Тайна поместья - Виктория Холт

— Я уверена, что Люк хочет на ней жениться, но хочет ли она выйти за него замуж?

— Может, она хочет выйти замуж за Киркландское Веселье, — сказал Саймон, — но она это может сделать только при условии, что Люк станет его хозяином.

— Если бы вы знали, как я вам благодарна за ваше участие!

Он вдруг обнял меня, притянул к себе и легонько поцеловал в щеку. На мгновенье моя щека оказалась прижатой к его лицу, и несмотря на его холодную кожу, меня охватило удивительное тепло.

— Так странно, что я вдруг у вас ищу поддержки.

— Ничего странного. Мы ведь с вами похожи.

— Да уж, я знаю — вас восхищает мой здравый смысл и вы считаете, что я очень умно поступила, выйдя за Габриэля… из-за его владений.

— Вы мне этого еще не забыли?

— Такие вещи не так уж легко забыть. И вообще, может, вы вовсе и не будете винить того, кто пытается свести меня с ума, если ему это удастся.

— Я сверну ему шею, если найду его.

— Значит, ваше отношение ко мне изменилось.

— Вовсе нет. Я восхищался вами совсем не из-за того, что вы, как я думал, вышли за Габриэля ради того, что он мог вам дать. Я восхищался вашим умом и смелостью, которые я в вас почувствовал.

— Боюсь, что моя смелость меня уже покинула.

— Ничего, она вернется.

— Да уж, видно, ей придется вернуться, иначе, боюсь, я упаду в ваших глазах.

Он улыбнулся, видно, обрадовавшись тому шутливому тону, который вдруг появился в нашем разговоре. Что до меня, так я сама себе удивилась — оказывается, при всех моих страхах и подозрениях, я еще могла шутить. Это невольное открытие меня очень ободрило.

— Конечно, придется, и я с вами для того, чтобы этому помочь.

— Спасибо вам, Саймон.

Он ничего не ответил, только пристально посмотрел на меня, и в его взгляде я прочла признание того, что с этой минуты наши отношения будут не такими, как прежде. Его глаза обещали и бурю чувств, и яростные споры, и блаженное согласие. Мы действительно были с ним похожи, и мы теперь оба это понимали.

— Еще совсем недавно я не знала, кому я могу доверять, — сказала я.

— Вы будете доверять мне.

— Это звучит как приказ, — улыбнулась я.

— Это и есть приказ.

— И вы полагаете, что имеете право мне приказывать?

— Да, — ответил он, — учитывая… все обстоятельства, имею.

Мне не хотелось никуда уезжать из аллеи, где стояла наша двуколка. У меня было чувство, что я вдруг нашла тихое, безмятежно спокойное место, где я могла бы быть счастлива и забыть о своих страхах. Позади нас осталось мрачное, полное темных тайн заведение, впереди было Киркландское Веселье, и где-то еще дальше дом моего отца. Но пока я была здесь, все мои тревоги и опасения казались такими далекими и нереальными, что я хотела бы навсегда остаться в этом зачарованном месте.

В эти минуты я поняла, что люблю Саймона Редверса и что он отвечает мне тем же. Странно было сделать такое открытие в этот холодный зимний день, сидя в двуколке, остановившейся в пустынной аллее.

Но что не было для меня странным, так это то, что мое первое по-настоящему сильное чувство относилось к Саймону Редверсу. Он мне чем-то напоминал Габриэля: он был Габриэлем без его слабостей и неуверенности в себе. Теперь мне стало понятно, почему я поспешила выйти замуж за Габриэля. Я по-своему его любила, но любовь бывает разная. Жалость к кому-то и желание его защитить — это ведь тоже любовь. Но то чувство, которое ко мне пришло теперь, было совершенно другим — это была глубокая и страстная любовь, которой я раньше не знала. Но я поняла, что, чтобы научиться так любить, я должна была пройти и через то, другое, чувство, постепенно открывая для себя весь диапазон настоящей всеобъемлющей любви.

Я знала, что была лишь на пороге этого открытия, и мне предстояло еще многое пережить до того, как я могла полностью отдаться своему новому чувству. Я должна была избавиться от своих страхов и родить ребенка, а что ждет меня потом, загадывать было бессмысленно.

Но Саймон был со мной, и от этой мысли мне хотелось петь — несмотря на всю тревожность моего положения.

— Ну что ж, — сказала я, — я готова подчиняться вашим приказам.

— Отлично. Итак, сейчас мы поедем в одну гостиницу неподалеку отсюда и пообедаем.

— Я не могу есть.

— Вы забыли, что обещали мне подчиняться?

— Меня тошнит при мысли о еде.

— В этой гостинице есть маленькая отдельная столовая, где хозяин угощает своих особо почетных гостей. Он всегда меня там принимает. Его коронное блюдо это — запеканка из говядины с грибами. Когда вы ее попробуете, вы поймете, что ничего лучше вы не ели. Кроме того, у него есть прекрасное бордо, которое он специально для нас принесет из погреба. Я готов держать пари, что вы не сможете устоять против его вина и его коронного блюда.

— Я с удовольствием посмотрю, как вы будете им наслаждаться.

Он снова взял мою руку, словно хотел ее поцеловать, но потом лишь пожал ее и улыбнулся мне.

Мне было так странно, что я могла себя чувствовать почти счастливой, пока мы ехали по дороге, и ветер дул нам в лицо, и зимнее солнце словно пыталось нам улыбнуться, — но именно так и было: я была счастлива.

После обеда, за которым я все-таки попробовала хваленую запеканку и согрелась благодаря чудесному бордо, Саймон заговорил о том, каковы должны быть мои дальнейшие действия.

— Ваш следующий шаг — это письмо к отцу. Попросите его рассказать вам всю правду. Но обещайте мне заранее, что, какова бы она ни была, вы не упадете духом.

— Но если моя мать и правда там?

— Допустим. И что тогда?

— Но подумайте же, Саймон! Моя мать в лечебнице для душевнобольных, а я, по мнению окружающих, страдаю галлюцинациями и совершаю странные поступки…

— Но мы-то с вами знаем, что это не галлюцинации, так?

— Я-то знаю, и я так благодарна вам и вашей бабушке за то, что вы мне поверили!

— Вы не должны нас благодарить за то, что у нас есть свое мнение, Кэтрин. И если нам с вами удастся поймать вашего «монаха» с поличным, мы всем докажем свою правоту. Я думаю, что у него есть какое-то потайное место, где он может прятаться. Мы должны попробовать его найти. На следующей неделе Рождество, и мы с бабушкой будем два дня гостить в вашем доме. Это наш с вами шанс что-то обнаружить.

— А если они что-нибудь устроят до этого?

Он подумал несколько секунд и сказал:

— Если вам снова покажется «монах», лучше никому не говорите об этом. Скорее всего он вам является именно для того, чтобы заставить вас о себе говорить, так что лишите его этой радости. Обязательно запирайте на ночь дверь, чтобы вас больше не застали врасплох и не напугали. Ведь с тех пор, как вы стали запираться на ночь, вам ничего не мешало спать, правда? Я думаю, это кое-что значит. Тем временем вы получите ответ от отца, и что бы он вам не сообщил, вы обещаете мне не отчаиваться. Я никогда не верил в то, что наши предки могут влиять на то, какие из нас получаются люди. Судьба каждого человека зависит от него самого.