Минувшее - Сергей Трубецкой

Когда по приказу и. о. Командующего Московским военным округом, полк. Рябцева, сопротивление большевикам в Москве прекратилось, Саша Соловой немедленно вернулся домой, брат же Саша не вернулся... На следующий день утром я узнал от Коли Бобринского, бывшего одно время в числе защитников Центральной телефонной станции, что уцелевшие защитники ее были отведены в гостиницу «Дрезден» (на Скобелевской площади, близ дома генерал-губернатора). Центральная телефонная станция была одним из главных пунктов уличных боев.

Сообщив домой результаты моей разведки, я отправился в гостиницу «Дрезден». Как ни странно, мне удалось нанять извозчика и по улицам, кое-где носившим следы только что прекратившихся боев, я отправился на Скобелевскую площадь.

У Никитских ворот, около полуразрушенного и еще горевшего дома, меня остановила большевицкая застава. Я заявил, что еду в «красный Штаб» (тогда он находился в доме генерал-губернатора), и просил пропустить меня туда хотя бы пешком. Застава вызвала «начальника», унтер-офицера, явно выраженного кавказского типа. Последний расспросил меня, зачем я еду в Штаб (я сказал про брата), и посмотрел мои документы. Я боялся, что мой титул повредит делу, но, возвратив паспорт, кавказец встал на подножку моего извозчика и приказал ему ехать. Конечно, без помощи моего неизвестного благодетеля я бы до Скобелевской площади не добрался, потому что по дороге нас не раз еще останавливали и только энергичное вмешательство моего грузина-большевика позволяло нам ехать дальше. Мне было непонятно, почему он мне помогает, и я собирался дать ему на прощанье хороший «начай».

Оставив извозчика ждать меня на Тверской около Скобелевской площади, я пешком перешел ее и вмешался в небольшую толпу, стоявшую у подъезда «Дрездена». Несмотря на мои усилия, попасть внутрь дома мне не удалось; меня отсылали в Штаб, а оттуда снова в «Дрезден»... Наконец мне сообщили, что «офицеров из телефонной станции» здесь нет и они направлены в Бутырскую тюрьму (это оказалось правдой). Списка арестованных не нашлось, или мне его не показали. Тогда я попытался на своем извозчике и все с тем же поджидавшим меня провожатым проехать в Бутырки, но туда меня не пропустили. Я решил ехать домой и потом добиваться пропуска в тюрьму.

Прощаясь со мною, мой кавказец категорически отказался от денег и сказал: «Вы — князь, а у меня тоже есть родственники князья...» Он назвался — Яшвили (от них идут обрусевшие князья Яшвиль). Так нежданно-негаданно большевик помог мне, потому что я... князь! Бывают же неожиданности в жизни.

Кстати скажу, что спустя долгое время после этого в какой-то советской газете я случайно натолкнулся на некролог «геройски погибшего в бою с колчаковскими бандами» комиссара тов. Яшвили. К некрологу был приложен портрет. Это был он — мой проводник и покровитель...

Дома у нас царило понятное волнение и тревога; Мама искала Сашу среди раненых по лазаретам, Папа сидел дома совершенно убитый и собирался идти в морг.

Мои попытки в этот день получить пропуск в Бутырки не увенчались успехом, и на следующее утро я собирался предпринять новые шаги. Вдруг вечером появился Саша, отпущенный из тюрьмы со всеми уцелевшими защитниками телефонной станции. Он пережил много тяжелого: толпа чуть не разорвала их по пути следования в тюрьму, но Саша отдавал должное большевицкому караулу, их ведшему и с трудом отстоявшему их жизнь.

Хотя Саша и был отпущен из тюрьмы, мы совместно решили, что оставаться в Москве ему было совсем не безопасно и решено было, что он немедленно уедет в Сергиевское к Осоргиным (Калужская губерния и уезд), где большевики еще не захватили власти. Позднее я тоже поехал в Калугу, где сговорился встретиться с Сашей. Попал я туда как раз после захвата Калуги большевиками. Как я не был арестован во время этой прездки, остается мало понятным, но в памяти моей она осталась связанной скорее с комическими перипетиями. Вообще, в отношении арестов, или, скорее, их избегания, мне часто везло.

Я забыл, впрочем, упомянуть, что незадолго до этого я был все же задержан часа на два при довольно - комических обстоятельствах. Я шел как-то вечером на нелегальное собрание еще тогда существовавшего Союза земельных собственников, в особняк гр. Сологуб на Поварской, близ Кудрина (дом гр. Ростовых в «Войне и Мире»), Только я успел войти во двор перед домом, как мне приставили револьвер к груди со словами: «Руки вверх и расстегните пальто!» — «Я не могу сделать сразу и то и другое»,— ответил я.— «Не рассуждайте, гражданин, вы арестованы!» Обыскав, меня повели в большую переднюю дома, где уже сидело несколько человек. Мне дали стул и около меня встал мрачный а молчаливый солдат с винтовкой. Другие красноармейцы, под руководством мальчишки лет 16-ти увешанного пулеметными лентами, производили беспорядочный обыск помещения.

Вдруг в дверях появляется новый арестованный, человек средних лет, по-видимому, очень перепуганный.— «Господа, что же это такое?» — с ужасом обратился он ко всем нам.— «Картинки республиканского быта»,— ответил я. Тут мой сумрачный страж прервал молчание и, обратившись ко мне, внушительно произнес: «Вы, гражданин, насчет свободы личности не сомневайтесь».— «Я и не сомневаюсь»,— отвечал я.

По-видимому, моя реплика привлекла внимание начальства, то есть мальчишки с пулеметными лентами. Он немедленно потребовал меня к себе. Не спросив даже об имени и не проверив документов, мальчишка победоносно поставил мне вопрос: «Сознайтесь, гражданин, вы знали, куда шли?» — «Сознаюсь,—отвечал я,— я обыкновенно знаю, куда иду».

Мальчишка, видимо, ожидал от меня другого ответа и как-то запнулся: «Ну, зачем же вы сюда шли?» — «Я хотел в канцелярии Союза ознакомиться с последними распоряжениями власти»,— отвечал я.

Мальчишка уж совсем был сбит с толку: «А вы говорили, что сознаетесь... Ну, это мы разберем. Следующего!» — крикнул он солдатам, а меня велел отвести «направо». Такой же дурацкий допрос других арестованных шел далее, и я заметил, что со мною, «Направо», направляются люди, почему-либо более подозрительные мальчишке, а «налево» — менее подозрительные. Среди последних я увидел, между прочим, приват-доцента Петухова, который меня окликнул и сделал шага два по направлению ко мне. Наши группы, «правая» и «левая», были довольно бесформенны и почти сливались друг с другом. Воспользовавшись этим, я, разговаривая с Петуховым, незаметными движениями старайся постепенно оторваться от моей «правой» группы и войти в «левую». Вдруг стража обратила внимание на то, что группы почти сливаются, и начала наводить порядок. Но я уже был в «левой» группе...