Все ведьмы делают это! - Надежда Первухина

Авдей поперхнулся от неожиданности.

— Наш гость уже уходит, Татьяна Алексеевна, — выдавил он.

— О да, — еще одно сверканье клыков и ледяных глаз. — Я действительно ухожу. И к тому же, любезнейшая Татьяна Алексеевна, я поужинал буквально перед визитом к вам. Так что благодарю за заботу…

Легкий порыв ледяного ветра в коридоре — и о посещении полночного гостя напоминал лишь плотный квадрат визитной карточки, лежащей возле заплывающего воском старинного подсвечника.

«Пожалуй, на сегодня приключений хватит», — решил Авдей, проследил за тем, спокойно ли спят дочери и ушла ли в гостевую спальню теща, а потом и сам, погасив свечи, улегся в гостиной на маленькой софе. Ему казалось, что он заснет мгновенно, но коварный сон не шел. Вместо сна пришла Вика — такой, какой он впервые увидел ее давным-давно, когда выступал в библиотеке Викиного родного городка. Вика присела на краешек кресла, и вид у нее при этом был как у подбитого из рогатки воробушка: печальный, обреченный и взъерошенный. Авдея затопила волна нежности и жалости к этой тихой беззащитной девушке, совсем не похожей на замужнюю Вику — чересчур энергичную, ироничную, вечно занятую и раздражительную…

— Ты меня разлюбил, Белинский, да? — шмыгнув носом, жалобно спрашивает Вика. Сквозь ее пушистые волосы просвечивают паруса клипера «Катти Сарк».

— Нет, что ты… Дурочка, ерунду всякую выдумываешь: разлюбил…

— Не выдумываю, — голос Вики звучит не громче шелеста страниц. Она поднимает руку, и Авдей видит, как сквозь Викину ладонь просачивается лунный луч. — Я же все чувствую. Инари — она очень красивая…

Авдей понимает, что краснеет.

— Инари — это Инари, а ты — это ты, — как-то не очень убедительно говорит он. — И вообще… Ну кто тебя просил превращаться в этого дракона, а?! Когда ты вернешься?

Вика опускает голову:

— А стоит ли мне возвращаться?

— Как это? Глупости говоришь… У тебя же дети! Они знаешь как по тебе скучают!

— А ты?..

— Что?

— Ты как по мне скучаешь? Лю-би-мый. Единственный…

Бесплотная Вика соскальзывает со стула и приникает губами к уху Авдея:

— Скучаешь ли ты по мне, сокол мой ясный?

Авдей хочет сказать, что он, безусловно, скучает, но язык его не слушается. Так и не дождавшись ответа, грустная, тоненькая, как лунный луч, Вика идет к окну, становясь с каждым шагом все туманней и бесплотней.

— Вика, постой! — хочет крикнуть Авдей. — Тебе грозит опасность!

Но Вика уже не слышит его, растворившись в заоконном снегопаде.

А Авдей понимает, что все-таки он заснул, ибо к реальности его возвращает настойчивый телефонный звонок.

— Да! — он берет трубку и мельком смотрит на часы: половина десятого утра. Ничего себе, вздремнул.

— Авдей, это я, — окончательно пробуждает писателя голос Татьяны Алексеевны. — Детей отвела в сад, сама пошла по магазинам, потому что в доме до неприличия нечего есть. Вернусь не раньше трех. А ты не забудь, что у тебя сегодня в полдень встреча в клубе любителей фантастики «Лоцман». Кстати, с твоей стороны невежливо было не пригласить меня и девочек на твой юбилейный вечер.

— Извините, — давит из себя раба Авдей. От тещиного голоса у него принимается болеть голова и ныть зубы.

— Ладно, ладно. Завтрак в холодильнике. Прежде чем его (я имею в виду завтрак) разогревать, вынь из микроволновки хомяка. Я его туда спрятала, потому что девчонки бедную зверушку окончательно замучили и затискали.

— Все понял. Иду спасать хомяка. — Авдей положил трубку.

Фуфуня мирно дремала под спиралью гриля. Авдей извлек зверушку на свет божий и отправил ее, сонно помаргивающую, в вольерчик со свежими яблоками и пшеном.

— Счастливый ты человек, Фуфуня, — сказал Авдей, глядя на то, как хомячиха сосредоточенно набивает зерном защечные мешки. — Не надо тебе ходить на встречи с поклонниками фантастики, и вообще…

Что «вообще», Авдей додумать не успел, потому что в пустой квартире раздался еще один телефонный звонок.

— Если это из клуба «Лоцман», я их убью, — пообещал хомячихе Авдей. — Я хоть позавтракать имею право?!

— Да! — рявкнул в трубку Авдей и тут же пожалел о своей несдержанности. Потому что голос, ради которого хотелось писать поэмы пятистопным ямбом, робко и нежно произнес:

— Доброе утро, Аудэу-сан. Я не помешала?

— Инари, сокровище мое… Какое счастье тебя слышать! У тебя все в порядке?

— Да… Аудэу, послушайте, у меня всего три минуты, пока господин Синдзен проводит селекторное совещание с руководителями корпорации. Поэтому я буду говорить только о деле. Вы знаете, что в Москву приехал на гастроли театр Но?

— Нет. А это так важно?

— Конечно! Это один из древнейших национальных японских театров. Они играют всего один день и одну пьесу. Уверяю вас, это незабываемое зрелище!

— Что ж, тогда я иду покупать билеты.

Инари рассмеялась. В телефонной трубке ее смех звенел как хрустальный колокольчик.

— Какие билеты, Аудэу! Они были распроданы еще за три месяца до гастролей.

— Ну тогда…

— Слушайте меня, — в голосе японки звучало счастливое торжество. — Господин Синдзен обязательно будет присутствовать на спектакле и берет с собой меня как своего референта. А я попрошу его выписать личные приглашения для вас, ваших детей и вашей уважаемой тещи.

— Инари, мне, право, неудобно затруднять тебя…

— Прошу вас, ни слова! Это лишь ничтожная часть того, что я могла бы сделать для вас, Аудэу…

— Инари, милая, до спектакля ли мне… Я хочу тебя видеть!

— Вот и увидимся. Я еще позвоню вам! — и Инари положила трубку.

Скучаешь ли ты по мне, сокол мой ясный?

Авдей тряхнул головой, отгоняя наваждение, и пошел на кухню разогревать завтрак, готовый ко встрече с фанатами фэнтези, японскими актерами и даже таинственным господином Синдзеном. Так что извини, Вика. Некогда скучать. Просто некогда.

И разумеется, совершенно некогда вспомнить о том, что говорил ночью вежливый вампир Пальцев. Об опасности, грозящей Вике. О том, что кто-то весьма жаждет свести счеты с первоклассной и в данный момент очень уязвимой ведьмой.

… Инари сдержала слово относительно билетов. Когда Авдей вернулся из клуба «Лоцман», Татьяна Алексеевна продемонстрировала зятю четыре плотных позолоченных картонки с замысловатыми черными иероглифами.

— Приезжала госпожа Такобо, привезла нам эти приглашения. Они подписаны самим господином Синдзеном!

— Татьяна Алексеевна, вы так торжественно говорите, словно господин Синдзен ни больше ни меньше, как микадо Японии.