Ловчие удачи - Вячеслав Седов

— Мэтр Зойт Даэран, ларонийский чародей, — представился белый эльф.

— Ого! — выпучил глаза Филин, — За это надо выпить! Не каждый день мне доводится принимать в своем доме благородных особ, клянусь кишками Основателя! И пусть меня разорвет ко всем чертям, если я достойно не приму такого гостя!

Зойт замешкался, не зная, что ответить на такое неожиданное приветствие. Карнаж, тем временем, прошел внутрь, где ему на встречу выбежала Скиера и обвила руками за шею изумленного таким поворотом дел полукровку. Дуэргар с пьяным умилением посмотрел на эту сцену, потом, снова повернувшись к колдуну, схватил того за полу плаща и затащил в дом со словами: «Да ты заходи-заходи! Чего стоишь как не родной!?»

Филин, хоть и был изрядно навеселе, однако повел себя как радушный хозяин и тут же налил гостю кружку лангвальдского самогона от одной капли которого, как говорилось, собака завизжит.

Ларониец осушил кружку и глазом не моргнул, зато у дуэргара челюсть от удивления отвисла. Бывший компаньон Карнажа, видимо, совсем позабыл о том, что ларонийцы имели высокую устойчивость не только к магии, но и к алкоголю, и, чтобы им набраться, надо было выпить изрядное количество чего-нибудь покрепче. Таким образом, на эту ночь собутыльник Филину попался как на заказ: выносливый и почти трезвый. К тому же Даэран представлял собой как раз тот редкий тип ларонийца, который пошел дальше убогой философии большинства подрастающих ксенофобов из белых эльфов, в ряды недругов которых такими темпами, какими шел молодой император, в скором времени могли попасть все прочие народы Материка подряд.

Зойт же, как верноподданный прежнего императора, старой закалки, как таких называли, разделял лишь неприязнь к полукровкам. И то к тем, которые, по мнению упраздненного сената, были особенно опасны, то есть к носителям человеческой крови.

Карнаж в свою очередь приложил все усилия, чтобы Скиера не увидела того, кого он с собой привел. Это грозило скандалом, а полукровка не испытывал особого желания выслушивать еще один экскурс в историю войны Ларона и Истании, где крайними оказались леса Роккар.

Однако особых усилий и не потребовалось. Чтобы разжечь старый костер, чьи угли еще тлели одиноко на краю тракта этой жизни, достаточно было легкого дуновения. Она не обратила внимания ни на гостя, ни на пошлые шутки дуэргара, сыпавшиеся как из рога изобилия под ларонийский металлический смех. Полуэльфка прижалась к груди «ловца удачи», зарывшись носом под ворот его куртки. Феникс почувствовал тепло ее тела…

Когда-то давно они были вдвоем, всего одну ночь, а с рассветом, будто и вовсе не зная друг друга, разъехались в разные стороны. Она поехала на север, а куда двинулся он — и сам полукровка толком не помнил.

Когда бы они ни встречались, всегда были в пути и даже не собирались искать тихой гавани посреди неспокойного моря бытия. После восхода Ta'Erna это оказывалось непозволительной роскошью. Временами начинало так сильно «штормить», что в тавернах среди бела дня резали глотки, на светских раутах подсыпали яды, а в темных подворотнях гораздо чаще на шеи накидывались удавки. Отголоски смутных времен еще ясно слышались, особенно в людских королевствах и на берегах Истании, не говоря уже о вечно бушующей войне на острове Палец Демона.

Оба прекрасно понимали, что покой и умиротворение на Материке позволить себе может далеко не каждый.

Они вошли в комнату. Порыв Скиеры не встретила стена, как это часто случалось раньше. В зеленоватом свете сильванийского ночника она посмотрела ему в глаза.

— Ты опять ходил туда, к ней? — робко спросила лучница.

Карнаж кивнул, и устало опустился на кровать, брякнув на пол свою торбу и ножны с оружием.

Она удивленно провела рукой по его гладкой щеке, где раньше проходила белая полоса жестокого шрама, оставленного стилетом чернокнижника. Феникс улыбнулся и откинул ее длинные волосы — стигма тоже исчезла без следа.

Хронос действительно был щедрым кудесником, не боявшимся употреблять свои знания на мелочи. Полуэльфка попыталась закрыть то место, где раньше стояло клеймо, но пальцы не нащупали бугрившейся от раскаленного металла кожи. Ее глаза вспыхнули озорным огоньком и губы нежно коснулись груди «ловца удачи», а руки не выпускали из объятий.

На пол возле торбы и оружия упала куртка и черная рубаха. Все это накрыло легкое лангвальдское платье, а рядом бухнулись сильванийские обитые ботфорты. В комнате воцарилось недолгое молчание, словно затишье перед надвигающейся бурей, предвестником которой стал тихий вздох, перешедший в стон…

Филин подлил себе еще, когда услышал звуки кипевшей по ту сторону полога страсти.

— Ух-ух, — осклабился дуэргар, — Даэран, дружище, вы слышите это?!

— Ха! Только глухой не услышал бы, — понимающе кивнул ларониец.

— Да, — протянул Филин, — Чую, будут скоро детки на радость старику.

— Полноте, сударь, вы еще в самом расцвете сил! Ваш брат, как я слышал, горазд детей делать до гробовой доски!

— И это верно, черт меня возьми! Основатель здорово потрудился в начале времен, и если во мне хотя бы одна сотая его сил, то…

Речь дуэргара прервал страстный женский крик.

Рука Филина, сжимающая кружку, взвилась в воздух. Он соскочил со стула и повернулся к ларонийцу:

— Так выпьемте же за здоровье моего будущего крестника!

— Вы собираетесь крестить чадо здесь, в феларской миссии?! — изумился белый эльф.

— А черт его знает, может оно и к лучшему?! Отправится себе в Фелар и найдет там службу, а не будет мотаться всю жизнь по белу свету, как его родители. Уж будьте уверены, я прослежу за этим!

Кружки одобрительно клацнули друг о друга, в поддержку этого утверждения, которое оба не раз постигли на своем примере. Пусть даже и похожи были лишь тем, что бродили то туда, то сюда по родной земле, не успевая не то что сказать «до свидания» вчерашнему дню, а поприветствовать сегодняшний. Обретая что-то ненадолго, они не успевали этим насытиться в полной мере, так как закон дороги беспощаден, и вот теперь одинаково растеряны, потому что оказались снова на дороге, но незнакомой и чужой. Возможно, долгой и трудной… возможно даже в никуда.

Дуэргар остановил этот бег, устроил свой угол, дом и решился, пусть и так поздно, создать что-то для себя. Ларониец потерял все в войне, понимал ценность этого, и ему становилось не по себе при мысли, что завтра Карнаж вскочит в седло и поедет с ним в Форпат, оставив Филина и эту полуэльфку здесь одних.

Но такие как этот красноволосый «ловец удачи» не были похожи на домоседов. Пусть он, Зойт, и повидал еще не так много по эту сторону границ Ларона, однако этот полукровка точно был бродяга, неисправимый…