Бабуин мадам Блаватской - Питер Вашингтон

Долина Охай, тогда практически незаселенная, находится приблизительно в восьмидесяти милях от побережья и представляет собой живописное место с чудесными холмами, апельсиновыми рощами, свежим воздухом и теплым климатом. Братьев поселили в коттедже, принадлежавшем местной землевладелице Мэри Грей, под присмотром дочери мистера Уоррингтона.

Однако здоровье Нитьи продолжало ухудшаться, и скоро им потребовались дополнительное внимание и помощь. Семья Уильямсов проживала в другом коттедже миссис Грей в Монтесито, и одна из дочерей — Эрма — увлекалась теософией. Она даже утверждала, что их семейство имело давние связи с теософией, восходившие ко временам ее дедушки, Карла Вальдо. По ее словам, этот немецкий аристократ, оказавшийся на чужбине в Нью-Йорке и зарабатывавший на жизнь сдачей внаем кебов, присутствовал на похоронах, которые полковник Олькотт организовал для его соотечественника Барона де Пальма в 1876 г. Тогда Вальдо, правда, не стал теософом, но старинная связь с основателями Общества побуждала Эрму к особому отношению к теософии. Эрма познакомила Кришнамурти и Нитью со своей сестрой Розалиндой, которой недавно исполнилось девятнадцать лет.

Это была привлекательная девушка с голубыми глазами и стройной фигурой; она увлекалась спортом, любила животных и не особенно интересовалась духовными вопросами, что, очевидно, было только к лучшему. Обоим братьям нравилась ее жизнерадостность и естественность, и вскоре они даже стали оспаривать друг у друга право на ее внимание. Дни она проводила в коттедже, а ночевать уходила в расположенный поблизости дом миссис Грей. Пока Кришнамурти медитировал, а Нитья отдыхал, она прибиралась в доме и готовила еду. В свободное время все трое читали стихи и гуляли по долине.

Братья настолько привязались к Розалинде, что даже написали письмо к Ледбитеру, спрашивая, уж не была ли она их матерью в прошлом рождении. Епископ сомневался, потому что их мать умерла два года спустя после рождения Розалинды. Возможно, это к лучшему, потому что статус матери был бы слишком определенным и, вероятно, помешал бы непринужденности их отношений, тем более что Нитья, похоже, испытывал к ней особые чувства. Может быть, по этой причине (как считает дочь Розалинды), а может быть, вследствие сочетания всех факторов, усложнявших жизнь Кришнамурти, в том числе привязанность к Розалинде, а также страх потерять брата (из-за нее или из-за его болезни), Кришнамурти вскоре заболел и сам. Поэтому пребывание в Охайе продлилось почти на год.

Это недомогание носило, по всей видимости, психосоматический характер, но проявляющимся время от времени симптомам болезни, которые в теософских кругах известны под названием "процесс", предстояло играть важную роль в его жизни. Как явствует из писем к Анни Безант, Ледбитеру, мисс Лодж и леди Эмили, эти симптомы состояли в мучительных физических болях и мистических переживаниях[219]. В первый раз это длилось несколько дней, потом с перерывами могло продолжаться несколько месяцев. В течение всей жизни Кришнамурти периодически испытывал эти мучительные состояния.

Обычно это начиналось с ощущения слабости и боли в шее, постепенно распространявшейся на всю спину. По мере усиления боли Кришнамурти мог терять сознание. Приходя в себя, он испытывал мистическое чувство выхода из тела и единения с высшими сферами, а также чувство мучительной брезгливости к физическому окружению. Он боялся солнца и жары, отказывался выходить из дома, искал тишины и покоя. Он успокаивался, положив голову на колени Розалинды, чье присутствие действовало на него умиротворяюще.

Через несколько дней, во время которых напряжение достигло невероятного уровня, наступила кульминация "процесса". Мистер Уоррингтон, Нитья и Розалинда сидели вечером на веранде. Кришнамурти, весь день жаловавшийся на грязь в коттедже, неожиданно присоединился к ним и сел в сторонке, напевая мантры. Пока он пел, Нитья, ощущавший некую растущую силу в доме, становился все более оживленным и говорил, что чувствует чье-то присутствие. Розалинда то и дело спрашивала его: "Ты видишь его?" Когда Кришнамурти встал и подошел к ним, она, по словам Нитьи, потеряла сознание, и Нитья понял, что ее поразило видение Божества — Кришнамурти, в чьем облике зримо проявилась Божественная Сущность.

Позднее Розалинда будет отрицать многое из того, что увидел и услышал Нитья. Не было никакого видения. Она не теряла сознания, а просто задремала и проснулась, когда ее разбудил Нитья и сказал про приближение Божества. Если она и говорила что-нибудь, то сквозь сон. Однако вначале она как будто согласилась с Нитьей, как и Кришнамурти. Когда она говорила правду и знала ли ее? В любом случае кажется невероятным, чтобы кто-то из троих намеренно дурачил остальных, и, несмотря на некоторую атмосферу фарса, для каждого из них этот эпизод оказался весьма значимым. Нитью он лишний раз убедил в божественной силе Кришнамурти, а Розалинда еще сильнее привязалась к Нитье. Кришнамурти принял интерпретацию случившегося, предложенную братом, и утвердился в своей особой миссии — эту веру он пронес через всю жизнь. Хотя в последующие месяцы "процесс" происходил только на физическом плане и не сопровождался видениями, Кришнамурти, при поддержке Анни Безант, понимал его как проявление оккультного продвижения по Пути.

Подобной интерпретации вполне можно найти обоснование. Философия йоги помещает жизненную энергию — так называемую "кундалини" — в основание позвоночника. Персонифицируя ее в виде змеи, свернувшейся спиралью, йог старается пробудить эту энергию и с ее помощью достичь духовного просветления. "Процесс", таким образом, можно объяснить как пробуждение кундалини и начало истинного просветления. Однако Ледбитер сомневался. Он считал, что по Пути продвигаются медленно и постепенно, и продвижение необязательно должно сопровождаться физическими болями. Ни он, ни Анни Безант не испытывали ничего подобного, тогда почему же другие испытывают это? Соглашаясь с тем, что произошедшее с Кришнамурти является чем-то важным, он предупреждал против чрезмерного увлечения "процессом". Возможно, он думал, что это не столько продвижение по Пути, сколько удаление от него, поскольку уже появились признаки постепенного отхода Кришнамурти от теософии и его перехода к собственному мистическому опыту. Тогда боль может означать агонию отделения, а вовсе не роста. Ледбитер также должен был знать, что "кундалини" включает в себя и сексуальную энергию, хотя он и не мог предполагать, что симптомы "процесса" будут наступать у Кришнамурти только в обществе женщин.

Не осознавая всех этих подтекстов, Анни Безант сначала радовалась знакам роста и перехода на новый уровень ее питомца. Ей очень понравилась долина Охай, когда она приехала навестить Кришнамурти. Желая иметь такое отличное место, способствующее приобретению духовного опыта, она собрала деньги и купила несколько акров земли в долине. Возможно, она вспомнила о неприступных горных твердынях, где живут Учителя, основывая фонд под названием "Ассоциация Братьев" — подразумевая братство людей и богов. Коттедж, в котором начался "процесс", тоже вошел в эти владения; его перестроили и назвали "Арья Бихара", то есть "Дом ариев". Теософы никогда не останавливались на полпути, и вскоре в Охайе у них появилось целое поместье (не без помощи мисс Додж), которое впоследствии стало таким же, если не более важным духовным центром, как и Адьяр. И Анни Безант не виновата в том, что основной целью этого центра стала отнюдь не теософия.

По всей видимости, миссис Безант не меньше, чем Кришнамурти, нуждалась в отдыхе. Теософский конгресс 1922 г. оказался на редкость изматывающим; очередной конфликт с Ледбитером, набиравший силу почти пять лет, подходил к своей кульминации. К тому же Пойнт-Лома непрерывно атаковал адьярских теософов начиная с 1906 года. Кэтрин Тингли в 1913 и 1914 гг. побудила одного из своих помощников, Джозефа Фассела, написать два скандальных памфлета, в которых предъявлялось восемь серьезных обвинений против Ледбитера и Безант. Этот экзотический перечень включал самообожествление и приписывание себе невозможных оккультных способностей, отказ от "заповедей Моисея" в пользу буддизма, угрозу невинности молодых людей, поощрение такого нетеософского поведения, как содомия, и привлечение в ряды Общества извращенцев и ненормальных. Особенно же Тингли и Фассела шокировали "Жизни Альционы", персонажи которой свободно меняли свои личности, пол и родственные связи, что предполагало если не вольное поведение, то слишком вольный образ мысли автора.

В 1917 г. Фассел отослал свои памфлеты Генеральному прокурору Нового Южного Уэльса, и тот приказал провести расследование деятельности Ледбитера. Полиция не смогла поговорить с самим епископом Ледбитером, здоровье которого ухудшалось всякий раз, когда к нему обращались с каким-нибудь расследованием, но удалось опросить мистера и миссис Т. X. Мартин, состоятельных членов Общества из Сиднея, у которых Епископ находился в гостях, пока скарлатина не уложила его в постель. Миссис Мартин сказала, что Епископ ей не понравился с первой встречи, что неудивительно, принимая во внимание его требование, чтобы супруги спали в разных комнатах, пока он находится у них, чтобы не загрязнить его чистоту. Требование тем более неприятное и обидное, что она слышала о его репутации и могла бы поклясться, что видела, как он приводит мальчиков и укладывает их в свою постель в ее собственном доме.