Если бы ты был здесь - Джоди Линн Пиколт

мы оказываемся перед тремя туннелями. Беатрис, если она вообще здесь, может быть в любом из них.

На дне любого из них.

– Я иду вниз, – заявляю я Габриэлю.

– Что? – Он резко поднимает голову от веревки. – Диана, постой!

Но я не могу ждать. Я начинаю спускаться в туннель, находящийся по соседству с тем, в который мы спускались с Беатрис. Я жду, пока мои глаза не привыкнут к темноте. Далекое солнце золотом отражается от минералов в стенах туннеля. Я спускаюсь все ниже, словно поглощаемая этим огромным каменным ртом.

Все, что я слышу, – это ритмичный звук капающей воды. Кап. Кап.

А затем сдавленный всхлип.

– Беатрис! – кричу я и начинаю спускаться быстрее. – Габриэль! – зову я. – Сюда! – В спешке я теряю равновесие на скользкой лестнице. – Беатрис, держись! Я иду.

Через мгновение до меня доносится ее голос.

– Уходите, – всхлипывает она.

Ее слова бестелесны и парят в воздухе, словно призраки. Я по-прежнему не вижу ее.

– Я знаю, ты расстроена тем, что увидела. – Я спускаюсь все ниже, ниже и ниже, пока не оказываюсь на последней ступеньке лестницы, но Беатрис там нет.

В отчаянии я смотрю вниз, опасаясь увидеть ее искалеченное тело.

– Мне не стоило с вами заговаривать, – отзывается Беатрис.

Я по-прежнему ее не вижу и, замерев, прислушиваюсь к эху. Я следую на тихий звук ее плача и – наконец – замечаю какое-то движение в темноте. Беатрис цепляется за другую лестницу на дальней стороне туннеля, оставленную другими посетителями.

– Я думала… вам не наплевать. Я думала, вы были со мной честны. Но вы такая же, как остальные. Говорите красивые слова, а потом все равно уходите.

– Ты действительно мне не безразлична, Беатрис, – мягко отвечаю я. – Но ты ведь знаешь, что рано или поздно я уеду.

– Вы сказала моему отцу то же самое до или после того, как переспали с ним?

Я вздрагиваю.

– Это вышло случайно, – отзываюсь я.

– Да, конечно. Продолжайте вешать мне лапшу на уши…

– Дело не в нем, а в тебе, Би, – пытаюсь убедить ее я. – Я переживаю за тебя. Поверь мне!

Ее рыдания становятся громче.

– Прекратите врать! – кричит она. – Просто, блин, замолчите!

Внезапно чьи-то ботинки ударяются о стену совсем недалеко от меня, и лестница подо мной вздрагивает.

– Она не лжет, Беатрис, – говорит Габриэль, возникая в пространстве между мной и своей дочерью.

У него на поясе завязана узлом альпинистская веревка – связующее звено между нами и верхним миром. Она натянута до предела и кажется слишком тонкой, чтобы выдержать его вес. Если она оборвется, Габриэлю будет не за что уцепиться – он находится на одинаковом удалении от наших с Беатрис лестниц.

– Иногда такое случается, когда… любишь кого-то, – тихо продолжает он. – Никому из нас не дано выбирать, в кого влюбиться.

У меня перехватывает дыхание. Он говорит о нас с ним? О Беатрис и Ане Марии? О своей бывшей жене?

Габриэль пытается балансировать, переступая ногами по скользкой стене туннеля. Он движется в сторону Беатрис, но делает это крайне осторожно, чтобы не спугнуть дочь и не спровоцировать на что-то ужасное.

– Тебе было бы намного лучше без меня. – Слова Беатрис перемежаются резкими всхлипами. – Как и всем остальным.

Габриэль качает головой:

– Ты не одна, даже если тебе кажется иначе. Я тоже не хочу быть один. – Габриэль задерживает дыхание, а затем выдыхает: – Я не могу потерять еще и тебя.

Он протягивает ей руку.

Беатрис не двигается с места.

– Ты меня совсем не знаешь. Ты не знаешь, какая я на самом деле, – говорит она приглушенным от стыда голосом.

Их дыхание кружит, отдаваясь эхом.

– Я знаю, – отвечает Габриэль. – Ты моя дочь. Только это имеет значение. Кем ты являешься… или не являешься помимо этого, совершенно не важно.

Он протягивает руку в пустоту.

На полпути она встречается с рукой Беатрис. В следующее мгновение Габриэль заключает дочку в объятия и крепко привязывает к себе веревками. Он шепчет ей что-то на ухо на испанском. Беатрис цепляется за плечи отца, прерывисто дыша.

Все втроем мы начинаем медленно двигаться к свету.

Следующие несколько часов проносятся как в тумане. Мы берем Беатрис к Абуэле, потому что Габриэль не хочет оставлять дочь одну на ферме, пока провожает меня. Абуэла заливается слезами при виде Беатрис и начинает суетиться вокруг нее. Беатрис тоже плачет, молчит и кажется смущенной. Габриэль уделяет ей максимум своего внимания и энергии, как и положено отцу.

В какой-то момент я выскальзываю из дома Абуэлы и иду в свою квартиру. Я забираюсь на невысокую стену, отделяющую мой внутренний дворик от пляжа. Этой семье надо дать время залечить свои раны, а потому мне там не место.

Но…

Я тут же начинаю задаваться вопросом: а где же оно, собственно, мое место?

Я думаю об открытках в ящике комода, которые так и не были отправлены. О том, что я хотела бы поведать Финну. О том, что никогда ему не скажу.

Не знаю, сколько времени я просидела на невысокой стене, но солнце успевает почти опуститься за горизонт, а океан – отступить, оставив на песке длинную цепочку сокровищ: морские звезды, отливающие перламутром раковины и водоросли, похожие на спутанные волосы русалок.

Я чувствую приближение Габриэля еще до того, как он сообщает о своем присутствии. Пространство меняется, когда в нем появляется Габриэль. Воздух становится будто наэлектризованным. Габриэль останавливается недалеко от того места, где сижу я, и устремляет взгляд на оранжевую линию горизонта.

Я киваю в знак приветствия и спрашиваю:

– Как она?

– Спит. – Он делает шаг вперед.

Его волосы развеваются на ветру, который своим дуновением как бы тоже приветствует Габриэля в своих владениях.

Габриэль садится рядом со мной, подтянув одну ногу к подбородку и положив на нее руку.

– Я подумал, тебе хотелось бы знать, что с ней все в порядке.

– Так и было, – отвечаю я. – В смысле, так и есть.

– Мы с ней поговорили, – нерешительно признается Габриэль.

– О… школе? – спрашиваю я, но на самом деле имею в виду Ану Марию.

– Обо всем, – отзывается он, переводя взгляд на меня. – Я хотел бы эту ночь провести с ней. – На его щеках появляется подобие румянца. – Мне бы не хотелось, чтобы ты думала, будто…

– Да я и не думала…

– Не то что я не хочу…

Мы оба замолкаем.

– Ты отличный отец, Габриэль, – тихонько говорю я. – Ты всегда защищаешь тех, кто тебе дорог. Ни на секунду в этом не сомневайся.

Он принимает комплимент как-то неловко, отводя глаза.

– Ты