Мужчины и женщина - Юлия Григорьевна Добровольская

связки изо всех сил… Ни звука — кроме завывающего в кронах ветра. А родители уходят и растворяются в мерцающем полуденном воздухе. И я понимаю, что сейчас я умру — от ужаса и одиночества.

Но вдруг приходит осознание, что это всего лишь сон. Значит, я проснусь и… И всё равно умру — такой ужас не переживается ни во сне, ни наяву… Я снова пытаюсь закричать и издаю какой-то шепчущий писк. Снова — и снова слышу себя. И папа услышал! Он оборачивается и смотрит на меня. Я опять кричу, точнее, пытаюсь… Папа возвращается! Он бежит ко мне! Бежит, чтобы спасти. Он берёт меня на руки.

Но это не папа, это Андрей. Берёт точно, как папа — сажая на согнутую в локте левую руку, а правой держа за спину. Я обхватываю его за шею. Я спасена. Я уже не умру. Я уже не одна…

И вот, лежу и вспоминаю сон. Словно контрастный душ — ещё свежи остатки кошмара, сжимающие сердце, но они сменяются блаженным ощущением тепла и покоя. Ощущением наступающего счастья.

Как только я возвращаюсь в первую часть сна, чтобы разглядеть и уяснить детали, тут же леденеет нутро и сбивается дыхание, но когда подходит папа-Андрей, словно солнечный луч касается кожи… нет, сердца…

Пришло на ум: моего папу тоже зовут Андрей!..

Я верю в совершенство и неисчерпаемые возможности человека и ничуть не сомневаюсь, что сон мой — не что иное, как воспроизведённый глубинной памятью реальный эпизод реальной жизни.

Интересно: стоило мне вчера принять бой, пойти в открытую на своего мучителя, как он сдался вот таким образом — взял и раскрыл свою тайну!

Ну, а насчёт приснившегося невесте на новом месте жениха… Время покажет.

Я вдруг вспоминаю вчерашний разговор с Сергеем. Становится стыдно за несдержанность… Но долго я себя этим не мучаю — сказала, значит, так было нужно. Моё внутренне я лучше ума знает, что с кем и когда можно, а чего нельзя.

«Вы не любите меня. Вы мною замещаете.» — Вот и Элка о том же…

«Я стерилен. У меня не может быть детей.» — И он знал это, когда вёл беременную Веронику в свой дом?… Навряд ли тогда. А когда и для чего он это выяснял?…

«А вам есть от кого родить ребёнка.» — Да, Андрей может быть замечательным отцом. Но для начала он должен стать мне любовником…

* * *

Нахожусь целый день в поле высокого напряжения. То ли я ловлю постоянно взгляды Андрея, то ли он всё время на меня смотрит… короче, поедаем друг друга глазами.

Егор за обедом заметил:

— Мне всё время кажется, что вы хотите что-то сказать…

— Кому? Тебе? — Улыбнулся Андрей.

— Не знаю… Может, друг другу, — ответила сама непосредственность.

Мы с Андреем переглянулись и смутились оба. Смутились…

А когда подходили к дому, и Егор припустил навстречу Брамсу, Андрей спросил меня чуть изменившимся голосом:

— Вы ничего не хотите сказать?

— Хочу, — выскочило из меня.

И я почувствовала, что покраснела. Но мой собеседник не видел этого — мы шли, опустив взгляды долу, поддавая ногами снежные комки, оставшиеся на дроге после снегоочистительной машины.

— Скажете?

— Скажу…

Теперь и это повисло между нами: скажете? — скажу…

Скажете? — Скажу…

Когда? — Не знаю…

Я заждался… — Я знаю…

Так говорите… — Не сейчас…

Когда? — Не знаю…

Когда останемся одни? — Может быть…

Егор сел за компьютер — пообщаться с Алисой. Андрей предложил попить чаю.

— С удовольствием, — сказала я.

Мы сидели в столовой и молчали, сосредоточенно глядя каждый в свою чашку. Оба волновались, как никогда доселе — в присутствии друг друга, во всяком случае. Ни он, ни я не умели играть. А если бы и умели… мы достаточно хорошо знали друг друга, чтобы не чувствовать, что происходит с каждым.

Я не могу сказать, что происходило со мной: то ли что-то сдвинулось в душе с мёртвой точки с Элкиной помощью, то ли сон с Андреем меня так взбудоражил, то ли признание Егора… То ли всё вместе.

Ну ладно, а его-то что так изменило? Не до такой же степени он способен вторгаться в моё, чтобы видеть меня насквозь!

Мы разом посмотрели друг на друга и в один голос произнесли:

— Марина…

— Андрей…

И засмеялись. И снова смутились.

— Говорите, — сказал он.

— Помогите, — ответила я.

— Начните с неглавного. — Андрей был серьёзен, но мягок, как всегда.

А я подумала: он даже знает, что я не одной темой беременна…

Я не знала сейчас, что я хотела бы сказать Андрею… То ли о себе, о том, что распутала, наконец, клубок своих чувств, то ли о сне, который мне приснился, и в котором он, Андрей, спас меня от страха и одиночества, то ли о признании Егора… а потом — Сергея.

— Мне сегодня Егор рассказал одну интересную вещь…

Почему-то именно с этого я решила начать: о том, как они с Алисой проходили пробу на совместимость. Я рассказала историю в той последовательности, в которой услышала от Егора. Меня забавляло, как на лице Андрея… нет, в его глазах сменялись те же чувства, что переполняли меня, когда я слушала парня.

— И знаете, что нужно сделать, чтобы понять, есть ли будущее у союза? Андрей смотрел на меня.

— Не знаю…

— Вот и я не знала. А нужно сосредоточить свои чувства друг на друге, а потом обняться.

Я замолчала.

— И что?

— И всё станет ясно. Егор даже не стал мне объяснять. А я не спросила, чтобы не выглядеть конченой тупицей.

— Ну, я такой же тупой, потому что не знаю, что же должно произойти… — Он засмеялся. — Я могу только догадываться.

Я тоже засмеялась.

— Не можем мы с вами догадываться! Мы безнадёжно испорчены. Не по плечу нам такие тонкие материи… Хотя… вы-то не кокетничайте, вы сможете понять и на расстоянии. — Я глянула на Андрея. — Ведь можете?

Он ничего не ответил, а в глубине его глаз шевельнулся нежный смерч.

Я отвела взгляд в окно. Вечер был густой и синий. В доме Эриха и Биргит светились большие мансардные окна — работают, наверно, в мастерской.

— А ещё? — Сказал Андрей.

Я посмотрела на него.

— Вы так хорошо видите меня… прямо насквозь. Может, вы сами скажете, что ещё?

— Не делайте из меня супермена. Я просто чувствую, что вам хочется высказаться. Вот и всё.

— А ещё мне сегодня приснились Вы. Вы меня спасли. — И я рассказала ему свой сон.

Он никак не прокомментировал его.