Авгур - Владимир Холкин

— Еще бы так пару раз — и дома. Можно даже по дороге не отдыхать.

Седой скептически хмыкнул. А лысый вытащил сотовый телефон (красивый, очень компактный — даже антенна у него не торчала), и, поглядев на экран, похвастался:

— Прикиньте, есть сигнал! Слабый, правда, но все-таки…

— Ну, а фиг ли, — рассудительно заметил прибалт. — Эти, в МТС, вообще заявляют, что у них от Москвы теперь сплошное покрытие на пятьсот километров. На запад, по крайней мере. До белорусской границы, типа, достанет…

И началось бесконечное обсуждение, из которого Андрей узнал много новых слов вроде «роуминг» или «тарифный план», хотя половину из них не понял. Впрочем, по контексту он догадался, что чем дальше уезжаешь от дома, тем дороже базары по телефону. А когда собеседники начали дискутировать, к какому оператору лучше подключаться в Литве и Польше, до него вдруг дошло, что скоро они окажутся вне пределов России.

— Слушайте, — встрял Андрей в разговор, — а на границе документы будут смотреть? Визы там, загранпаспорт? Если что, у меня их нету.

— Опомнился, блин, — покачал головой Михалыч. — Скажи спасибо, что мы через посты не ездим. А то, как раз бы…

— Ну, я же знал, к кому обращаться. Сами говорили — свои маршруты и все такое. Вот я и не парился.

— Умничаешь ты много.

— Ага, стараюсь…

Лес поредел, слева показалось большое поле. Обшарпанный «пазик», переваливаясь на кочках, пылил по проселку в сторону ближайшей деревни. Дальше был очередной перелесок, потом пустырь, овраг, а за ним — приземистая постройка с провалившейся крышей. Рядом торчал проржавевший трактор с открученными колесами.

— Довели страну коммуняки, — буркнул лысый и снова открыл журнал.

— Коммуняк уже почти десять лет, как нету, — лениво заметил старший.

— Они, мля, так постарались, что и за двадцать не разгребешь.

— Рома, — ласково произнес Михалыч, — ты же сам в партии состоял. А до этого — в комсомоле. Хрена ли ты молчал? Встал бы на собрании и сказал — так, мол, и так, куда страну ведете, козлы?

— Не придуривайся, Михалыч. А то ты не знаешь, как эти собрания проходили. Я помню, иногда бумажки заранее раздавали, а потом в конце говорили, мол — кто еще хочет высказаться? Ну, чуваки вставали и херачили по бумажке. Может, не у всех так было, не знаю. Но у нас на заводе я лично видел. И попробуй, не прочитай…

Он матюгнулся, потом продолжил:

— А в институте? Сочинение, мля, по «Малой земле». У нас один крендель взял заранее типовой вариант и вызубрил слово в слово. Знал, что тема обязательно будет. Ну, препод поставил пятерку — а фули делать? Сказал: «Хорошая память».

— Ну, это еще фигня, — сказал Михалыч небрежно, — с «Малой землей» истории покруче бывали. Когда первый раз в программу включили, один преподаватель спросил — почему вот так, без предупреждения? Студенты подготовиться не успеют. А ему отвечают — вы, как коммунист, должны были догадаться. Ну, и к парторгу на разговор. У мужика — микроинфаркт в результате.

— Ну вот, видишь. Сам говоришь…

— А я разве утверждал, что маразма не было? Был, да еще какой. Только, Рома, не в этом дело. Точнее, не только в этом. Ты, вон, несмотря на «Малую землю», в институте пять лет учился и специальность нехилую получил. А государство тебе за это еще и деньги платило. Стипендию. Не ты ему, а оно тебе! А что сейчас? У меня дочка поступала в прошлом году. Половина мест — платные, это официально. Вторая половина — типа, бесплатные, а на самом деле — конкурс, кто больше даст. Тендер, бляха. Это нормально?

— Можно подумать, взяток при Союзе не брали.

— Брали. Но до такого цинизма не доходило.

— Ну, и чё теперь, — лысый пожал плечами. — Мелкий у меня третий класс закончил. Будет поступать, я этот вопрос решу. Бабки отдам, не жалко — главное, что их заработать можно. А в совок я обратно не хочу, по-любому.

— Ты, Рома, подменяешь понятия, — назидательно заметил Михалыч. — Отождествляешь совок с Советским Союзом. А это неверное представление, скажу тебе со всей стройбатовской прямотой.

— Для меня один хрен. Не вижу особой разницы.

— А я тебе объясню. Совок — это не вся советская жизнь. Это лишь ее составная часть. Значительная часть, к сожалению. И при этом — самая мерзкая. Партсобрания, очереди, дефицит элементарных вещей и прочая подобная хрень, от которой иногда хотелось завыть. Это — совок. Опухоль, разросшаяся насколько, что вырезать уже невозможно. Но, повторяю, это был не весь Советский Союз. Кроме совка, имелось и еще кое-что. Хотя, некоторые, наверно, даже и не заметили.

— И что, например? Бесплатные институты?

— Они тоже. Но я сейчас про другое. Эта вещь нематериальна, но она, может быть, способна перевесить все то говно, что произвел совок…

— Опаньки, — сказал вдруг водитель, причем с такой интонацией, что все сразу напряглись и уставились на него.

— Чего ты, Юргис? — спросил Михалыч.

— Сам посмотри.

Седой поглядел вперед и выругался вполголоса. Юргис аккуратно притормозил. Михалыч вылез наружу, лысый за ним. Андрей удивился и последовал их примеру.

Машина стояла перед развилкой. Шоссе уходило дальше на запад, а вправо от него ответвлялась еще одна дорога, похуже. Впрочем, «похуже» — слишком мягкое выражение в данном случае. Дорога была давно и безнадежно заброшена. В асфальте зияли трещины, сквозь которые прорастала трава. Похоже, никто здесь не ездил уже лет сорок.

— Сглазили, — Михалыч сплюнул и зажег сигарету. — А нефиг было губу раскатывать раньше времени. Думали, скакнем пару раз — и дома? Ага, конечно…

— Что, думаешь, совсем отмерла?

— Хрена тут думать? Глаза разуй. Я здесь в апреле ехал — асфальт был новый, почти не единой кочки.

— Может, все же попробуем? Если аккуратненько, по обочине…

— Какие пробы, Рома? Окстись! Детский сад, блин, младшая группа. Отсохла ветка, неужели не ясно? Никуда уже не ведет. Через пару километров в тупик упремся. Или, наоборот, заедем в такие дебри, что никакое МЧС не поможет.

— И чё теперь?

— Через плечо… На шоссе остаемся, смотрим по сторонам. Знаки ищем, что еще делать? Юргис, я к тебе сяду.

Седой открыл переднюю дверь и угнездился рядом с шофером. Андрей и Рома опять полезли назад. Микроавтобус покатил на шоссе. Минут двадцать прошло в молчании. Андрей хотел спросить про знаки, но потом передумал — они тут профи, без него разберутся. Его клонило ко сну. Солнце скатилось за горизонт, на прощание окрасив краешек неба в бледно-абрикосовый цвет.

…Резкий звук заставил всех вздрогнуть — словно лопнула натянутая струна. Еще не утихло неприятное звенящее эхо, а Андрей уже ощутил, как оживает «татуировка».