до конца.

— Против твоей мудрости могу ли я, ничтожный, возражать?

— И ты с легкостью соглашаешься отдать Великое княжество Литовское под власть Ордена в перечисленных выше случаях? — спросил магистр, подозрительно посмотрев на собеседника.

— Во-первых, великий магистр, я надеюсь, что господь дарует моей дочери долгие лета жизни и многочисленное потомство. Во-вторых, я не настолько стар, чтобы перестать надеяться на рождение сына. Ну а если уж не суждено сбыться моим надеждам, то кому, как ни великому ордену, моему благодетелю, владеть литовскими землями, наставляя их жителей на путь истинный.

— Похвальное смирение. Ты, Виганд, и впрямь стал настоящим христианином, — заметил магистр. — Остается только скрепить печатями сей пергаментный свиток.