Девятый круг - Фернандо Льобера

Беатрис взглянула на бумажку, где был записан адрес, и посмотрела на противоположную сторону улицы. Здание на углу Принсипе де Вергара. Швейцар любезно ей сообщил, что консультация находится на последнем этаже, и предупредительно распахнул дверь лифта.

— Большое спасибо, — сказала Беатрис в спину швейцару, возвращавшемуся к своему столу.

Посмотревшись в зеркало в кабине лифта, молодая женщина поправила прическу. Выйдя из кабины лифта, она очутилась на элегантно отделанной площадке. Стены были обиты тканью и украшены двумя английскими акварелями, подсвеченными сверху мягким золотистым светом бра. Золоченая табличка на двери не оставляла сомнений, что Беатрис попала по адресу. Она нажала кнопку звонка, и спустя мгновение ей открыла женщина в белом и в башмаках на пробковой подошве.

— Младший инспектор Пуэрто?

Беатрис кивнула.

— Будьте так любезны, подождите несколько минут в зале. Доктор вас немедленно примет, — сказала женщина, указывая налево. Беатрис поблагодарила ее и прошла в соседний холл. Интерьер был продуман до мелочей, чтобы создать спокойную, расслабляющую атмосферу. Беатрис села на один из диванчиков, откинула голову на спинку и закрыла глаза. Она устала: столкновение со стариком в ресторанчике фастфуд и особенно самоубийство доктора Монтаньи у нее на глазах подточили ее душевные силы. Каин находился где-то рядом, но им не удавалось его схватить. Всякий раз, когда они приближались к нему, он ускользал.

Воздух наполнял слабый приятный аромат, неуловимо напоминавший жасмин или ладан. Большая картина на противоположной стене на взгляд неискушенного человека стоила, наверное, бешеных денег. Дверь отворилась, и вернулась уже знакомая медсестра. В этот раз Беатрис присмотрелась к ней внимательнее. Женщине было далеко за сорок, скорее ближе к пятидесяти. С обильной сединой в волосах и очень светлой кожей, она носила большие круглые очки, совершенно ее не украшавшие.

— Младший инспектор Пуэрто, доктор может принять вас сию минуту. Будьте любезны, следуйте за мной.

Беатрис пошла за сестрой по коридору, вдоль которого обнаружилась целая россыпь других зальчиков, где на креслах ждали своей очереди пациенты. По дороге она мельком увидела чей-то кабинет, декорированный с исключительным вкусом, ей встречались медсестры и деловитые молодые врачи. Коридор был широким, с высокими потолками и паркетом из ценных пород дерева, который поскрипывал при каждом шаге. На стене по левую руку вряд, на равном расстоянии друг от друга, висели гравюры. Справа пространство занимали масштабные современные картины: масляные доски или акварельные холсты. Середину коридора украшали ваза с сухими цветами на подставочке и статуэтка, явно ценная, но Беатрис она не понравилась.

— Слишком большое помещение для консультации. Скорее похоже на клинику, — заметила Беатрис, словно размышляя вслух. — Здесь всегда так много народу?

Седовласая медсестра в круглых очках ответила, не сбавляя шага и не поворачивая головы.

— Действительно. Это настоящая клиника. — Она говорила отрывисто и отчетливо. — В штате больше двух десятков человек, включая врачей, младший медицинский персонал и администрацию. На самом деле большая часть консультаций проводится на нижнем этаже, который тоже принадлежит доктору. — Она остановилась у двери и повторила: — Нас больше двадцати человек. Случается, мы работаем двадцать четыре часа в сутки. Нам нравится наше дело.

Беатрис посмотрела ей в лицо, вежливо улыбнувшись, но улыбка застыла на губах, когда она поняла, что женщина говорила абсолютно серьезно. Медсестра показала рукой на массивную двустворчатую дверь с золочеными ручками, последнюю по коридору. Если Беатрис правильно сориентировалась, кабинет окнами выходил на площадь Маркиза де Саламанка. Медсестра деликатно постучала, выждала положенное время и торжественно распахнула створки. Застыв на пороге, она кашлянула и доложила о приходе Беатрис. Она пропустила младшего инспектора в святая святых и закрыла за ней дверь, присев в реверансе, — во всяком случае, так почудилось Беатрис.

Она шагнула в кабинет, просторную комнату с громадными окнами, сквозь которые открывался вид на большую площадь с министерством иностранных дел в глубине. Легкие занавески и тяжелые гардины, отведенные в стороны, удерживались толстыми шнурами, прикрепленными к стене. Беатрис постаралась с первого взгляда охватить как можно больше деталей. Она заметила кушетку, стеллаж с книгами и огромный телевизоре плоским экраном, а рядом с ним — отличную аудиосистему. Справа стоял стол для совещаний, за которым могли разместиться человек шесть — восемь, английский секретер внушительных размеров и буфет-бар с ликерами в бутылках толстого стекла.

В центре кабинета, напротив двустворчатой двери, внимание посетителей притягивала великолепная работа модерниста — колоссальное полотно два на три метра, изображавшее старика-рабочего, спрятавшего руки в карманы и смотревшего в вечность. Вокруг фигуры старика виднелись авторские надписи углем. Под картиной помешался старинный письменный стол, из-за которого в ту минуту поднимался доктор Эмилиано дель Кампо, протягивая Беатрис руку.

— Младший инспектор Пуэрто, счастлив познакомиться, — промолвил он.

Доктор указал на один из двух стульев у письменного стола. Беатрис приблизилась и приняла предложенное рукопожатие — короткое и твердое.

Доктор Эмилиано дель Кампо был немного выше среднего роста, довольно худощавый, с аккуратно зачесанной седой шевелюрой и ухоженной, идеально подстриженной бородой, уже обесцвеченной старостью. В нем ощущалась невероятная внутренняя сила: создавалось впечатление, будто ему подвластно проникнуть взором своих черных глаз в сокровенные тайники чужой души и увидеть, что там скрыто, — хотя бы из чистого любопытства. Дель Кампо вновь уселся в кресло, сложил бумаги, с которыми только что работал, тщательно закрыл колпачком перо «Монблан» и поднял голову. Он сердился, что его оторвали отдел, и позволил себе проявить раздражение в короткой фразе:

— Говорите, младший инспектор.

— Насколько я поняла, это вы просили Себаштиану Сильвейру о разговоре со мной. Тем не менее вы как будто удивлены моим появлением.

Дель Кампо внешне никак не прореагировал на замечание и продолжал пристально смотреть на посетительницу.

— Совершенно не удивлен, младший инспектор, — сказал он сухо, с прежним выражением лица. — Да, я сказал Себаштиану, что помогу, чем смогу, если это никак не коснется профессиональной тайны.

Психиатр налил в два бокала воду из хрустального графина и подвинул один из них Беатрис. Она улучила момент и еще раз изучила окружающую обстановку. В кабинете в маленьких и больших рамках была представлена целая коллекция разнообразных патентов, сертификатов и свидетельств, служивших поручительством квалификации дель Кампо и законности его деятельности. Очевидно, доктор пользовался уважением в научной среде. На десятках фотографий в элегантных паспарту он был запечатлен в обществе выдающихся личностей. Хотя Беатрис мало интересовалась хроникой светской жизни, она узнала на снимках известного политика, крупного предпринимателя и нескольких знаменитых спортсменов.

Она положила на стол диктофон и взглянула на психиатра, вопросительно вскинув брови:

— Не возражаете?

Дель Кампо отрицательно качнул головой, открывая ящик. Он выложил на столешницу коробочку с виргинским табаком. На подставке покоились четыре курительных трубки; он выбрал одну, с прямым мундштуком. Полностью игнорируя Беатрис, доктор открыл коробочку, взял щепотку табаку и набил чашечку трубки. Его движения были неторопливы, точны и выверены до последней детали. Беатрис наблюдала, как он достает из жилетного кармана золотую зажигалку «Дюпон» и аккуратно направляет язычок пламени в чашечку. Слегка наклонив голову, он посасывал мундштук с легким причмокиванием, раскуривая трубку. Наконец первое облако приторно-сладкого дыма поплыло и рассеялось по комнате. Беатрис спокойно ждала: в игру «у кого больше выдержки» можно играть вдвоем. Завершив ритуал, психиатр откинулся в кресле и поднял глаза на Беатрис. Она неопределенно повела рукой, намекая на интерьер.

— Очень впечатляет, — сказала она.

— Вы разбираетесь в живописи?

— Нет, — созналась она. — Но о том, что мне нравится, я имею представление.

— Разумный подход, — улыбнулся дель Кампо. Беатрис его улыбка напомнила бездушную зубастую ухмылку акулы. — Я страстный поклонник современной испанской живописи и собиратель, насколько позволяют мои скромные возможности. Чиллида, Карунчо. — Он указал пальцем на полотна. — Наши великие мастера.

Беатрис оглянулась и постаралась запомнить все, что увидела.