Степан Разин - Андрей Николаевич Сахаров

У городских ворот его ждала огромная толпа посадских людей и царицынских стрельцов, среди них стоял и разинские казаки, и многие приспешники. Шел атаман среди народа, и ликовал народ, кричали Разину славу, снимали перед ним шапки, кланялись, иные тянули к нему руки, хотели дотронуться до его одежды, осчастливиться. Многое на своем недолгом веку повидал Разин, но такого еще не встречал. Не по себе стало ему, казацкому атаману, от такого приятства, смутился Разин, махнул людям рукой, показал, чтобы шли все по своим делам, а он пойдет по своим.

В этот день пировал Разин у царицынцев по дворам, а во время пира все шептал ему на ухо Стенька Дружинкин, что жив еще воевода Тургенев, что сидит он в башне с племянником своим и ждет сверху ратных люда, за которыми загодя послал гонцов. И не допил до конца Степан чару, с грохотом поставил ее на стол, выхватил саблю, приказал: «А ну ведите меня к башне, живьем возьмем богомерзкого воеводу».

Побежал Разин к башне, и за ним царицынцы и казаки, обогнали атамана, прикрыли его, а из башни уже начал стрелять воевода со товарищи, трое казаков упали около Разина, а потом еще один, но уже добежали казаки до башни, высадили дверь, ворвались внутрь, полезли по лестнице, стали выволакивать наружу стрельцов, вытащили и воеводу с племянником.

Разин хоть и был во хмелю, но смекнул, что хорош» было бы иметь в своем войске кого-то из больших государевых людей, пусть для начала будет хоть воеводский племянник. Так и сказал он своим людям: «Воеводу возьмите и всех людей его и в воду их, а племяша его отдайте мне, пусть казакам послужит», — и отошел в сторону.

Загикали, заулюлюкали казаки и царицынские черные люди, отбросили в сторону оробевшего племянника, схватили воеводу, накинули ему на шею петлю, потащили к Волге. Бежал со всех сторон черный царицынский люд, стрельцы, вылезали из-за столов, бросали пир, тянулись и воеводе, кто бил его палкой, кто колол пикой, кто дергал за волосы. Грозился еще воевода, а люди все бежали за ним, вспоминали старое: у кого воевода сына запорол, кого налогами разорил, кого взятками замучил. Волокли казаки воеводу к воде, а царицынцы уже побежали по богатым дворам, искали дьяка, стрелецких начальников, вытаскивали их из хором, били, мстили за всякие тяжкие обиды, тащили вслед за Тургеневым. Смотрел Разин на расправу и не мешал людям, пусть потешутся сердешные, убогие и голодные, пусть попразднуют свою волю, пусть рассчитаются сполна со своими насильниками. Так уже было в Яицком городке, так было и в Мазандеране.

Дотащили воеводу к реке, подтолкнули пиками к воде, утопили около берега. Туда же загнали и других кровопийц.

Казнили смертью казаки и царицынцы, кроме воеводы, еще нескольких человек. Остальных всех царицынских стрельцов Разин определил в свое войско, а племяннику воеводскому и нескольким детям боярским, что были с Тимофеем в башне, сказал: «Быть вам у меня в пилку».

14. «СТАЛА ВОЛГА РЕКА КАЗАЧЬЯ»

И началась новая жизнь в Царицыне. Несколько дней шарпали царицынцы городских богатеев — купчин, дети боярских и подьячих, взяли государевы запасы и казну, тащили все добро в кучу, на дуван, а потом целый тми. делили добытую рухлядь. Разин взял себе что понравилось — новые кафтаны и парчу, золотые кубки и персидские ковры, сафьяновые сапоги и перстни с каменьями и многое другое, потом оделили Василия Уса и есаулов, а потом уже раздуванили рухлядь среди рядовых казаков. Здесь же Разин приказал отложить часть дувана, выделить для войсковой казны и поставить к казне стражу. Потом призвали для дувана всех царицынцев. Входили в круг тяглые посадские люди и ярыжки, нищие с папертей и всякий другой черный и убогий люд. Недоверчиво брали из рук казаков полукафтанья и шапки, полотно и шелк, серебряные и медные деньги. Одни отходили в сторону и долго смотрели на полученную рухлядь, а потом тут же примеряли ее, прикрывали полотном и шелком свои рубища, другие, получив свою долю животов, бежали на радостях в кабак, закладывали дуван, пили за здоровье батюшки Разина, а после лежали без памятства по разным местам, третьи тихо плакали и сами не знали отчего, а казаки смеялись, били их по плечам здоровыми ручищами, звали с собой за новыми зипунами под Черный Яр и Астрахань, на бояр и воевод.

Еще шел дуван, а кто-то крикнул, что забыли про тюремных сидельцев. Тут же побежали казаки к Разину, сказали.

Атаман в это время беседовал с вновь пришлым с Москвы человеком.

Разин сидел посреди табора в принесенном из города креслице и, прищурясь, смотрел на стоявшего перед ним человека. Тот мял в руках край старенького армячишка, рассказывал. Жил на Москве в холопах у грузинского царевича Микулая Давыдовича, терпел всякие обиды от людей его, а потом, когда избили его Микулаевы люди плетьми и отлежался он немного, то зарезал в отместку за свои мучения лучшего и ближнего царевичева человека и бежал с Москвы в Тамбов, а из Тамбова к нему, атаману, в Царицын.

— А кто знает, правду ли ты говоришь? — задумчиво сказал Разин. — Если зарезал мучителя своего — это хорошо, значит, наш ты человек. А вдруг как соврал и будешь тут всякие дела наши военные разведывать? Ведь мы тебя в воду посадим.

— Знают обо мне тамбовцы здешние, которые были со мной на Москве, а потом ушли из Тамбова на Дон.

Побежали искать тамбовцев, притащили их к атаману.

— Признаете ли этого неведомого человека?

— Признаем, — сказали тамбовцы, — холоп это грузинского царевича, видели мы, как били его на площади, отхаживали мы его потом на постоялом дворе, уговаривали бежать на Дон.

— Ну что ж, милый человек, идем с нами, коли ты опальный и обиженный, мы таких людей принимаем.

Тут и сказали Разину про тюремных сидельцев. Вскинулся Разин, вскочил с креслица, схватил саблю, позвал ишаков к тюрьме. Вместе с другими побежал и вновь пришлый холоп.

Подошли казаки к городской тюрьме, сбили замки, открыли ворота, выпустили всех сидельцев на волю и повели их на дуван — пусть получат свою долю.

Все дни проводил в делах Разин, сначала делил души и татарский ясырь, потом уходил на острова и устраивал там засаду против караванов, что шли из Нижнего Новгорода и из Астрахани,