Обманщики (The Deceivers) - Альфред Бестер

РОУГ: А я что должен делать?

ДЕМИ: Лови мелодию и подыгрывай.

РОУГ: Каким ухом, левым или правым?

ДЕМИ: Средним. Там, кажется, пребывает твоя душа?

РОУГ: В жизни не встречал таких бредовых и наглых девиц.

ДЕМИ: Если желаете знать, сэр, мне приходилось выслушивать оскорбления от людей и получше вас.

РОУГ: Это от кого же?

ДЕМИ: От тех, кому я отказывала в их гнусных намерениях.

РОУГ: Остается только лапки вверх.

— Удивительно! Теперь изложение идет очень близко к тому, что было на самом деле. По-видимому, эта часть Деми нравится. Интересно, что она нашла тут такого?

ДЕМИ: Вот уж последнее, чего я от тебя ожидала.

РОУГ: Что последнее?

ДЕМИ: Что ты окажешься таким стеснительным.

РОУГ: Я? Стеснительный?

ДЕМИ: Да, и мне это очень нравится. Глазами уже все ощупал, а в остальном — никаких поползновений.

РОУГ: С негодованием отрицаю.

ДЕМИ: Ты знаком с любовными стихами Джона Донна?[70] РОУГ: Боюсь, что нет. Наверное завалил их, благодаря излишествам в употреблении чего-то там.

ДЕМИ: Все виргинские девушки читают эти стихи и вздыхают. Сейчас я разыграю тебе одно из них.

РОУГ: Давай, ничего страшного.

ДЕМИ: «Моим рукам-скитальцам дай патент обследовать весь этот континент».

РОУГ: А теперь мне становится страшно.

ДЕМИ: «Тебя я, как Америку открою, смирю и заселю одной собою, о мой трофей, награда из наград…»

РОУГ: Деми, не надо. Пожалуйста.

ДЕМИ: «Явись же в наготе моим очам: как душам — бремя тел, так и телам необходимо сбросить груз одежды, дабы вкусить блаженство».

РОУГ: Прошу тебя…

ДЕМИ: «Фея прежде тебя разденется, желанья не тая, зачем же ты одет, когда раздета я?»

РОУГ: Деми!

ДЕМИ: Давай, Роуг…

— Матерь Божья! Она что, и свою собственную версию постельной сцены записала?

Записала, записала, не сомневайся. Он казался мне сотней мужчин с сотнями рук и ртов. Он был негром с огромным, душившим меня языком, с мощными долгими движениями, которые сотрясали меня насквозь.

Он наполнял мои уши жадным, ненасытным воркованием — и в то же время его рты извлекали арпеджио из моей кожи, обследуя весь этот континент. Он диким, из какого-то иного мира монстром, гортанно вопившим, по-зверски мною овладевая, извлекал из самой моей утробы экстатические стенания. Он был жестким и нежным, требовательным и диким, и все время — мужчиной, мужчиной, мужчиной. Мое лоно содрогалось от его бесконечных, вулканических спазмов.

И все время мы словно вели легкую блестящую беседу за икрой и шампанским — в качестве эротической прелюдии, чтобы возлечь потом перед зажженным камином и впервые предаться любви. И после первого поцелуя он надел на средний палец моей левой руки колечко из розового золота с гравировкой в виде виргинского цветка.

Уинтера словно подбросило.

— Потухни, — крикнул он своему второму «я».

Все экраны померкли. Роуг тяжело перевел дыхание. Вообще-то, команду нужно было отдавать мысленно, но теперь он знал, что компьютер самовольничает, и не только знал, но и начинал догадываться — почему.

— Деми неоткуда знать про это кольцо, — произнес он медленно. — Когда я его покупал, она уже смылась от джинковых боевиков. Она его никогда не видела. Она никогда о нем не слышала. Если только… Если только…

Уинтер начал ходить по комнате.

— Как там говорил величайший синэргист, которому я и в подметки не гожусь? «Элементарно, Ватсон». И это действительно элементарно. А я — полный идиот. Мало удивительного, что джинковые гориллы не могут до нес добраться.

— Запрограммируй задачу АРВ Деми Жеру Печать Абсолютный Адрес, — сказал он громко, а затем сел и начал ждать.

Роуг не знал, чего в точности он ждет, будет это городской адрес, радиочастота из диапазона общественного пользования, изображение дома, конторы, вокзала, аэропорта или еще какое указание места в городе, на спутнике, планете, в реке, озере, океане. Было очевидно одно — его собственный компьютер знает, где находится Деми. «Абсолютный адрес» обозначает в компьютерных кругах точное указание места хранения указанной переменной, безо всяких околичностей и предложений «обследовать весь этот континент». Он никак не ожидал увидеть то, что появилось на вдруг осветившихся экранах:

«#$%- )(*+:=-;#.»

— Это что еще за хренопень?

«*#)$(% - +.»

— Ты что, пытаешься мне что-то сказать?

«#*$*%*-* * *()*)(.»

— Ой, вей! Я — хороший индеец, а ты кто такой?

«+=:;*-0)0(# =+.»

— Вы бы не отказались сообщить мне, на каком языке вы разговариваете… если тут вообще подходит слово «язык»?

«,;=0-*+:?#)(.»

— А вы не могли бы на другом? На соларанто, или хотя бы на вашем, компьютерном? Ну, знаете, тот, на котором один плюс один равняется тому, на что ты запрограммирован.

«-»

— Это что, «нет»?

«+»

— А это — «да»?

«+»

— Ну вот, теперь немного понятнее. Давай, сыграем в «Двадцать вопросов». Ты — животное?

«+»

— Растение? Это я просто так, чтобы лишний раз удостовериться в твоих плюсах и минусах.

«+»

— И то и другое сразу? Крутишь ты что-то. Минерал?

«+»

— Подумаем, что может быть одновременно и тем, и другим, и третьим — животным, растением и минералом? Человек? Не исключено, если у него есть протезы, а в наши дни такое сплошь и рядом. Машина? Возможно. Пища? Тоже возможно, некоторые приправы — минералы. Но только люди не говорят на таком вот языке. И машины тоже. Остается пища. О, эта Пища, она изъясняется с нами на божественном языке вкусов и ароматов…

И тут Роуга снова подбросило. Несколько секунд он пребывал в полном смятении, а затем разразился страстным монологом:

— Глубокоуважаемый Бог! Дражайший, достойный полного и всяческого доверия, дружелюбный, благосклонный, благожелательный, всемилостивейший Бог, я глубоко Тебе благодарен и надеюсь, что и мне представится как-нибудь случай отплатить услугой за услугу. Ну конечно же! Элементарно, дорогой Ватсон. Запахи, вкусы, ощущения — титанианский химический язык. Именно это железяка и пытается перевести в визуальную форму, ведь у нее нет устройств для передачи вкуса и запаха. Как и у любого другого компьютера. Возможно, когда-нибудь такие устройства и появятся. Как бы там ни было — я весьма впечатлен, даже попытки такие заслуживают глубочайшего уважения. Ну ладно, работай дальше. Можешь все говорить на титанианском. Так куда же к чертовой матери запропастилась Деми Жеру?