Детство Понтия Пилата. Трудный вторник - Юрий Вяземский

Нам выделили экипаж и двух слуг, которым было приказано сопровождать нас до самого Новиодуна. Нам дали денег – достаточно, чтобы, по прибытии на место, обзавестись самым необходимым и питаться в течение месяца. Нам было сказано, что при любом затруднении, в том числе финансовом, мы можем и должны обращаться за помощью к нашему благодетелю, Гелию Понтию Капелле…

На всю жизнь я сохранил благодарность к этому, в общем-то, совершенно чужому нам человеку. И, забегая вперед, сообщу тебе, Луций, что через пятнадцать лет щедро расплатился с ним за его доброту и милосердие…

На следующее утро мы выехали из Вьенны и через несколько дней достигли Новиодуна.

Поскольку в этом городе мне пришлось провести целых пять лет своей жизни, позволь, я тебе его кратко опишу, дабы ты имел представление.

VIII. Новиодун, а точнее – Юлиева Колония Всадников, как можно догадаться по второму названию, была основана божественным Юлием Цезарем. Считают, что это произошло либо в самом конце Галльской войны, либо незадолго до убийства Цезаря – в семьсот седьмом или в семьсот восьмом году от основания Рима.

Как опять-таки следует из названия, основателями были всадники Цезаря, то есть среди них было много галльских и даже германских командиров. Но эти варвары за годы Галльской войны научились говорить на латыни, освоили наши обычаи, приняли наших богов. А дети их стали носить римские имена, получали соответствующее образование и считали себя римлянами, а не галлами и не германцами. Тем более что среди основателей Юлиевой Колонии были также и настоящие римляне, с которыми эти недавние варвары сожительствовали и сотрудничали.

Как мне удалось узнать, в отличие от других колоний, которые сначала получали латинское право и лишь затем – иногда через много лет – награждались правом римским, Юлия Всадническая в стране гельветов, по личному распоряжению Цезаря, с первых дней своих стала римским цивитатом.

Цель основания была троякой. Во-первых, разместить и объединить ветеранов из армии Цезаря. Во-вторых, установить контроль за важнейшей дорогой, ведущей вдоль озера Леман и далее через Вивиско, Авентик и Августу Раурику к Рейну и германским легионам. А в-третьих, создать укрепленный форпост неподалеку от восточной границы Нарбонской Галлии и тем самым защитить Провинцию от возможного нападения различных галльских, германских и ретийских племен.

Земли для ветеранов были отобраны у гельветов. Но сами гельветы не были изгнаны с территории колонии: они лишь уступили колонистам свои лучшие земли и остались жить на хуторах и в деревнях в ближних и дальних окрестностях Новиодуна. А в южной части колонии, на правом и на левом берегах Родана, после Генавы, сохранялись аллоброгские поселения.

Итак, колония официально именовалась Юлиева Колония Всадников, а город, который стал ее центром, – Всаднической Юлией. Но местные жители – в том числе и исконные римляне – чаще называли его Новиодуном, что в переводе с кельтского языка означает «Новый город».

Почему «новый»? На этот счет было два мнения. Одни утверждали, что до основания колонии на месте будущей Всаднической Юлии находилось гельветское поселение и чуть ли не древний кельтский город, с так называемыми «галльскими стенами», с башнями и с деревянным храмом племенному божеству и местной богине земли. Другие же разъясняли, что пуст и необитаем был холм, на котором Цезаревы ветераны учредили центр своей колонии, а «Новым городом» его стали называть потому, что «Старым городом» считали Генаву – древний пограничный городок, расположенный на территории Провинции в том месте, где из Лемана снова вытекает река Родан.

IX. Город расположился над озером на широком и высоком холме. С южной и северной сторон текли два ручья, и к этим ручьям склоны холма обрывались весьма круто. К озеру на востоке холм спускался более отлого, так что к порту можно было проложить дорогу. На западе холм сливался с окружающей возвышенной местностью, и там пришлось вырыть ров, возвести земляной вал и соорудить особенно высокую и толстую деревянную стену с укрепленными воротами. От этих ворот начиналась Большая Восточная улица, которая шла мимо бань, курии и форума к северному выступу базилики, а там поворачивала налево – прямо нельзя было, прямо была большая скала – и через квартал, повернув направо, проходила в ворота и превращалась в портовую улицу, или, как мы называли ее – Портовый спуск. Большая Северная улица, как и положено, никуда не поворачивала и соединяла северный и южный въезды в город, в центре Новиодуна отделяя форум от священного участка.

Когда мы с Лусеной прибыли в Новиодун, город имел следующий вид:

Самым восточным общественным зданием была базилика, вытянутая с юга на север. За базиликой с востока на запад протянулся городской форум – не такой внушительный, как у нас, в Кордубе, но и не маленький, с портиками и с лавками, как полагается. Далее город пересекала, как я уже говорил, Большая Северная улица. А за ней возвышался храм Цезарей и Ромы.

К югу от храма разместилась курия.

Пищевой рынок расположился за Большой Восточной улицей, к северу от базилики.

Бани только начали возводить и строили их между курией и Западными воротами.

Частные дома распределялись по городу, на мой взгляд, весьма любопытным образом. Сам посуди, Луций:

На северо-западе, между Большой Восточной и Большой Северной улицами, расположились главным образом городские дома Севериев, Марцианов и Марцеллов, то есть граждан, которые принадлежали к роду Корнелиев – тех самых римлян, которые не служили в коннице Цезаря, не имели галльских или германских корней, а при основании колонии переселились из Вьенны и частично из Лугдуна.

Южные кварталы заняли Антии и Монтаны из рода Теретинов, в прошлом – конники Цезаря, когда-то бывшие галлами и германцами, но уже давно считавшие себя римлянами и чуть ли не главными основателями колонии. Причем Антии в основном селились к востоку от Большой Северной улицы, а Монтаны – к западу, в непосредственной близости от храма. И тех и других – то есть Корнелиев и Теретинов – называли у нас «старыми», или «исконными» римлянами.

В это родовое расселение иногда вклинивались и замешивались граждане из других родов. Но, во-первых, таких «чужеродных» домов было крайне немного, а во-вторых, их обладатели в свое время занимали руководящие посты в Новиодуне, и лишь по этой причине им, как мне объяснили, было разрешено построить свои дома в черте города.

Разного рода «косматые», как их у нас называли, то есть лица гельветского и прочего галльского происхождения, как правило, богатые и знатные, все как один получившие римское гражданство и, стало быть, занимавшие различные посты в городской администрации, – эти «косматые» первоначально селились на маленьком участке между пищевым рынком и северной стеной, а так как вскорости весь этот участок был сплошь застроен, то стали сооружать свои дома уже за чертой собственно города, между Портовым спуском и тем местом, где ныне, как мне донесли, новиодунцы решили возвести городской амфитеатр.

В мое время никакого амфитеатра, конечно же, не было.

Но город энергично строился. На свободных местах каждый год возводились новые дома – главным образом для новых магистратов и декурионов из рода Корнелиев и рода Теретинов. К западу от курии, неподалеку от Западных ворот стали строить общественные бани. В храму Цезарей и Ромы пристраивали новые портики.

К нашему приезду почти достроен был акведук протяженностью в четыре галльские левги, или в шесть наших миль, который призван был снабжать город чистой, и как считали, целебной водой. Но в Новиодуне еще не было водонапорной башни; и поэтому башню строили, а вода из акведука поступала пока в три большие цистерны, из которых ее развозили и разносили по городу муниципальные водовозы и частные слуги, и рабыни.

Почти у каждого состоятельного новиодунца была пригородная вилла, а у некоторых – даже несколько усадеб и ферм. Большей частью они располагались к северу и к северо-западу от города. При этом в северной стороне селились главным образом Корнели, в западной – Теретины, а в южной – по правому берегу ручья-речушки Кордана располагались земли «косматых» новиодунцев.

X. Колония наша, как я уже вспоминал, принадлежала Бельгике, столицей которой считали Августу Треверов. Но до нее было далеко. И потому город почти целиком был предоставлен самому себе, изредка получая начальственные указания не из Августы, и даже не из Лугдуна, а из Нарбонской Галлии, а иногда – прямиком из Рима.

Как и положено в колонии с римским правом, городом управляли два дуумвира, ежегодно избираемые на общем собрании горожан. Так повелось, что один дуумвир избирался непременно из «старых», или «исконных» римлян, то есть из Корнелиев или Теретинов, а другой – из «новых», или «косматых» граждан, бывших недавно гельветами.